Канта Ибрагимов - Аврора
Лекции были не обременительны: через день — две пары, так что он имел возможность спокойно подготовиться. Понятно, что читал он на русском, и тут же шел синхронный перевод. На удивление Цанаева, перевод делал компьютер. Все все понимали, и в аудитории — не только студенты, но и молодые ученые, профессора, а иногда, когда успевала, даже Аврора сидела за последней партой.
В отличие от Москвы, здесь задавали очень много вопросов, и Аврора потом говорила:
— Так приятно вас слушать, держались молодцом. Вас еще больше здесь стали уважать.
Цанаев и сам это чувствовал, гордился. Все его приветствовали — «господин профессор», даже автограф просили.
Контракт, то есть курс лекций, рассчитан всего на месяц, а тут через две недели Цанаев получил допуск в лабораторный корпус Авроры.
Само здание не ахти, в Москве академические корпуса куда солидней. Зато внутри все так напичкано оборудованием… Многие приборы Цанаев даже не видел и не представлял, что такие уже есть. А когда вошел в лабораторию Авроры, он почему-то вспомнил, как она работала в подвале грозненского НИИ.
— Да, — печально улыбнулась Аврора, — я тоже каждый раз, входя сюда, это вспоминаю… Какое было время, — у нее глаза увлажнинись, — отец был жив.
— Ты сегодня к племянникам в Грозный звонила?
Конечно, звонила. Каждый день, с раннего утра этим начинаются ее будни. О них Аврора не любит говорить, да Цанаев знает, что Аврора сама уже попросила «вид на жительство» в Норвегии и племянников хочет сюда перевезти — проблема у детей с загранпаспортами.
* * *В официальных документах так и написано, что профессор Цанаев привлечен «для обмена научным опытом». Понятно, что все это благодаря Авроре, а главная задача Цанаева — это помощь в подготовке докторской диссертации Авроры, тем более, что он отныне утвержден как ее научный консультант.
В принципе, Аврора сама бы могла написать диссертацию, но у нее на это почти что нет времени: она завершает последний грант, занята исследованиями. А Цанаеву особо делать нечего, к тому же опыт есть.
По просьбе Авроры, он должен подготовить введение, первую главу, так называемый «обзор литературы», то есть достижения по этой теме исследований, и самое сложное — заключение, выводы и предложения.
Цанаев знал трудолюбие, целеустремленность и талант Авроры. Он знал и примерный объем ее трудов. Однако увиденное его просто ошеломило.
— Тут материал на три докторские, — воскликнул он, а следом: — Что ты отдаешь Ломаеву?
— Ломаеву я все уже отдала.
— Вот это да! — поражен профессор. — Ну, ты поработала на славу. Таких диссертаций теперь нет, почти все халтура.
— Это в России халтура, а здесь науку берегут.
— Так ты будешь защищаться в Москве или здесь?
— Гал Аладович, — улыбается Аврора. — Во-первых, не «ты», а мы. Правильно я говорю?
— Да, — доволен Цанаев.
— А во-вторых, защитить докторскую я хочу и здесь, и в Москве. Разве плохо?
— Отлично.
— Только язык надо подучить.
— Ты-то подучишь, — уверен Цанаев.
Он чувствует себя вполне комфортно: спокоен, здоров, вокруг него Аврора создала уют и тепло, и он теперь занимается любимым делом — наукой. Чтобы вплотную заняться диссертацией и систематизировать все труды Авроры, он вновь и вновь анализирует лабораторные опыты и как-то заявляет:
— Аврора, в этих исследованиях нет итога. Ты остановилась на полпути? — она молчит. — Не может быть, чтобы твои заказчики не захотели бы пойти до конца, — она продолжает молчать. — Гипотезы две: либо у твоих заказчиков кончились деньги, во что я не верю, либо результат получился ужасный и его разглашать нельзя.
— Гал Аладович, — удивленно прошептала Аврора. — Я знала, что вы одаренный. Живи вы здесь, сколько-го бы вы достигли!.. Вот почему из России умы бегут, там таким делать нечего.
— Да, наука у нас в плачевном состоянии… но я не бежал. Да и кому я здесь нужен?
— Мне, мне очень нужны, — улыбается Аврора, а Цанаев не унимается:
— Аврора, скажи честно, ты продолжила исследование?
После долгой паузы она отвечает:
— Гал Аладович, я от вас ничего не скрываю. Скажу одно, что опыт был продолжен. Однако результат строго засекречен и я вам верю, но по контракту разглашать не могу. Сами знаете.
— Знаю, что эти опыты к добру не приведут. Это следующий шаг после генно-модифицированной продукции. Если эти химикаты применить в пищевой промышленности, например к фруктам и овощам, то они будут храниться без порчи годами… В плане глобализации мира это огромный прогресс, можно решить продовольственную проблему. В плане экономики — это огромные прибыли, потому что порчи нет, затраты на хранение, упаковку и транспортировку сокращаются. Но если говорить о конечном потребителе — человеке, то здесь многое очевидно.
— Что? — насторожилась Аврора.
— Ну, если образно. Когда, скажем, яблоко гниет, то это закономерный природно-биологический процесс: завязь, оплодотворение, созревание, зрелость, старость, то есть порча, продукт умирает. Впрочем, как и человек… А вот реагенты надолго консервируют процесс зрелости, точнее, останавливают развитие… Тоже самое произойдет и с человеком. Я думаю, что все это скажется на умственном и тесно связанным с ним половым развитием человека.
— Гал Аладович! — перебила его Аврора. — Вы гений! — она приблизилась к нему и с жаром стала шептать. — Сюда пригласили ведущих ученых. Было закрытое совещание. Высказали такое же предположение и эксперимент был остановлен.
— Эксперимент не будет остановлен… То, что знают два человека, уже не секрет. А здесь сверхприбыль и глобальная политика — воздействие на умы и животы. Что еще надо господам мира?!
— Боже! Гал Аладович, прошу вас, не говорите об этом… Неужели я взяла на себя такой грех?
— При чем тут ты?
— При том… Я ведь тоже не последняя дура.
— Успокойся. Мы ученые, и обязаны познавать мир и природу. Там, где есть вред, там есть и польза… Главное, чтобы открытия ученых политики использовали лишь во благо.
— В свое благо?
— Да, — печально сказал профессор, — все политики — богатые люди, либо исполняют волю богатых людей.
— Что я наделала?
— Да при чем тут ты?! Не ты, так другой ученый сделал бы этот эксперимент. И по большому счету — это открытие! Ты молодец! И по правде, чем больше я изучаю твой труд, тем больше я тобой горжусь и восторгаюсь.
— Правда? — засияла Аврора.
Как отметил Цанаев, и не только он, после замужества она стала красивей, счастливей и даже заметно поправилась, округлилась. Однако сейчас в ней появилась некая печаль, точнее, задумчивость, и она полушепотом сообщает: — Гал Аладович, об этом тоже говорить нельзя. Но это не мой контракт и я лишь наблюдатель. Эксперимент над крысами и овцами уже идет.
— И что? — возгорелся исследовательский интерес Цанаева.
— Крыс не видела, боюсь. А вот с баранами я ведь все детство и юность провела, — она вздохнула, видимо, что-то вспоминая; взяла себя в руки. — В общем, скажу так, я повадки овец хорошо знаю. У этих лишь одно желание — брюхо набить. И даже у самцов очень слабый половой интерес. Но самое интересное в ином: самки редко рожают, а главное, самки своих детей отторгают, не кормят, не признают, не любят, если можно так сказать.
— Можно, можно, — задумался профессор. — В средние века люди вели эксперимент, чтобы дети забывали прошлое, не признавали родителей, даже родную мать — манкурт. А теперь пошли дальше — создают трукнам.
— А что такое трукнам?
— Это если слово манкурт прочитать наоборот. То есть трукнам — когда родители не будут любить и признавать детей. Это полный морально-нравственный регресс. Конец диалектики, жизни.
— Боже! — Аврора машинально, обеими руками обхватила свой живот, прислушалась, а Цанаев, улыбаясь:
— Ты ждешь ребенка?
Аврора смутилась, выбежала из комнаты.
* * *Позже, вспоминая и анализируя свою жизнь, Цанаев считал, что если не учитывать годы молодости, проведенные с родителями, то самым счастливым периодом жизни была жизнь с Авророй в Норвегии. И думая об этом, сравнивая Аврору с первой женой, он понимал, что жена, как Аврора подчеркивала, «настоящая жена», мать детей, конечно же, была женщиной сугубо прагматичной, но и Аврора была не простушкой, всегда имела свой расчет. Недаром она не раз твердила, что своим замужеством она намерена решить триединые задачи.
Первую она сама озвучила: заставить всех уважать профессора Цанаева. Третью Цанаев никак разгадать не мог, и Аврора даже не намекает. А вот вторую задачу Цанаев сам разгадал и это было нетрудно, почти понятно: как и всякая женщина, она мечтает о ребенке и, почему-то, о дочке, хотя уже известно, что будет мальчик. Подсказки кругом: книги на всех языках для будущих мам. В интернете ее интересует та же тема. Пьет какие-то лекарства или витамины, где на упаковках изображены счастливые женщины. Помимо этого, Аврора частенько ходит по врачам. Но самое главное, хотя она это тщательно скрывает, да как в маленькой квартире утаить, — она уже купила белье для новорожденного, — нежно-голубого цвета. Да это все утайкой и при муже никаких по этому поводу речей. Она не хочет эту тему даже затрагивать, возможно, стесняется, скорее, так и есть, а может, боится сглаза, и это тоже понятно.
