Павел Хадыка - Записки солдата
Нас очень часто перебрасывали с одного участка фронта на другой. Полк побывал в оперативном подчинении трех-четырех дивизий, а к концу мая его переименовали в 238-й стрелковый полк и закрепили за 186-й дивизией, которой командовал подполковник Михаил Иванович Никитин.
Весной 1942 года под Оленино я впервые наблюдал залповый огонь наших чудесных реактивных минометов, любовно прозванных в народе «катюшами». Да, это была совершенно новая артиллерия, не похожая на известную нам ствольную. И даже не похожая на немецкий шестиствольный миномет, часто попадавший к нам в качестве трофеев. Как-то ночью батарея «катюш» с участка обороны нашего полка произвела залп, а через некоторое время на позициях врага бушевал огненный вихрь. «Катюши» обладали большой маневренностью по фронту и могли наносить удары там, где их не ожидали немцы. Пришлось бывать и на местах, где разорвались реактивные снаряды. Все живое было уничтожено. Поражаемость исключительная.
Май и июнь наш полк держал оборону в районе Нелидово — Оленино.
В июне нашу дивизию посетили командующий фронтом генерал-полковник И. С. Конев, член Военного совета фронта корпусной комиссар Д. С. Леонов, командующий 22-й армией генерал-майор В. И. Вострухов и группа инспектирующего командного и политического состава армии и фронта. Командующий фронтом побывал и в полку. Он интересовался нашей системой обороны, состоянием вооружения и обеспечением личного состава продовольствием и обмундированием. Как дивизия, так и полк особых замечаний о недостатках не получили.
На душе было веселее. В периоды затишья мы изредка слушали музыку и песни. Одна из таких песен запомнилась мне на всю жизнь. Это — «Синий платочек» в исполнении Клавдии Ивановны Шульженко. Пластинку с этой песней мы бережно хранили.
Мне песня «Синий платочек» представляется в плакате художника Жукова «Бей насмерть». В горящем городе на развалинах дома стоит пулемет «максим». Из него стреляет пожилой пулеметчик. На лице гнев и твердая решимость разбить врага. Справа от пулеметчика на кирпичной стене наклеен плакат с изображением молодой, красивой женщины, держащей на руках мальчика. На их глазах слезы, но нет страха. Они с презрением, гневом и возмущением смотрят на фашиста, приставившего к груди женщины окровавленный штык. На голове ее — синий платочек. Защищая мать, мальчик пытается отвести удар, и штык нацелен в детскую ручонку. Под плакатом надпись: «Воин Красной Армии, спаси!»
Плакат был очень впечатляющим и правдивым.
В июле 1942 года меня вызвали в штаб дивизии и объявили, что откомандировывают в распоряжение штаба армии для получения нового назначения. Какое меня ждет назначение, в штабе дивизии не знали.
Жаль оставлять полк, в котором пробыл десять месяцев, где знаю почти весь командный и политический состав, вплоть до старшин рот и даже многих старых бойцов.
С одними прощаюсь за руку, с другими — мысленно. И до сих пор хорошо помню смелых разведчиков комсомольцев сержанта Ивана Давыдовича Иващенко, Семена Кузьмича Азаренко и Степана Николаевича Николаева, старшину 1-й роты коммуниста Александра Михайловича Танина, москвича сержанта Александра Артемьевича Кудряшова, комсомольца Маймеда Тадаева, старшину 2-й роты Тимофея Титовича Тумута и двух родных братьев, коммунистов Ивана и Петра Павловичей Хрусталевых, старшину 3-й роты Василия Ивановича Шершова, командира 5-й роты младшего лейтенанта Михаила Григорьевича Аксельрода, политрука 6-й роты коммуниста Сергея Алексеевича Китайцева, пулеметчиков Ивана Денисовича Нагорного и Федора Владимировича Лемешкина, командира 8-й роты москвича младшего лейтенанта Григория Григорьевича Григорьева.
Часто приходилось участвовать в боях с младшим политруком Борисом Григорьевичем Кирпичниковым, старшим сержантом Иваном Ивановичем Михеевым, Василием Яковлевичем Муравьевым, Слаузданом Досматовым, бронебойщиками коммунистом Алексеем Николаевичем Мотогоненком и солдатом Яковом Пантелеевичем Черных.
Попрощался и со своим постоянным и неразлучным спутником ординарцем Владимиром Андреевичем Балашовым.
Полк наш был многонациональным. Здесь плечом к плечу дрались русские Петров, Васильев, Зуборев, белорусы Евтушенко, Григорович, грузин Бенедикт Шалынович Кабунья, армянин Иван Каллистратович Акопов, казах Акмолда Амраджанов, тувинец Виктор Васильевич Беляков, мариец Петр Максимович Горинов, чуваш Тимофей Иванович Иванов. Да разве всех перечислишь.
С некоторыми из них я встретился позже, на территории Белоруссии. Москвичей Анатолия Ивановича Самсонова, Сергея Дмитриевича Соколова и сталинградца Михаила Васильевича Буренина я увидел и поговорил с ними осенью 1944 года в районе Слонима.
Многие мои сослуживцы по 1941—1942 году пали смертью храбрых.
Воевали мы дружно. Когда требовала обстановка, вступали в бой все, от командира и комиссара полка до ездовых на хозяйственных повозках. Когда было затруднение с продуктами, все делили поровну и не роптали. Мы улыбались, когда узнавали о победах Красной Армии, и были грустны при неудачах. Мы понимали друг друга с полуслова и верили друг другу.
За плечами полка были не только неудачи, но и победы. Не раз мы подсчитывали убитых и пленных фашистов, а также взятые трофеи. Не раз доносили об освобождении населенных пунктов и советских людей из-под фашистского ига. Полк прошел с боями около 250 километров вперед, на запад, и теперь стоял у границ Белоруссии.
Больше других в части был командир полка капитан А. Д. Ширяев. В военном отношении грамотный, решительный, как говорят, волевой командир и заботливый хозяин. В полку его уважали.
Комиссаром полка был старший батальонный комиссар В. С. Белов. До войны кадровый политработник. Людей полка лучше его никто не знал. Страстный охотник стрельбы из винтовки по фашистским самолетам, даже в ночное время, но сбить «раму» ему так и не удалось.
Попрощался со своими боевыми друзьями начальником штаба Черниковым, командирами батальонов капитанами Павлом Андреевичем Козыревым, Иваном Ивановичем Жидковым, Николаем Тимофеевичем Гусаком, старшим политруком Якушиным, уполномоченным особого отдела И. П. Булгаковым, товарищем еще по 257-му пулеметному батальону Брашниным, а также с Липатовым, Ильиным, Тюриным, Эльпидиным и другими.
Забегая вперед, хочется сказать, что мой 234-й полк к концу войны получил новое наименование и стал называться 238-м стрелковым Плоньским Краснознаменным ордена Суворова полком 186-й стрелковой Брестской Краснознаменной орденов Суворова и Кутузова дивизии.
Мне вручили пакет с личным делом, и я убыл в штаб 22-й армии.
Командование нашей армии с октября 1941 года было новое. Командовал ею генерал-майор В. И. Вострухов. Членами Военного совета были генерал-майор А. М. Котков и полковник И. Л. Черный (ныне полковник в отставке, директор научно-исследовательского института стройматериалов Белоруссии).
В штабе армии мне объявили, что, согласно предписанию свыше, меня откомандировывают в распоряжение отдела кадров одного из соединений. Меня принял начальник штаба генерал-майор М. А. Шалин. Но почему такое сверхступенчатое перемещение — из стрелкового полка в высший штаб, — объяснить никто не мог.
Из штаба армии к новому месту службы мне предстояло проехать на попутном транспорте.
В пути я впервые увидел контрольно-пропускные пункты, шлагбаумы и проверку документов. Для меня это было новым.
В тылу прифронтовой полосы был образцовый порядок. На перекрестках дорог стояли регулировщики с красными и зелеными флажками. На КПП командиры и бойцы ждали попутных машин. Пришлось и мне на двух-трех КПП выходить из машины, которая дальше была не по пути.
Контрольно-пропускные пункты стали не только узловыми станциями автотранспорта и пересадок отдельно следующих людей от фронта и к фронту. Они являлись и прекрасными агитационными пунктами. На самых видных местах были установлены портреты руководителей партии и правительства, географические карты с обозначением обстановки на фронтах. И что особенно выделялось и запечатлялось, — так это плакаты, написанные на специальных стендах, призывающие беспощадно бить врага и гнать с нашей территории.
Мне запомнился плакат — Ленин на фоне русского пейзажа и красного знамени. На знамени призывный лозунг, а внизу плаката слова: «Кто может отрицать, что наша Красная Армия не раз обращала в паническое бегство хваленые немецкие войска?»
Очень впечатляющим был плакат «Родина-мать зовет». Советская женщина-мать с седыми волосами в одной руке держит плакат военной присяги, а другой рукой сделала призывный жест стать в ряды тех, кто с оружием защищает свою Родину.
Очень памятен такой плакат. Пожилой боец времен Октябрьской революции и гражданской войны с поднятой вверх винтовкой стоит на фоне вооруженного народа у памятника Минину и Пожарскому. Внизу надпись: «Наши силы неисчислимы».
