Павел Павленко - Мартин Борман: «серый кардинал» третьего рейха
В то время альянс Борман — Гиммлер еще не стал всеобъемлющим, но все уже знали, что они действуют сообща. Дарре, не проявивший достаточного умения в повседневной политической борьбе, впервые осознал далеко идущие перспективы этого союза лишь во время празднования Нового, 1937 года: приехав в гости к Гиммлерам, он встретил там семейство Борманов в полном составе, что безусловно свидетельствовало об укреплении их «дружбы». Уже через месяц [183] Борман получил звание группенфюрера СС. Его союз с рейхсминистром сельского хозяйства постепенно распался. Влияние Дарре продолжало падать, и с началом войны он уступил пост министра ставленнику Гиммлера.
В 1936 году по наущению Бормана фюрер установил порядок, при котором ни один служащий министерства не мог рассчитывать на повышение без предварительного изучения личного досье, заведенного на него в бюро заместителя фюрера. В том же году Борман учредил специальные курсы для госслужащих и установил правило — впредь никто не может быть принят на ответственную государственную работу, если не прошел дополнительную подготовку на курсах.
При оценке кандидатов бюро Гесса опиралось на сведения, поступавшие из местных партийных комитетов НСДАП. Очевидно, в этих характеристиках находили отражение личные симпатии и антипатии. Причем человек, получивший отрицательный отзыв, не мог ни узнать, кто был автором доноса, ни обелить свою репутацию. Борман поставил министра юстиции в известность о том, что запрещает разглашать имена доносчиков, дабы обеспечить членам партии возможность безбоязненно сообщать руководству важную информацию. В итоге обычным служащим приходилось выслуживаться перед каждым членом НСДАП так же, как и перед собственным начальством.
Кроме того, Фрику приходилось постоянно сталкиваться с вмешательством функционеров НСДАП в дела его ведомства. На съезде в 1934 году Гитлер заявил, что отныне «партия будет командовать правительством». С тех пор нацистские сановники всех [184] уровней присвоили себе право отдавать распоряжения государственным чиновникам соответствующего ранга: лидеры городских организаций НСДАП могли приказывать бургомистрам, крейсляйтеры — главам областных администраций, а гауляйтеры — обер-президентам (то есть руководителям административно-территориальных округов). Естественно, в конфликтных ситуациях Борман всегда принимал сторону партийных деятелей. Таким образом, он постепенно подминал правительственные ведомства.
Борман вновь и вновь доказывал свою преданность и решимость, отстаивая в глазах фюрера свою репутацию незаменимого слуги. Так, в 1936 году Гитлер понизил в должности Карла Герделера, назначив последнего бургомистром Лейпцига. Однако вскоре тот вновь впал в немилость, поскольку неоправданно затягивал с открытием нового памятника Рихарду Вагнеру, хотя сам фюрер послал ему свои эскизы! Не на шутку рассердившись, Гитлер все-таки не решился сам затевать еще один громкий скандал и предпочел отложить окончательное разбирательство с нерадивым бургомистром, в конце 1936 года наказав Борману через шесть месяцев напомнить о необходимости вернуться к этому вопросу. «Цербер» понял волю хозяина и немедленно осуществил ее: новый год Лейпциг встречал с новым бургомистром.
* * *В феврале 1937 года Борман издал инструкцию, предписывавшую воздерживаться от приема в партию представителей духовенства, дабы предотвратить опасность распространения внутри движения бесцельных дискуссий на отвлеченные темы. Настоящая же причина тому открылась лишь на следующий год: Борман издал внутрипартийный декрет, в котором возвестил о начале войны против христианства, [185] провозгласив национал-социалистскую идеологию единственно истинной верой. Партийным лекторам отныне не стоило утверждать, что жизнь после смерти является монополией церкви (происходившее на этом свете было объявлено прерогативой партии), «поскольку о потусторонней жизни попы знают не больше нас». Отныне священников следовало называть не «слугами Бога», а «служащими церкви» или «церковными чиновниками», ибо работа в церкви отныне не считалась служением Богу. За клиром более не признавалось лидерство в области духовной, поскольку партийная доктрина отвергала гарантии церкви на спасение души в мире ином.
Внутри самой партии Мартин ввел обязательные для исполнения положения. Во второй половине июля 1938 года он распространил приказ (с грифом «Разглашению не подлежит»), запрещавший назначать священников на ответственные посты в партии. Тех из них, кто уже занимал такие должности в национал-социалистской благотворительной организации или в системе отрядов СА, следовало смещать постепенно, подыскав сначала достойную замену. Вскоре вышел приказ, вообще запрещавший принимать в ряды НСДАП служителей церкви и истово верующих» граждан и предписывавший исключать таковых из партии.
Стараясь дискредитировать духовенство, Борман настойчиво раздувал громкие скандалы по малейшему поводу. Следуя примеру своего предшественника Гинденбурга, Гитлер оказывал честь каждой матери, родившей десятого ребенка, объявляя себя крестным отцом малыша. От внимания Бормана не ускользнуло, что эта традиция связана с христианским обрядом крещения. В ноябре 1937 года он направил официальное письмо адъютанту фюрера Вильгельму Брюкнеру (хотя встречался с ним ежедневно), в котором указывал, [186] что духовенство по-прежнему оказывает воздействие на бытовом уровне на членов партии и прочих граждан, отрекшихся от церкви, и привел в качестве примера обычай объявления крестных родителей, изначальный смысл которого связан с обрядом крещения. Адъютант немедленно распорядился изменить форму бланков президентской канцелярии, которая занималась ведением соответствующей документации. Однако Брюкнер не отличался сообразительностью и упустил смысл замечания. Через два месяца на глаза Борману случайно попал бланк новой формы, в котором прежний пункт «Дата крещения» трансформировался в «Дата крещения, если таковое планируется или уже состоялось». Подивившись глупости человеческой, Борман направил адъютанту второе письмо, в котором совершенно определенно сформулировал свое требование: «Полагаю, пункт о крещении следует изъять из всех видов стандартных бланков, документов и анкет».
В ноябре 1938 года этот вопрос по-прежнему оставался открытым! Пришлось Борману писать третье официальное письмо Брюкнеру. Между прочим, он мог в любую минуту получить одобрение у самого фюрера. Объяснение простое: на всякий случай рейхсляйтер собирал материал, свидетельствовавший о том, что адъютант утратил былую хватку и расторопность. И действительно, наступил момент, когда Борман пустил в ход эти аргументы.
Пожалуй, одним из наиболее ярких эпизодов борьбы Бормана против конкурентов стало его участие в завершающем акте расправы придворной своры с Ханфштанглем. Верный соратник Гитлера, у которого тот укрывался после провала «пивного путча», долгие годы оказывал фюреру нацистов поистине [187] неоценимые услуги. Он ввел Гитлера в круги высшего света и крупнейших промышленников, пожертвовал на нужды движения все свое состояние, благодаря своим личным связям с иностранными журналистами обеспечивал благосклонные отзывы во многих печатных органах за рубежом. Но фюрер не любил находиться в положении должника и не терпел прямых советов ни от кого — даже от самых верных друзей. Борман лучше других умел облечь советы и рекомендации в форму уточняющих вопросов слуги, радевшего за наилучшее исполнение воли господина, или в форму «предложений по реализации приказов фюрера». В таких формулировках первенство всегда отдавалось Гитлеру, подчеркивалось его неоспоримое право на окончательное решение, а сам Борман неизменно оставался в роли верного и безропотного паладина, который якобы даже в мыслях не смел претендовать на решение вопросов из разряда «высших сфер».
Ханфштангль был осторожен, хорошо понимал, что не следовало давать пищу болезненной подозрительности Гитлера. Однако и он допускал промахи, вышел из фавора, после чего неизменно утрачивал позиции. К тому же он много знал о прошлом фюрера по тем временам, когда у того был один-единственный выходной костюм, отнюдь не «с иголочки». В числе его недоброжелателей наиболее крупной фигурой был Герман Геринг, опрометчиво давший Ханфштанглю возможность удостовериться в своей причастности к поджогу рейхстага.
Борман предложил шефу люфтваффе несложную операцию с целью устранения опального руководителя службы по связям с иностранной печатью. Во время беседы с фюрером Геринг намекнул, что пора направить Ханфштангля в охваченную войной Испанию «для налаживания работы журналистов». Гитлер сразу ухватился за это предложение, неопределенно [188] заметив, что полет в Испанию на самолете и прыжок с парашютом в зоне военных действий — предприятие небезопасное. Поистине они понимали друг друга с полуслова!
