Богдан Сушинский - На острие меча
– Гонец уже прибыл, – вежливо напомнил хану Карадаг-бей.
– Что он намерен поведать мне?
– Он и в самом деле привез «говорящие» вести из Буджацкой орды.
Главный тайный посол никогда не делил вести на приятные и неприятные. По его воле, они способны были представать либо «говорящими», либо «безмолвствующими». Но к хану пробивались только те гонцы, которые доставляли «говорящие», а значит, достойные ушей повелителя.
– Тогда пусть рискнет войти, – процедил хан.
* * *Ислам-Гирей уселся в глубокое кресло, установленное под сросшимися кронами двух огромных сосен, шатер которых способен был укрыть и от палящих лучей солнца, и от дождя, и погрузился в дрему молчания.
Рядом с креслом было расстелено несколько ковров, чтобы, принимая восточных гостей, хан мог восседать на них. На этих же коврах лежали пиалы, валялись четки и подушечки, а подле них, на специальной подставке, покоились три огромные курительные трубки.
Но когда азиатских гостей не было, хан предпочитал коврам и подушкам это старинное, привезенное из Венеции кресло. Все его предшественники пытались сохранить здесь, в Крыму, почти в центре Европы, уголок коранно-девственного Востока. Ислам-Гирей представал перед миром первым правителем, стремившимся приблизить манеры своего двора к манерам дворов европейских, превратить Крымское ханство в некое европеизированное государство.
Конечно, произойти такое могло не сразу, поскольку нельзя было пренебрегать обычаями предков. Недруги только и ждут возможности уличить молодого хана в неуважении обычаев и воли предков, в непослушании Корану и в отсутствии страха перед гневом Аллаха.
И все же Ислам-Гирей вынашивал мысль соединить культуры генуэзских городов Южного Крыма с ордынскими нравами степной татарской Тавриды. Облагородить этот симбиоз, вырастив в крымской улитке перл цивилизованной европейской государственности.
Он уже не раз побывал на Сечи, изучал историю и культуру Киевской Руси, историю славянства. Поскольку, рассуждал он, ни молитвой, ни проклятиями от соседства казаков татарам все равно не избавиться, то почему бы не вспомнить наставление одной из самых мудрых и древних восточных поговорок: «Если ты не способен изменить обстоятельства, постарайся изменить свое отношение к ним»? Исходя из этой мудрости, он и надеялся противопоставить могучий союз с Запорожской Сечью унизительной зависимости от Оттоманской Порты, которая никогда не откажется от прав на Крым, а в крымском хане видит всего лишь верноподданного слугу, с помощью которого рано или поздно окончательно присоединит полуостров к своим владениям.
«Ах да, появился тайный посол… – вдруг вспомнил хан, неохотно прерывая поток размышлений. – Еще один тайный…»
48
Перед ним предстал пожилой обрюзглый грек, совершенно лысый, с рассеченным крючковатым носом, одетый так, как обычно одеваются греки, – в европейское платье, отдаленно напоминающее то ли форму придворного чиновника из Вены, то ли одеяние венецианских дожей.
– Кто ты такой? – сурово спросил Ислам-Гирей.
– Тайный посол вашего могущества, – спокойно ответил грек. – Зовут меня Костасом. Держу заезжий двор в Аккермане, имея на то величайшее позволение самого визиря [24] Высокой Порты.
– Но получить позволение визиря может лишь человек, являющийся глазами и ушами султана, – презрительно осмот-рел его хан. – А тебе должно быть известно, как я поступаю с людьми, которых приставляет ко мне султан.
– Потому и предстаю перед тобой, что не чувствую себя виновным, поскольку никогда не служил султану так, как ему этого хотелось бы.
– Значит, все-таки служишь, – уже более добродушно уточнил Ислам-Гирей; то, что тайный посол не стал отрицать своей службы султану, как-то сразу расположило к нему. – Почему же решил теперь служить мне? Только правду, правду. Здесь, у этих фонтанов, она рождается значительно легче, чем на кольях палача.
– Потому что в вашем лице, всемогущественнейший, султан видит своего врага. А я, как и многие другие греки, могу видеть в вас друга поверженной Византии.
– Ты… желаешь видеть во мне друга?!
– Я хотел сказать – друга Византии, друга Греции, – невозмутимо уточнит Костас. – Обо мне, грешном, речь не идет. Свое место в этом мире я знаю, оно предопределено звездами.
Ислам-Гирей взглянул на Карадаг-бея. Тот стоял в привычной для него позе, держась одной рукой за саблю, а другой – за рукоять кинжала, и, благодушно улыбаясь, смотрел на повелителя.
«А ведь он уверен, что останусь довольным сообщением, – подумал хан. – Этот внебрачный сын ишака гордится тайным послом так же откровенно, как и презирает всех моих явных послов».
– Так что ты собирался сообщить мне? – поморщился хан, садясь в кресло спиной к тайному послу. – Говори коротко и только самое важное. В этом твое спасение.
– Ваш самый опасный соперник Калган-Гирей просит хана Буджацкой орды дать ему воинов для похода на Бахчисарай.
– Этот степной шакал собирается идти против меня войной?! – воинственно оскалился хан.
– И даже решился на это.
– Но ни одного всадника он не получит. Правитель Буджацкой орды не решится открыто выступить против меня.
– Правитель не решится, однако двое его мурз согласны вступить в переговоры с Калган-Гиреем и с перекопским мурзой Тугай-беем. Они хотят захватить власть в орде, объединив свои силы, Калган-Гирея и перекопского мурзы.
– Зачем? – нервно прервал его хан.
– Объединив воинские силы и территории Буджацкой орды и Перекопа, они попытаются создать новое государство, против которого, как им кажется, Бахчисарай не устоит.
Ислам-Гирей промолчал. «Они готовы на все, лишь бы добраться до бахчисарайского престола, – мрачно подумал он. – Сколько мурз – столько и властолюбцев. Истреблять их нужно, всех до единого истреблять. Чтобы на их место… назначить новых», – ухмыльнулся он убийственной мысли, обойтись без которой было просто невозможно.
– Этот сговор, если только он действительно произойдет, меня не страшит. Что еще?
– Через неделю Калган-Гирей намерен отправиться в Стамбул. Искандер-паша, наместник султана в Измаиле, обещал похлопотать перед правителем Высокой Порты об аудиенции.
– Султан, конечно же, примет его. Он готов принять хоть дьявола, только бы в Бахчисарае оказался преданный ему человек [25] .
– А еще важный тайный посол в Аккермане сообщает…
– Кто-кто сообщает?! – не дал договорить Ислам-Гирей, только теперь оглядываясь на Костаса.
И вот тогда грек впервые замялся и, отшатнувшись, в свою очередь оглянулся на Карадаг-бея: «Неужели хану неведомо, что в Аккермане существует еще и важный тайный посол?»
– Он не оговорился, всемогущественнейший, – приблизился Карадаг-бей к венецианскому креслу. – Там есть еще и важный тайный посол. Костас всего лишь тайный посол и его гонец. Тот человек очень близок к шатру повелителя Буджацкой орды. Я слишком ценю его, поэтому никогда не называю по имени. А кроме как в вашем присутствии, вообще не упоминаю о нем.
– Не называешь его имени даже мне? – осклабился хан.
– Вынужден, всемогущественнейший. Кроны деревьев, под которыми стоим, тоже имеют уши.
– Когда-нибудь я соберу всех твоих тайных, важных и прочих послов и велю казнить на площади. Вместе с тобой.
– Не смею усомниться в этом.
– Но прежде чем это произойдет, мы должны узнать, что сообщает нам важнейший из важных тайных послов.
Костас и Карадаг-бей переглянулись.
«Говори сам», – взглядом попросил ханского сановника гонец важного тайного посла.
– Важный посол сообщает, что недавно, вместе со своим отрядом, на сторону поляков перешел князь Одар-Гяур III, сын известного вам князя Одара-Гяура II, который близок ко двору султана. Правда, эта приближенность не мешает ему заботиться о возрождении своего Острова Русов – славянской державы, некогда существовавшей в устье Дуная.
– Там находился престол его предков?
– Летописи утверждают, что находился.
– Тогда было бы странно, если бы князь Одар-Гяур не пытался вернуть его себе.
– Не смею возразить, всемогущественнейший.
– Но почему он тоже принял имя «Гяур»? Разве это не оскорбительно для князя? [26]
– Эти князья умеют гордиться даже тем, чем их пытаются оскорбить.
– Вот как? – оживился Ислам-Гирей. – Неожиданный ход мыслей, неожиданный.
– И поучительный, – подсказал Карадаг-бей.
– У этого, молодого, Гяура что, большой отряд?
– Чуть более сотни сабель. Зато хорошо обучен. Замечу, что в нем сражаются даже два десятка воинов-норманнов, которых подарила Гяуру шведская королева Христина.
– Ну и что?… – поморщил лоб Ислам-Гирей. – Ах, шведская королева… Почему вдруг? Шведы что, тоже проявляют к нему интерес?
– Притом давно. Тайно и явно соперничая с Польшей, шведы хотели бы видеть князя и его воинство в своем лагере. Пока неизвестно, останется ли Гяур служить в войсках польского короля или же присоединится к казакам, однако дальние намерения его очевидны: сформировать большое славянское войско и вернуться с ним на землю предков. Можно не сомневаться, что основу его составят украинские казаки, которые являются прямыми наследниками витязей Киевской Руси. И понятно, что казачество даст князю столько воинов, сколько понадобится, рассчитывая, что с возрождения княжества Острова Русов начнется возрождение Украины как преемницы великого Киевского княжества.
