Богдан Сушинский - До последнего солдата
— Дальше будем действовать, исходя из обстоятельств, — невозмутимо молвил капитан.
Кремнев удивленно посмотрел на него, откинулся на спинку, поправил лежащий на коленях автомат и виновато проговорил:
— Извини, капитан, кажется, я веду себя, как необстрелянный салага-мокроносик.
— Не надо самоистязаний. Я тоже смертельно устал.
— Зато теперь я понимаю, почему ты с таким пристрастием выспрашивал, профессиональный ли я разведчик.
— Из чистого любопытства.
— Но о том, что сам — профессионал от разведки, почему-то скромно умолчал.
— Скорее «от диверсий», — мрачновато ответил Беркут. — Чистая разведка — это не по мне. А профессионализм определяется в деле, во время рейда по тылам. Причем каждый раз заново. Правда, не всякий раз получается убедительно, тем не менее…
31
К Каменноречью они подъехали по шоссе. Двое немцев, гревшихся у костра, разведенного между крайними, лежащими уже на склоне долины каменными глыбами, приподнялись со своих мест, однако останавливать машину не стали, решив, что прибыло подкрепление. Они слышали стрельбу, разгоревшуюся недавно чуть ниже по течению реки, поэтому не удивились бы, если бы командование захотело усилить посты.
— Нужно было оставить машину, — тихо проговорил лейтенант, приоткрывая дверцу. — И пробиваться через плавни.
— Не отвлекайся на разговоры, — сквозь полусжатые зубы проговорил капитан. — Лучше приготовся к рукопашной.
Беркут знал, что на ночь немцы отводят основные силы к деревне. Держать такую массу людей на морозе посреди камней и скал не было смысла. Оставались только посты. Но и они отходили вечером к краю плато, к долине, где легче блокировать этот речной полуостров. К тому же немецкое командование поняло, что русские вовсе не собираются прорываться ни в левобережные леса, ни на правый берег. И до поры это облегчало ему жизнь.
— Часовой, ко мне! — крикнул капитан по-немецки, как только машина приблизилась к проезду. Теперь он был освобожден от каменного заграждения, очевидно, немцы готовились применить танки.
Темная фигурка возникла рядом со скалой, как бы созданной природой специально для въездной арки, которую, однако, никто не удосужился достроить.
— Я сказал: «Ко мне»! — резко повторил Беркут.
Решив, что это приехал с инспекцией кто-то из старших офицеров, солдат, спотыкаясь о камни и путаясь в полах шинели, заторопился к машине. Но как только он оказался возле кабины, Андрей рванул его за висевший на шее автомат, притянул к себе и, приставив ко рту пистолет, приказал:
— Спокойно. Отвечать только на мои вопросы. Ты здесь один?
— Да, — затряс головой солдат, косясь на подскочившего из-за машины Кремнева.
— Остальные двое — у костра?
— У костра, — руки солдата дрожали, но Беркут понимал его состояние.
— У второго ограждения солдаты есть?
— Нет. Там бродят только русские.
— Мальчевский! — негромко окликнул капитан прижавшегося к скату сержанта, готового прикрыть его, если сюда вздумают подойти постовые. — Ко второму проходу.
— Сначала этих надо бы: по-тихому и в ножи.
— Предупреди наших. Выполнять. Арзамасцев!
— Здесь, — возник из-за кабины ефрейтор.
— За руль. Ко второму кордону. Туда, ближе к плавням, тоже посты? — только сейчас сорвал Беркут автомат с груди немца.
— До самого болота. Человек шесть.
— Эй, Фридрих, что там?!
— Проверка постов, — по-немецки ответил вместо него Беркут, чтобы выиграть время. — Это старший поста?
— Старший.
«Значит, нам здорово повезло», — подумал капитан.
— Позови его.
— Господин обер-ефрейтор, вас просят подойти сюда! — Голос солдата дрожал. Но обер-ефрейтор был довольно далеко. Судя по всему, слуха его эта дрожь не достигала.
Краем глаза капитан проследил, как лейтенант метнулся к ближайшему изгибу плато и затаился там.
— Лицом к скале, — развернул своего пленного Беркут. — И ни слова.
Но что-то там у Кремнева не получилось. Что-то не получилось в этот раз у разведчика: немец закричал, завязалась схватка. Почти в ту же минуту звонко отщелкала по камням автоматная очередь, прерванная лютым рычанием Мальчевского:
— Прекратить, сволочи нераскуркуленные! Своих перестреляете!
У Беркута было твердое намерение привести этого немца в каменоломни. Он помнил о просьбе штаба: нужны языки, нужны сведения о частях. Однако возиться с ним теперь уже было бессмысленно. Выстрелив в солдата, он сунул пистолет в карман и, поудобнее перехватив автомат убитого, бросился к пулеметной точке.
Прежде чем взяться за пулемет, он перебросил через бруствер три колодки с лентами и только тогда прошелся несколькими очередями по немцу, засевшему метрах в пятидесяти — Андрей засек его по вспышкам выстрелов.
— Лейтенант, — остановил он Кремнева уже по ту сторону вала, за воротами. — Сюда! Бери патроны.
Тем временем перестрелка разгорелась по всей ширине плато. Воспользовавшись тем, что бойцы отвлекли огонь других постов на себя, капитан перекатился вместе с пулеметом за каменный бруствер.
— Одну колодку — мне. Троих-четверых бойцов сюда, — негромко объяснял свой замысел лейтенанту. — Остаюсь у ворот. Пусть не вздумают палить.
Прошло несколько минут. Перестрелка все еще продолжалась, но уже не с той яростью, что вначале. Очевидно, немцы с дальних постов так и не поняли, что тут произошло. Но тот, третий, солдат, оставшийся у костра, оказался на редкость храбрым парнем. Постреливая с колена, перебегая от выступа к выступу и поливая камни и дорогу впереди себя свинцом, он все приближался и приближался к «воротам». А тем временем Беркут, затаившись, ждал.
Решив, что русские ушли, немец прекратил огонь и подбежал к своему, убитому Андреем, товарищу. Капитан еще дал ему возможность приподнять голову погибшего, убедиться, что тот мертв, и, сказав про себя: «А вот этого тебе, солдат, делать не нужно было», скосил его короткой очередью из пулемета. Приказывать ему поднять руки вверх он не решился: был уверен, что вместо этого немец бросился бы на землю и вновь открыл огонь. Уже не раз Беркуту приходилось сталкиваться с подобными храбрецами, и всякий раз говорил себе: «Это и есть настоящий солдат», жалея, что тот никогда не сможет оказаться в одном окопе с ним.
Единственная ошибка, которую совершил сейчас вермахтовец, — подбежал к убитому, не убедившись, что у «ворот» нет засады. Да и вообще пробираться к «воротам» ему нужно было по плато, между камнями. Увы, за такие ошибки на фронте обычно «платят» жизнями.
— Мы здесь, капитан! — присел у пулемета Мальчевский. — Вон, еще трое дармоедов привел.
— Броском вон к тому проходу.
— К проходу? Это мы сейчас! Кстати, Коннова снова убили.
— Кого? — не понял комендант. — И что значит «снова»?
— Ну, того, что на льду ожил. Свой же дармоед пальнул. Только мы его из машины высадили, а тут… Даже не поняли, кто именно. Сейчас там лейтенант с ними разбирается.
— Нашел время.
— Но этот хлопец может еще раз ожить. Я его знаю, он такой…
— Броском к проходу, — напомнил Андрей. — Там убитый. Забрать у него оружие и патроны.
— Общупаем его, красавца. Только тем и занимаемся, что мертвецов, как молодок грудастых, облапываем, — проворчал Мальчевский и, пригнувшись, метнулся к ближайшему выступу.
— Арзамасцев, ты? — спросил Беркут одного из троих солдат, не спеша перебегавших к нему. — Почему без машины?
— А зачем она?
— Машину сюда! И еще пару бойцов. Удерживать дорогу до нашего возвращения, — крикнул он пехотинцам, оттеснявшим немцев подальше от проходов.
— Понял, капитан, — узнал он по голосу Глодова. — Вот только увязли мы в этой драчке основательно.
— Зато днем германцы будут отсыпаться.
— Желательно вечным сном.
От дороги немцы действительно отошли, но в той стороне, где плато подступало к плавням, бой уже разгорелся не на шутку. Впрочем, Беркуту это сейчас было на руку.
Арзамасцев долго ждать себя не заставил. Правда, развернуть машину он не смог, слишком узкой была дорога, но и задним ходом ефрейтор довольно точно прошел ворота и, подобрав Беркута в кабину, а двух бойцов с пулеметом и ленточной колодкой — в кузов, начал прогонять ее дальше, за плато.
— Остановишься в долине, — наставлял Кирилла капитан, пока тот разворачивался уже за вторым проездом, на склоне долины. — Блокируешь спуск. Немцы обычно высаживаются с машин еще на дороге.
— Аккуратность любят, сволочи.
— Как только они появятся — освещаешь их фарами. Огонь за нами.
— А тех, возле скал, наши удержат?
— Уверенности нет, но бой даем в любом случае.
32
Остановив машину между валуном и склоном оврага, Арзамасцев заглушил мотор, и двое бойцов с пулеметом сразу же заняли позицию за небольшой каменной грядой, метрах в десяти от грузовика.
