Влад Ривлин - Палестинские рассказы (сборник)
– Могу я для вас что-нибудь сделать? – спросил полицейский.
– Можешь. Не мешай мне жить так, как я живу.
Полицейский внимательно посмотрел на старика и ничего не сказал.
– Ладно, пойду я, – сказал старик и, повернувшись, уверенной походкой направился вдоль берега прочь от оцепления.
Война продолжалась ещё около месяца, и всё это время старик каждый день приходил на пляж и часами ловил рыбу, стоя по пояс в воде и забрасывая сеть, а потом нанизывал пойманную рыбёшку на подобие шампура из найденной ветки и поджаривал её на самодельном костре. Потом он подолгу валялся на песке или сидел, глядя на воду, не обращая внимания на сигнал сирены. Вокруг в это время не было ни души, и никто не отвлекал его от собственных мыслей и привычных занятий.
Ферма
– Ещё раз увижу тебя здесь, пеняй на себя! – пригрозил пастуху Арон.
– Где же мне пасти моих овец? – спросил пастух.
– А мне какое дело?! – снова взорвался Арон. – Здесь моя земля!
Когда Арон волновался, у него проявлялся едва заметный американский акцент. В отличие от большинства своих соотечественников, переселившихся на Землю Обетованную, на иврите он говорил чисто, так, что никому даже в голову не приходила мысль о том, что он американец. Да и Арон сам никогда об этом не вспоминал. Поселившись в Иудее лет тридцать назад по идейным соображениям, он везде, в том числе и дома, говорил только на иврите, и не только говорил, но и думал.
Одевался он как типичный «сабра» и точно так же себя вёл: грубовато, если не сказать грубо, напористо до беспардонности, везде чувствуя себя хозяином. Ему и самому казалось, что он здесь родился и всегда жил. Сабры уважали его за сильный характер и деловую хватку: деньги стекались к этому человеку, как реки в озеро. Правда за глаза соседи-израильтяне называли Арона «ковбоем» – за его широкополую шляпу и внешность, как у Санта Клауса.
Был он уже не молод, но возраст отпечатался лишь на его широком лице, да ещё отметился огромной седой бородой. В остальном он мог дать фору молодым: спал не более шести часов в сутки, походка и движения его всегда были энергичны, плечи расправлены – хозяин земли.
Предки Арона приехали в Америку из России, спасаясь от нищеты и погромов. Начав как мелкие торговцы, предки Арона в конце концов нажили немалое состояние, особенно во время обеих мировых войн – получив выгодные подряды от правительства. С тех пор они вкладывали все свои капиталы в недвижимость, не доверяя ничему, кроме земли. Земля может подешеветь, подорожать, но это то, что ты реально можешь ощутить под своими ногами, руками… Земля – это всё, земля – это навеки.
Родители Арона были людьми деловыми, а он рос романтиком и был помешан на истории, особенно, на завоевании Южной и Северной Америк европейскими колонизаторами. Он видел особую романтику в том, как белые колонисты отвоёвывали у индейцев земли и строили на них могучую империю. Родителей беспокоило, что их сын «витает в облаках», но Арон очень рано проявил свой независимый характер: будучи ещё подростком, начал работать на заправочной, а став постарше, весьма успешно продавал недвижимость в конторе отца.
Убедившись в деловой хватке сына, родители успокоились: он сможет сам заработать себе на хлеб.
Однако Арон не перестал быть романтиком и его детские увлечения получили новое и неожиданное продолжение: он вдруг увлёкся еврейскими традициями, да так сильно, что начал посещать синагогу и учить иврит, а позже поступил в ешиву и стал изучать талмуд.
И вот однажды он решил переселиться на землю предков, которой считал всю древнюю страну Ханаана. Здесь Арон продолжил изучение талмуда в ешиве, потом купил землю в мошаве на территориях, а когда правительство начало продавать здесь земельные участки под фермы, увидел в этом редкий шанс осуществить свои детские мечты, о которых никогда не забывал.
К тому времени Арон уже был женат на девушке, приехавшей в Израиль на каникулы к родственникам и не думавшей здесь оставаться: Ближний Восток и древние традиции были для неё лишь экзотикой и ничем больше. Но из-за Арона она осталась, и теперь у них было двое взрослых сыновей, высоких и крепких, похожих на американских морпехов. Один заканчивал школу, другой собирался в армию.
Во время споров отца с арабскими пастухами, они были рядом с ним как телохранители, готовые в любой момент прийти на помощь. Они молчали. Молчали и дети пастуха – подростки, исподлобья наблюдавшие за происходящим.
– Мои овцы пасутся в километре от твоего дома, – снова пытался возражать пастух.
– Что значит «в километре»?! – взорвался Арон от слов пастуха. – Здесь всё моё! Ты понял?! Всё!!! – И он обвёл широким жестом все долины вокруг. – Вон до того холма, где стоит другая ферма.
И тут пастух не выдержал:
– С чего вдруг это твоё? – с вызовом спросил он. – Откуда ты вообще взялся?! Я тут родился, на этой земле жили тысячи моих предков и пасли свой скот. На этом холме, где сейчас стоит твой дом, мы играли в наши игры. А теперь это всё твоё?! – всё больше распаляясь, говорил араб. На иврите он разговаривал с сильным акцентом. Это был уже немолодой человек, типичный феллах, скорее всего проживший всю свою жизнь в деревне и никуда дальше Хеврона и Иерусалима не выезжавший. Всё его образование составляли священные книги Ислама, навыки, переданные отцом, да ещё разговорный иврит, который он выучил, общаясь с поселенцами и солдатами. Этот простой человек обладал не только житейской мудростью, но и критическим чутьём. Может быть, он не слишком много знал в жизни, но сбить с толку его было гораздо труднее, чем какого-нибудь умника, открытого для новых идей и веяний, потому что в отличие от умников он твёрдо стоял на привитых с детства принципах и никогда от них не отступал.
* * *– Это земля моих предков, – с гордостью сказал Арон.
– Американцы здесь никогда не жили, – возразил пастух.
– Здесь жили евреи, – спокойно сказал Арон. – Эту землю евреям завещал Господь, поэтому она наша!
Пастух в ответ лишь пожал плечами, выражая таким образом своё недоверие к словам Арона, и, повернувшись к нему спиной, зашагал прочь. Дети пастуха, бросив недобрый взгляд на Арона и его сыновей, последовали за отцом.
– Мы ещё вернёмся! – говорили их взгляды.
– И чтобы я вас здесь больше не видел! – крикнул им вслед Арон. – Ни здесь, ни там, нигде!
Пастух вдруг обернулся и спросил:
– А не слишком ли тебе будет много?! Ты не лопнешь от такого количества земли?!
– Убирайся отсюда, пока я не вызвал солдат и полицию! – со злобой бросил Арон.
Пастух со своими детьми шёл прочь от фермы, со всех сторон огороженной колючей проволокой. Дабы скрасить тяжёлое впечатление от колючей проволоки, Арон и его сыновья высадили вдоль забора виноград, который рос в подобии бочек из резиновых шин. Шины предназначались для того, чтобы защитить молодые побеги от коз и овец, умудрявшихся добраться до ростков даже через колючую проволоку.
Убедившись, что арабы ушли, Арон с сыновьями вернулся в дом, где его жена занималась хозяйством.
– Чёрт бы их побрал! – выругался он, выражая свою досаду. Арабы в его глазах были досадным препятствием на пути к превращению унылой пустыни в цветущий сад. Когда-нибудь здесь будет целая сельскохозяйственная колония, а возможно, и город, основателем которого станет он, Арон. А пока домик фермера был едва различимой точкой на фоне пустыни и окружавших его со всех сторон арабских городов и деревень.
После того разговора арабы на землях фермы, а по сути целого имения Арона, больше не появлялись. Арон, тем не менее, не терял бдительность и повсюду вокруг дома установил камеры. Армейский пост находился в пяти минутах езды от фермы, а в доме было достаточно оружия.
Как убийцы проникли на ферму и незамеченными вошли в дом Арона, так и осталось загадкой для следователей. Убийцам удалось незаметно преодолеть расстояние от забора до самого дома и бесшумно проникнуть в дом уже на рассвете, когда сон особенно крепок.
Жену Арона убийцы задушили. Судя по перевёрнутой мебели, хозяин дома отчаянно сопротивлялся, но безуспешно, поскольку был ранен ещё в самом начале борьбы: на его теле потом были обнаружены следы огнестрельных ранений. Оборонялся он храбро, но, видимо, от потери крови быстро обессилел и тогда нападавший или, скорее, нападавшие нанесли ему ещё несколько ударов ножом, а потом задушили, как и его жену. Сыновьям Арона убийцы перерезали горло, когда они ещё спали или только успели проснуться. День для нападения на ферму убийцы выбрали дождливый, и от шума дождя и сильного ветра сыновья могли не сразу услышать приближающуюся беду. Самой жестокой была расправа над Ароном: убийцы вспороли ему живот и напихали внутрь навоза с землёй, как будто в отместку за тот спор.
Весть об этом жестоком убийстве взбудоражила всю страну. Армия и спецслужбы вели поиск убийц в близлежащих деревнях. Местная молодёжь встречала солдат камнями и бутылками с зажигательной смесью, и многие в те дни опасались, что вспыхнет новая Интифада. Но Интифада не вспыхнула, а спецслужбам удалось выйти на след убийц, и вскоре они были арестованы. Это были пять молодых парней от семнадцати до двадцати лет. И на допросах, и потом на суде все они чувствовали себя героями, улыбались и не выпускали из рук томики Корана. В зал суда они вошли, одной рукой поддерживая кандалы на ногах, а в другой – держа томики Корана и радостно выкрикивая: «Аллах Акбар!» О совершённом убийстве они рассказывали во всех подробностях и не испытывали никакого сожаления. Все они получили пожизненное, но из зала уходили, гордо расправив плечи, насколько им это позволяли кандалы и с торжествующей улыбкой победителей.
