Митри Кибек - Герои без вести не пропадают
Обстоятельства как будто благоприятствовали наступательным действиям партизан. Ночь выдалась темная. С полуночи все небо заволокло густыми тучами. Надвигалась гроза. Было душно, замолкли ночные птицы, а скоро где-то на юге засверкали молнии и послышался глухой гул, похожий на грохот колес, когда множество телег проезжает по деревянному мосту. Если хорошо знать местность, в темноте можно незаметно сблизиться с врагом и внезапным ударом опрокинуть его. Конечно, об этом знали не только партизаны, но и немцы. Поэтому все пространство перед позициями боевого охранения регулярно освещалось ракетами.
Взвод второй роты начал продвигаться ползком. Двигались только в темноте, а как только ракета с шипением взлетала в небо, замирали, плотно прижимаясь к земле. Наконец партизаны обошли окопы немцев и залегли всего в десяти — пятнадцати шагах от них, а когда взвилась очередная ракета, при ее свете дружно бросились на врага. Стрелять без крайней необходимости было запрещено категорически, поэтому работали только ножами и штыками. К счастью, большинство фашистов спало, а те, кто бодрствовал, при неожиданном появлении противника с тыла так растерялись, что даже не успели схватиться за оружие. Боевое охранение было снято без единого выстрела.
Бой на основных оборонительных позициях врага тоже продолжался недолго. Незаметно подойдя к немецким окопам, партизаны забросали их ручными гранатами, а потом с возгласом «Ура!» ринулись в рукопашный бой. Внезапность нападения и тут сыграла решающую роль. Немцы не выдержали и начали беспорядочно отступать. Теперь осветительные ракеты уже работали на партизан. При ярком свете бойцы преследовали отступающего врага, непрерывно поливая его свинцом. Потери были исключительно велики. Обе роты перестали существовать как боевые единицы. Большинство офицеров и солдат было перебито, многие, побросав оружие, убежали в поле, и лишь незначительные остатки двух рот добрались до помещичьего имения. Буквально на плечах отступающего противника поляки ворвались в расположение последней роты немецкого батальона. В окна двухэтажного дворца долетели гранаты и бутылки с зажигательной смесью, вспыхнул пожар. Обезумевшие от ужаса немецкие солдаты и офицеры бросились к двери, но там их встретили дружным огнем из автоматов и винтовок. Поднялась паника. Кое-кому удалось скрыться. Около полсотни фашистов остались лежать возле дворца. Захватив телефонные аппараты и штабные документы, а также трофейное оружие и боеприпасы, поляки покинули имение и присоединились к партизанам, которые форсированным маршем двигались в сторону Вислы.
Только тогда в штабе 276-го пехотного полка стало известно о разгроме батальона и прорыве партизан в западном направлении. Командир полка доложил об этом в штаб дивизии. Оттуда поступил приказ перекрыть силами двух оставшихся батальонов все дороги, чтобы вырвавшиеся из окружения партизаны не смогли повернуть на север, а потом на восток, к Билгорайским лесам. Командир полка быстро выполнил это приказание, и плохо пришлось бы партизанам, если бы они двинулись на восток, как предполагало немецкое командование. Но в том-то и дело, что партизаны неудержимой лавиной хлынули на запад, а два батальона вермахта, вместо того, чтобы преследовать их, напрасно простояли почти два часа на дорогах, ведущих в Янов-Любельский и Билгорай. По указанию командира дивизии с восточной стороны леса была снята рота из мотобатальона войск СС, оперативно подчиненного штабу дивизии на время проведения карательной операции, но именно в это время партизаны, следующие из Яновских лесов на восток, перешли в наступление и после ожесточенного боя прорвали кольцо окружения. Мотопехота находилась далеко от места боя…
Таким образом, к утру 15 июня партизаны благополучно покинули Яновские леса, нанеся при этом весьма ощутимые потери противнику.
Было еще темно, когда бойцы Интернационального отряда вышли на железную дорогу, идущую на Люблин. Здесь Яничеку предстояло расстаться с отрядом. Он обнял Эсфирь, спрыгнул с двуколки. Тревога за судьбу девушки все еще не покинула его.
— Прощай, милая! Не падай духом. Скоро встретимся, — сказал он.
— До свидания! — послышался из темноты слабый голос Эсфири. — Береги себя! Знай, я всегда с тобой…
Двуколка поехала за ротным обозом, а Зденек повернул налево и осторожно зашагал вдоль полотна железной дороги…
Рассвет только занимался, когда партизаны подошли к Висле. Две дороги, спускавшиеся с горы, соединялись у недавно построенной дамбы, проходили по понтонному мосту довольно широкую в этом месте реку, а на том берегу снова расходились в разные стороны. Одна круто поднималась вдоль обрывистого берега, а другая терялась в русле глубокого оврага. По ней партизанам и предстояло идти к Свентокшиским горам. Командирам рот Турханов еще раз показал на карте место первого привала — небольшой лес на берегу маленькой речки. Здесь они должны были дождаться ночи, а потом двигаться дальше на запад.
Мост охранялся. Об этом можно было судить по двум блиндажам на противоположном берегу. Из трубы одного блиндажа валил дым. На каждом берегу дорогу перекрывал шлагбаум. Там стояли немецкие автоматчики. Прямо напротив моста, где дорога разветвлялась, на холмике был дзот. Из амбразуры торчал ствол крупнокалиберного пулемета. Турханов понял, что, если не захватить охрану врасплох, кровопролития не миновать. Особенно беспокоил дзот. Если бы была хоть одна пушка…
Командир отряда подозвал Соколова и Кальтенберга.
— Что будем делать? — спросил он.
— Выдвинем вперед свои пулеметы и силою двух взводов начнем штурмовать, — ответил Соколов.
— По-моему, штурмовать опасно. Мост, вероятно, заминирован, и охрана, если поймет, что не удержит его, может взорвать понтоны. Разрешите мне с бойцами попытаться снять охрану без боя, — попросил Конрад.
Турханов согласился. Кальтенберг сел на бронетранспортер, где его ждали переодетые в эсэсовцев товарищи.
— Желаю успеха! — махнул им рукой полковник. Бронетранспортер спустился вниз и покатил по дамбе, подавая громкие сигналы. Но часовой не открыл шлагбаум, и партизанам пришлось остановить машину.
— В чем дело? — грозно закричал Кальтенберг. — Почему закрыли дорогу?
— Нас только что предупредили о возможности появления здесь вооруженных партизан. Приказано без проверки документов никого не пропускать.
— Теперь ты видишь, что мы не партизаны?
— Так точно, господин гауптштурмфюрер.
— То-то же! У меня дело к вашему командиру. Садитесь, подъедем к нему, а на посту постоит мой боец.
— Курт, замени часового. Без моего приказания шлагбаум не открывать! приказал Конрад.
Один из переодетых партизан соскочил на землю и чуть ли не насильно усадил немецкого часового в машину. Затем он открыл шлагбаум и пропустил бронетранспортер на мост.
Все это видели на той стороне. Из блиндажей выбежали автоматчики, а ствол крупнокалиберного пулемета, торчавший из бойницы дзота, нацелился на бронетранспортер.
— Кто у вас начальник охраны? — спросил Конрад у часового.
— Лейтенант Баумвольд, — ответил тот. — Но его здесь нет. Вчера он ушел в город и пока не вернулся. Вместо него остался фельдфебель Циррер.
— Зачем ходит лейтенант в город?
— Не могу знать, — улыбнулся солдат.
— Врешь! — строго сказал Конрад. — По глазам вижу, что врешь. Скажи правду: зачем он ходит туда?
— Видать, обзавелся кралей, — подсказал Юлек!
— Так точно, господин гауптштурмфюрер! — подтвердил солдат.
— Как зовут красотку?
— Руженой, господин гауптштурмфюрер. Она из семьи фольксдойче. По слухам, отец ушел к красным и грозится отомстить за позор дочери. Поэтому лейтенант с собой всегда берет трех автоматчиков.
Кальтенберг презрительно поморщился. «Ты, оказывается, не только трус, но и доносчик», — подумал он и приказал шоферу:
— Поехали!
Увидев, что на приближавшемся бронетранспортере, улыбаясь, сидит между двумя офицерами СС часовой, солдаты, собравшиеся у шлагбаума на том берегу, один за другим опустили винтовки и автоматы, а когда шофер дал сигнал, поспешно открыли шлагбаум. Выехав на дамбу, машина остановилась, и Конрад сошел на землю. Солдаты, опасливо озираясь, подошли к нему.
— Лейтенант Баумвольд не вернулся? — строго спросил Кальтенберг.
— Нет еще, — ответил один из солдат.
— Позвать сюда фельдфебеля Циррера! — последовала команда.
— Он не может встать.
— Почему? — рассвирепел «эсэсовец».
— Спит, господин гауптштурмфюрер. Ночью проезжие угостили шнапсом.
— Господин фельдфебель хватил лишнее, — подсказал шепотом часовой.
— Сволочи! — процедил сквозь зубы Конрад. — Раз жирели тут, в тылу! Но это вам так не сойдет. Кто тут из вас умеет командовать? Немедленно соберите всех.
