Олег Блоцкий - Самострел
Командир батальона, ротный и взводный за Серова просто горой. Готовы морду набить новичку-капитану, если тот станет сомневаться в их словах.
Сержант был парнем исполнительным, храбрым, а в бою чрезвычайно горячим и даже слегка безрассудным. Все офицеры, как один, его настойчиво хвалят. Медаль уже есть, и к ордену представили. Скоро дембель у солдата. Заслуженная встреча с Родиной. Объятия родных и любимой. А тут этот треклятый афганец!
Взяли его действительно без оружия. Местные утверждают, что он мирный, отец семерых детей, пастух, а в отаре не досчитались двух овец — шурави украли… Но если, по словам все тех же командиров, немедленно реагировать на постоянные жалобы афганцев, на всю их небывальщину, то, считай, половину бригады следует упрятать в дисциплинарном батальоне. А где других бойцов найдешь? И как других, оставшихся, заставишь воевать, когда за спиной постоянно дисбат маячит? А Серов? Что Серов. Не повезло парнишке, что на войну попал и сердцем огрубел. Но так на то она и война. Война, как говорится, и не то списывает…
— Ладно, сержант, — сказал после долгих раздумий капитан, — иди, служи. Но впредь будь осторожней, вдумчивей. Не дергайся так, не стреляй сразу. Подумай сначала. Обстановку оцени. Выводы сделай. Решение прими. Идите, товарищ Серов, служите с честью. Сигареты есть? Вот, мои возьмите. Из Союза привез. «Космос».
Сержант отдал честь, четко крутанулся на месте и покинул помещение, прихватив пачку сигарет.
Капитан, для которого убийство людей было в диковинку, так ничего и не понял в произошедшем и вскоре этот случай забыл, целиком погружаясь в собственное нехитрое существование на войне.
А Серов — исполнительный сержант и удачливый заместитель командира взвода — все так же продолжал убивать. Убивал он в Афгане, убивал потом и в Союзе, на закате перестройки уйдя к бандитам.
Особенно много и охотно убивал гвардии сержант запаса Серов в новой России. Убивал, как привык в Афгане, — выстрелами в сердце и голову. Стилю этому бывший солдат не изменял никогда и считал его единственно верным.
Серов не любил читать. Но если бы он прочел об израненных юношеских душах несчастных солдатиков, которых искалечила война, толкнув на путь неправедности и преступности, то от души бы посмеялся над «писаришками». Серов не любил дурости, глупости и всей прочей интеллигентской слюнявой фантазии, придуманной на кухнях за бутылкой водки.
При чем здесь война? Просто Серов очень любил убивать. Очень! Кто-то марками увлекается, а кто-то народ валит. И это солдат понял еще тогда, когда завалил первого духа. А вся последующая храбрость в боях проистекала лишь от острого желания убивать, пополняя список жмуриков.
Порой бывший сержант гадал, кем бы он стал, не попади в Афган и не открой там в себе такую страстную тягу к убийству. Но придумать так ничего и не мог…
ШПАК
В армии каждый гордится своим подразделением, даже если оно самое убогое. Побоку! Только наше самое лучшее и первостатейное! Все остальное — мусор…
Поэтому пехотинцы подначивают танкистов, артиллеристы — самоходчиков, ну а сухопутчики — мореманов. Впрочем, справедливости ради, необходимо заметить, что процесс этот взаимный, и каждый старается обгадить соседа с другими знаками в петлицах или же цветом погон по полной программе. Совсем по старику Дарвину — непрекращающаяся борьба видов, родов и подвидов. Только виды и роды эти исключительно военные.
Лучше всех в постоянном процессе утверждения превосходства над всеми военными преуспели десантники. В суровом армейском мире для них все просто, как два цвета полос на тельниках: есть ДЕСАНТУРА и все остальное — соляра. Точка.
Десантура, как водится, молодцы, лихие парни, разбиватели кирпичей лбами, мастера рукопашной схватки и пинков ногами, орлы небесные и львы, так сказать, саванн и пустынь. Ну, а соляра… Впрочем, что об этой соляре можно путного сказать? Ничего. Одна оскомина и изжога. Все они сплошняком чмошники, чамары, черви земляные, вонючки дизельные. Никчемный и пустой народец, который постоянно под ногами путается и мешает десантам службу Родине служить.
В Афгане подобное разделение достигло невиданных высот. Дошло до того, что командир дивизии, который, как и все уважающие себя десантники, на дух не переносил всех остальных проходимцев, наряженных в военную форму, отдал негласный приказ — ни одной соляры на территории. Если увижу соляру в пункте постоянной дислокации, то чмошников пинками за территорию, а тех, кто пропустил, — на гауптвахту. Пусть там осознают простые истины десантной жизни — гусь свинье не товарищ. Вернее, даже не гусь, а ОРЕЛ. ОРЕЛ свинье не товарищ, не друг, не сослуживец и даже не собеседник.
Поэтому, когда майор Каракуртов, неся службу оперативным дежурным по дивизии, услышал, что на территорию хочет пройти не просто соляра, а какой-то гражданский, был абсолютно логичен.
— Гони его на хер, прапорщик, — строго приказал майор дежурному по контрольно-пропускному пункту и бросил трубку.
Гражданские, а попросту — шпаки, по мнению десантников, были еще хуже соляры и за людей не признавались вовсе.
Вновь запищал телефон.
— Они не пройти хотят, — доложил встревоженный прапорщик, — они, как его, на машине проехать требуют!!!
— Слышь, Козулько, не парь мозг, — всерьез озлобился майор. — Ты что, приказ комдива забыл? Или хочешь на нарах суток десять клопов подавить? Так он тебе это устроит. Не сомневайся. Зашкалит по полной. А перед этим еще и хавальник начистит! Собственноручно!
Майор впечатал трубку в телефон и начал долго и причудливо ругаться. Однако толком совершить предполагаемые непристойные развратные действия в отношении близких и дальних родственниц «шпачары козлоногого» майору не дал все тот же армейский телефон.
— Не хотят уезжать, — обмирая от ужаса произнесенного, доложил Козулько, — я уже сам с ними по-всякому говорил, а они — передай, что Коляскин какой-то приехал…
Майор, проведший сутки практически без сна, устало скосил глаза на утвержденный начальниками список, в котором были отмечены все, кого следовало пропустить в дивизию беспрепятственно.
— У тебя есть в списке Коляскин?
— Никак нет.
— И у меня «никак нет». Шпачару гони на хер. А мне позвонишь — сам зашкалю!
Дежурство подходило к концу, и Каракуртов стал предаваться приятным мыслям о том, как пойдет он после наряда в баньку, попарится от души, а затем выпьет водки. Благо помощник, который ездил в комендатуру за паролями, успел заскочить по приказу майора в дукан и взять литровую «Столичную».
И только Каракуртов в мыслях стал раскладывать официантку Олю поудобнее, как мечты его вновь прервал телефонный вызов.
Майор разом протрезвел, отшвырнул распаренную податливую Олю и мгновенно схватил трубку, так как телефон этот был особый — соединял с комдивом напрямую.
— Оперативный дежурный по «Моторке» майор Каракуртов, — четко начал офицер, собираясь произнести далее все положенное, мол, происшествий не случилось и тому подобное.
— Каракуртов, — прервал звонкоголосого дежурного комдив, — мне никто не звонил?
— Никак нет, товарищ генерал-майор!
— И не приезжал никто?
— Никак нет, товарищ генерал-майор!
— Точно никто!? — откровенно засомневался комдив.
— Так точно! Никто!
— Странно, — задумчиво сказал генерал, — времени-то уже к пяти?
— Так точно, шестнадцать тридцать пять, — услужливо подтвердил встревоженный Каракуртов.
— Интересно, — продолжал удивляться генерал, — очень интересно. Точно никто не приезжал?
— Точно никто, — с чувством отрапортовал майор и слегка замялся, — только вот… некоторое время назад… какой-то шпак у капэпэ терся. Ну, мы его согласно вашему приказу, товарищ генерал, того…
— Что того? — насторожился комдив.
— Ну, того, послали, значит…
— Как шпака зовут?
— Коляскин какой-то…
— Колесов, мудак, Колесов, — кастрированным быком заревел комдив. — Задержите его. Задержите! Не отпускайте!!!
Связь прервалась.
Еще через пару секунд в дивизии случилось и вовсе невиданное. Ее командир, заслуженный боевой генерал, Герой Советского Союза, который передвигался всегда степенно и важно, рвал к контрольно-пропускному пункту, словно молодой боец-первогодок, опасаясь мести разъяренных дедов.
Солдаты-десантники падали в обморок, видя такую необычную картину — несущегося, словно вепрь, комдива-героя. Офицеры терли глаза и считали, что все это им мерещится. После чего тоже дружно впадали в ступор…
— Как уехали?! — орал Каракуртов Козульке.
Трубка так и плясала в руках майора.
А сам офицер подпрыгивал и нервно дергал головой.
— Никак нет! Стоят! Упрямые, к-к-козлы…
— Задержать, — радостно закричал майор, — задержать! Приказ комдива! Никуда не отпускать. Уйдут — ответишь, прапор. Перед комдивом ответишь!!!
