Владимир Жарко - Воздушные разведчики
На следующий день – снова вылет. Погода по-прежнему стояла пасмурная, видимость была ограниченной. Майор Володин, посоветовавшись со штурманом, решил лететь до цели за облаками, затем, по истечении расчетного времени, пробить их и снизиться до высоты 300–400 метров. Штурманский расчет и мастерство летчика оказались идеальными: выйдя под облака, разведчики обнаружили большое скопление живой силы и техники врага. Передав данные по радио на КП полка, экипаж взял обратный курс: теперь дело за бомбардировщиками. Однако путь на свой аэродром был не совсем удачным: при перелете линии фронта «петляков» попал в зону сильного зенитного огня. Разрывом снаряда самолет подбросило вверх – он угодил в правую мотогондолу, но взорвался при ударе о колесо шасси, которое у Пе-2 было довольно мощным. К счастью, взрыв не задел бензиновую и масляную магистрали. Володину пришлось проявить все мастерство при посадке на левое колесо. Приземлился благополучно.
Однако эти вылеты носили, так сказать, частный характер. Командующий фронтом требовал вскрыть оборону Кенигсберга, а подходящей погоды для этого не было. Майор Мартьянов приказал капитану Глебову разработать план разведки Кенигсберга и при первой же возможности вылететь на задание. Глебов сказал штурману капитану Шаповалову:
– Давай-ка, Петр Васильевич, обмозгуем, как нам этот орешек разгрызть и зубы не поломать.
Орешек действительно оказался крепкий: город-крепость начинен сотнями зенитных орудий, прикрыт истребительной авиацией. В то же время фотографирование следовало производить с высоты 5000 метров. До этого экипажу много раз приходилось фотографировать с разных высот такие города, как Смоленск, Витебск, Орша, Каунас, Рига и другие. Летчик и штурман вспоминали различные варианты, которые применялись в доброй сотне предыдущих боевых вылетов.
– И все-таки, Петр, заход построим с моря, – сказал Глебов. – Пусть хоть на короткое время фашисты подумают, что это их самолет. При таком варианте шансов выполнить все три захода несколько больше.
Да, расчеты показывали, что нужно произвести три захода: первый – по северной части города, второй – по центру, третий – по южной части. Продолжительность каждого – от 5 до 7 минут полета в условиях сильного обстрела с земли или атак вражеских истребителей.
План вылета доложили Мартьянову, и тот сказал:
– Самое опасное – зенитный огонь. Истребители вам не страшны.
Заметив недоумевающие взгляды Глебова, Шаповалова и Погорелова, командир полка пояснил:
– На этот раз вашу «пешку» прикроет целый полк «аэрокобр». Пойдете как коронованные особы. А вот от зениток защиты нет.
20 февраля 1945 года выдался ясный, солнечный день. Ранним утром экипаж капитана Глебова вылетел на аэродром Повунден, где располагались истребители прикрытия. При встрече с командиром дивизии полковником Ю. Б. Рыкачевым Глебов удостоверился, что полк и в самом дело готов к вылету на прикрытие одного разведчика. Подумав, Михаил Максимович попросил комдива:
– Товарищ полковник, не стоит полк поднимать. Согласен, ваши истребители надежно прикроют нас. Но есть в этом и другая сторона дела: увидев такое число «аэрокобр», фашисты догадаются: что-то здесь не так – и откроют по нашему самолету такой огонь, что мы и минуты в воздухе не продержимся.
– Что же вы предлагаете? – спросил Рыкачев.
– Для обеспечения внезапности наш экипаж будет идти со стороны моря один. Две шестерки «аэрокобр» должны находиться неподалеку от нас, чтобы по первому сигналу или по своей инициативе отсечь вражеских истребителей, если они появятся. Остальные ваши «аэрокобры» пусть остаются на аэродроме в готовности к немедленному вылету по сигналу ведущих истребителей прикрытия.
– Хорошо, – согласился Юрий Борисович и тут же назначил летчиков в первые две группы.
В них вошли лучшие истребители дивизии. В их числе находился и заместитель командира полка дважды Герой Советского Союза майор Алексей Семенович Смирнов, а старшим группы был назначен первый заместитель командира полка Герой Советского Союза подполковник Иван Дмитриевич Лихобабин. В то время фашисты уже испытали силу ударов этого воздушного бойца. В небе Восточной Пруссии Глебов не раз слышал предупреждения гитлеровцев:
– Ахтунг, ахтунг! Ин дер люфт Лихой Баб![3]
Когда все вопросы взаимодействия были решены, «петляков» и 12 «аэрокобр» взлетели. Небо по-прежнему было ясным. Однако каждый из воздушных бойцов знал, что вскоре в этом безоблачном небе загромыхают взрывы снарядов и оно станет черным от разрывов. Но знали летчики и другое: этот вылет необходим для достижения успеха наземных войск, и к намеченной цели они шли уверенно.
После взлета капитан Глебов прошел с набором высоты на юго-запад, в сторону Кенигсбергского залива. Набрав около 6000 метров высоты, он в расчетной точке резко, со снижением, с приглушенными моторами начал выполнять разворот влево, в сторону Кенигсберга, для выхода на боевой курс первого захода. С этого направления часто летали вражеские летчики. Может быть, поэтому зенитчики, приняв его за своего, сначала молчали. А Глебов уже вывел машину на боевой курс. Капитан Шаповалов, больше для собственного успокоения, приговаривал:
– Так держать, командир! Идем точно по курсу. Аппарат включен, теперь уж не шелохнись, не то такие чудесные кадры смажем!
Поглядывая на летевших в стороне «аэрокобр», Глебов ждал, что небо вот-вот заклокочет разрывами, и он не сможет предпринять ни одного шага, чтобы уберечь «пешку» от попаданий. Но враг молчал. Он все еще считал самолет своим. И только в конце первого захода зенитчики разобрались в обстановке. Сзади слева вспыхнули разрывы.
Вышли на свою территорию. Глебов отвернул немного влево, а затем стал с набором высоты разворачиваться вправо для выхода на боевой курс второго захода.
– Ну, ребята, держись. Фашисты уже разобрались, кто мы такие, – сказал Глебов штурману и стрелку.
Вторую половину разворота выполнил со снижением, чтобы набрать запас скорости и обеспечить свободу маневра по скорости – он не приводил к разрыву между снимками на этой высоте, так как интервал между кадрами Шаповалов установил на максимальное перекрытие – «непрерывку».
Вышли на боевой курс второго захода. Самолет шел туда, откуда на него нацелились сотни стволов. Фашисты открыли огонь. Небо превратилось в ад. Разрывы зенитных снарядов подбирались к самолету все ближе. Вот его качнуло раз, другой. В крыльях стали появляться пробоины. Примерно на середине боевого курса машина вздрогнула особенно сильно. Глебов увидел в левом крыле, па месте звезды, рваную пробоину. «Пешку» начало сильно кренить влево. Глебов изо всех сил удерживал ее в горизонтальном полете, чтобы не допустить, как говорили воздушные разведчики, «штанов» между заходами.
А штурман уговаривал:
– Держи, Миша, держи! Уже немного осталось. Пленочка получится – высший класс. Пехотинцы нас на руках носить будут. Если довезем, конечно.
– Довезем! – отозвался Глебов. – Обязательно надо довезти.
К концу второго захода самолетом трудно было управлять – настолько он был изрешечен. Но моторы работали. Петр Шаповалов спросил командира:
– Выдержим еще один заход?
– Двух заходов все равно недостаточно.
Над заливом Глебов начал осторожный разворот влево на максимальных оборотах моторов, стараясь набрать хоть немного высоты для выполнения противозенитного маневра до включения аппаратов. Рядом летел со своим ведомым Иван Лихобабин. Он показал большой палец: хорошо, мол, так держать! Командная радиостанция на «пешке» вышла из строя еще в начале захода, и летчикам приходилось объясняться на пальцах.
Глебов вывел Пе-2 на боевой курс последнего захода. Штурман доложил о включении аппаратов. Летчик триммерами снял нагрузку с рулей управления. Стало легче удерживать самолет на прямой. «Пешка» шла навстречу бушевавшему огню.
Но вот зенитки прервали стрельбу. Глебов понял, что фашисты решили для верности бросить на разведчика истребителей. Было это ясно и летчикам Лихобабина. Летевшая выше и сзади «петлякова» шестерка Смирнова завязала бой с большой группой «мессеров». На помощь «аэрокобрам» подошли оставшиеся на аэродроме Повунден в готовности номер один истребители. Они быстро очистили небо. А израненный разведчик по-прежнему шел по прямой, фотографируя оборонительные сооружения врага. Шестерка Лихобабина ни на шаг не отходила от «петлякова», не допуская к нему ни одного вражеского истребителя.
– Аппараты выключены! – доложил Шаповалов.
– Погорелов, сообщи на КП, что задание выполнено, – сказал Глебов стрелку-радисту. – И еще передай, что самолет подбит, просим обеспечить посадку с ходу.
Глебов старался не делать резких эволюции, выполнял развороты «блинчиком», то есть с малым креном, вел машину на малой скорости. А шестерка Ивана Лихобабина по-прежнему следовала за разведчиком, пока он не приземлился на своем аэродроме.