Генрих Гофман - Черный генерал
Но Дворжак отделался только испугом.
Погибнет он значительно позже, на улице огромного города, где молодая чешская патриотка пристрелит его по заданию партизан.
…Путь к Степанову оказался нелегким. Девять суток по лесным горным тропам пробирался Мурзин в сопровождении двух партизан. Вначале шел сам, опираясь на палку. Но на третий день одна из заживающих ран открылась. Ступать на поврежденную ногу стало невмоготу. Пришлось лечь на самодельные носилки, которые смастерил из палок бывший черноморский матрос Костя Арзамасцев.
Выбиваясь из сил, делая частые остановки для отдыха, двое партизан упорно несли раненого командира… Только в конце пути, когда у лесных дорог стали встречаться дощечки с немецкими надписями «Внимание! Партизаны!», носилки подхватили заботливые руки связных из других отрядов партизанской бригады Яна Жижки. Словно эстафету передавали они Мурзина с рук на руки.
До партизанской базы Степанова было еще более тридцати километров, а потому вконец обессилевшего командира партизаны доставили поначалу в отряд Грековского.
Этот отряд располагался в лесу, почти у самого входа в горную лощину, в глубине которой разместил Степанов основную партизанскую базу. Из ближайшего села партизаны привели в лес чешского врача, и впервые после ранения Мурзину была оказана квалифицированная медицинская помощь.
Еще когда врач промывал и чистил открывшуюся рану, Мурзин обратил внимание на стоявшего рядом лейтенанта Будько. «А почему сам Грековский не пришел сюда в бункер?» – подумал он. Но в тот же миг нестерпимая боль загасила эту мысль. Когда же врач, обильно присыпав рану стрептоцидом, наложил повязку, Мурзин вновь вспомнил о Грековском.
– А где командир отряда? – опросил он у Будько. Тот, словно провинившийся школьник, опустил голову и некоторое время стоял молча, переминаясь с ноги на ногу.
– Что с командиром отряда? – нетерпеливо переспросил Мурзин.
– Не уберегли Грековского, – глухо выдавил Будько. – Только позавчера похоронили.
– Рассказывай все, как было.
– Повел он большую группу в район Злина. Засаду мы там устроили на шоссе. Немцы с заводов Бати обувь вывозят. А у нас половина людей почти босиком осталась. Зима впереди. Вот и заарканили на дороге две грузовые машины. Четырех немецких солдат и одного ефрейтора прикончили, машины под откос, а сами нагрузились сапогами – и в лес. Только на обратном пути на карателей напоролись. Началась перестрелка. Грековский приказал отходить в горы. Вроде бы ничего особенного. Мы отстреливались и уже отрываться начали от карателей. Тут ему один из наших в упор в спину и выстрелил. Думал, никто не заметит. А ребята видели. Чуть на месте его не прикончили. Я не дал… Скрутили мы этого гада – и в отряд. Грековского на руках принесли. Только не дожил он, в дороге скончался.
– Та-ак! – Мурзин опустил отяжелевшие веки. Перед глазами возникло исхудавшее волевое лицо капитана Грековского. Вспомнилось, как рассказывал он о жене и дочке. – Что же этот партизан случайно ему в спину попал? – спросил Мурзин, не открывая глаз.
– Да нет. Где там случайно. Я его сам допрашивал. Наперво он отпирался, а потом раскололся начисто. Его Кромерижский комендант окреса к нам заслал. Полковник Кобличек. Дал задание войти к нам в доверие, узнать расположение партизанского лагеря и при случае убить командира. Вот и решил он в перестрелке к немцам уйти, а по ходу дела пустил пулю в Грековского. Из лагеря-то ему трудно было выбраться – вокруг леса наши дозоры ходят. Думал, гад, что его не видят, когда он в спину командиру стрелял.
– Доверчивы мы, вот и расплачиваемся за это, – с грустью проговорил Мурзин и спросил: —А с предателем что сделали?
– И сейчас еще на сосне висит. Перед всем отрядом повесили.
Ошеломленный неожиданной вестью о гибели Грековского, Мурзин не заметил, как вышел из бункера врач. Только когда вновь скрипнула входная дверь, он повернул голову. Вместе с холодным ветром в землянку ворвался Костя Арзамасцев. В руках он держал дымящийся котелок и большой ломоть хлеба.
– Чайку горячего вам вскипятили, товарищ капитан! Подкрепитесь немного и отдыхайте. А я до Степанова сбегаю. Доложу командиру, что вас нашли, и обратно сюда вернусь.
– Ну ладно, ладно. Действуй, как наметил, – сказал Мурзин. – Смотри на карателей не нарвись, а то долго мне тебя ждать придется.
– Не-е. Еще Гитлер не отлил той пули, чтоб Костю Арзамасцева взять, – улыбнулся тот и выбежал из бункера.
Капитан Степанов приготовился к торжественной встрече Мурзина. В селе Гощалково, в домике матки Чешковой, где располагался партизанский штаб, свежевали заколотого по этому поводу кабана.
Несмотря на холодный декабрьский дождь, непрерывно ливший с самого утра, многие жители горного села Гощалково высыпали на улицу, когда из лесу вышли партизаны с носилками на руках. Сквозь толпы партизан Мурзина торжественно пронесли к домику матки Чешковой. На суровом, скуластом лице капитана Степанова партизаны впервые увидели слезы. Трогательная встреча заставила прослезиться и Мурзина. Степанов буквально затискал его в объятиях.
Позже, за празднично убранным столом, Мурзин познакомился с хозяйкой дома – Ольгой Чешковой, которую все партизаны, в том числе и Степанов, называли маткой.
– А это партизанская дочка Милка Чешкова. – Степанов кивнул на-румяную девушку. – Она лучшая наша разведчица. Не смотри, что ей только семнадцать. Никому за ней не угнаться. Если надо самые точные сведения раздобыть, только Милку и посылаем. Ребята ее зовут «наша Милка», души в ней не чают.
– Я гляжу, вы тут неплохо устроились. Немцы не беспокоят?
– Им сейчас не до нас. Мелкими силами с нами не справятся. Мы по этим горам такие виражи научились закладывать, что не так просто к нашему хвосту подобраться. У нас здесь, как в авиации, и горизонтальный, и вертикальный маневр использовать можно. А крупные силы им уже негде взять. Союзники во Франции наступать начали. Теперь немцы отсюда на запад войска погнали, Глядишь, и наши скоро в наступление двинутся…
Степанов наполнил стакан Мурзина сливовицей, положил ему на тарелку кусок свинины.
– Ну что ж, с возвращением, товарищ капитан. С воскрешением, так сказать, из мертвых, – со стаканом в руке из-за стола поднялся незнакомый Мурзину невысокий, но плотный человек.
– Это кто? – тихо спросил Мурзин, наклонившись к Степанову.
– Старший лейтенант Надежный. Недавно прибыл с Большой земли с группой разведчиков. Заброшен штабом разведуправления Украинского фронта. И фамилия Надежный, и сам он человек надежный. А главное – у него рация есть. Вот мы и помогаем друг другу на взаимных условиях. Одному-то ему трудненько в здешних краях, а с нами не пропадет.
– Фамилия у него подходящая, – сказал Мурзин и громко добавил: —Давайте выпьем за дружбу. За наше фронтовое товарищество. За настоящих друзей, которые теплом своих сердец согревают нас здесь, вдали от родной земли.
В переполненной комнате раздались одобрительные возгласы. Партизаны встали. Только Мурзин остался сидеть за столом.
– Вы простите меня, товарищи, судруги. Сделайте скидку на раненую ногу. Но я попробую. – Он попытался было встать, но несколько рук протянулись к нему, удержали на месте.
Осушив стакан сливовицы, Степанов придвинулся к Мурзину:
– Юра! Разреши мне по-братски так тебя называть. И ты зови меня просто Иван.
Мурзин согласно кивнул.
– Так вот. О делах, как я понимаю, поговорим потом. А сейчас я просто хочу тебя обрадовать. Ровно месяц ты пропадал. Знаешь, сколько теперь наша бригада людей насчитывает?
Мурзин с любопытством посмотрел на Степанова,
– Больше двух тысяч бойцов, – сказал тот после недолгой паузы.
– Молодец, Иван. Молодец, что без меня и Ушияка не растерялся. От лица службы тебя благодарю. А от себя? Вот тебе моя благодарность. – Мурзин обнял Степанова и расцеловал его от души.
– Постой-ка. Тебя же самого надо поздравить, – сказал тот, освобождаясь от цепких объятий друга. – Чуть было не забыл. Тебя же наградили орденом Чехословацкий военный крест I степени.
– Это за какие же такие заслуги?
– За бои на моравской границе, за организацию партизанской борьбы в Моравии. По этому поводу есть радиограмма от Строкача. И Ушияк награжден тем же орденом. Только вот дожил ли он до своей награды?
– Надеюсь, Иван. Никак не верится, что его уже нет. Будем искать, все сделаем, что можем. А сейчас давай-ка сюда Надежного. Пусть расскажет, что на Большой земле делается.
– Это можно. – Степанов поднялся со стула, подозвал старшего лейтенанта и уступил ему свое место. – Садись, Надежный. Расскажи командиру бригады, что знаешь.
– Постой, постой, – перебил его Мурзин. – Что-то ты, брат, быстро от бригады отказываешься. Тебя еще никто от командования не отстранял.
