Сергей Щербаков - Нет на земле твоего короля. Часть 1
— Попробуй тебя не жди, по десять писем в день посылал, такого забудешь! — хохотнула Оксана.
— Эх, мне ведь тоже это светит. Наверное, мы с Пухом вместе загремим. Вот бы в одну часть попасть, а, Мишка?
— Размечтался. Да мы там всю часть на уши поставим! Превратим учения в турпоход.
— Армеец, а ты почему не пьешь? — накинулся на Славку Кирилл.
— Я за рулем.
— Вот что, дорогой Славчик, никаких мне сегодня рулей! Ночевать будете здесь! Понял?! Если не понял, проколю колеса у твоего драндулета! Наташик, присмотри за ним, чтобы не увиливал! Итак, последний раз спрашиваю, у всех налито?!
Лика улыбнулась, но легкая тень тревоги так и не сошла с ее лица.
Глава 24
Рабочая неделя, как и лето, перевалила за середину. При плотной загрузке время летело быстро. Еще два дня и опять выходные. Еще два дня, и новая встреча с Ликой. Впрочем, встречи их стали более частыми. Лика все меньше и меньше тревожилась за своего мужа и более свободно позволяла себе отлучки из дому. У Миши мать с сестрой частенько ночевали на даче, а потому квартира распахивала для влюбленных свои объятия. Защита Ликиного мужа была назначена на начало сентября и Лика твердо обещала Мише, что сразу после защиты она собирает вещи и уходит. Они уже присматривались к ценам на квартиры и прикидывали, как они управятся со своим бюджетом. Даже на заводе обстановка изменилась. Перестав скрытничать и прятаться по углам, Лика с Мишей уже не вызывали такое обилие злобных сплетен, скорее, большинство весьма благосклонно относились к их отношениям, волна осуждения спала, только несколько самых яростных поборников нравственности, вроде Касаткиной, все еще злобно шипели им в след, но мало кто уже поддерживал их запал.
На заводе стояла та полуленивая обстановка, какая характерна для любого предприятия летом. Половина сотрудников разбежалась по отпускам, остальная половина маялась от жары и желания поменяться местами с первой половиной. Летом в лаборатории, расположенной на солнечной стороне, стояла невыносимая духота. В дальнем углу из-за груды приборов выглядывала лоснящаяся упитанная физиономия Юрки Варенникова. Он со своей могучей комплекцией очень тяжело переносил знойную летнюю погоду. Чтобы как-то облегчить свои страдания Юрка придумал такую вещь. За его спиной из стены торчали краники со сжатым воздухом, он напялил на штуцера краников полихлорвиниловые тонкие трубки, которые засунул себе в брючины. Когда он приоткрывал краники, трубки под действием сжатого воздуха начинали извиваться как змеи в его штанинах, обдувая вспотевшие полные ноги. Со стороны это было довольно прелюбопытное зрелище, казалось, что нижняя часть его тела существует как бы сама по себе. Все оценили его выдумку, но попробовать на себе не решились.
Миша, разобрав бумаги на своем столе, отнес альбомы с чертежами в архив и на обратном пути заглянул в соседнюю лабораторию. В ней царила гробовая тишина, все сидели, уткнувшись в приборы, по своим углам. Только скучающий Серега Кузьмин сладко позевывал и сонно пялился в окно. Увидев Тихонова, он тут же оживился как паук, к которому в раскинутые сети попала долгожданная добыча.
— Мишель, иди быстрей сюда! Давно тебя разыскиваю! Вот, просили тебе важную записку передать! — и он извлек из нагрудного кармана белого халата записку, сложенную в узкий пакетик.
— Кто просил?
— Секрет! — заулыбался загадочно Кузя.
«Лика!» — промелькнуло у Тихонова в голове. Он протянул руку, взял сложенную бумажку из рук весело смотрящего Кузи и стал ее разворачивать. И вдруг в бумажке что-то живое зашевелилось и затрепыхалось. От неожиданности Миша выронил записку, из которой выскочила согнутая алюминиевая проволочка с резинкой и насаженной на нее пуговицей. По мере того, как распаковывали бумажный пакетик, пуговица начинала раскручиваться на резинке, производя ошеломляющий эффект на клиента.
Кучерявый Кузя заржал от удовольствия, что его прикол удался. Миша чертыхнулся и бросил «конструкцию» в Кузю.
— Никак не уймешься? Мало тебе шеф недавно всыпал?
— А что я? Сам виноват!
Миша подумал, что Емельяненко вряд ли согласился бы с Кузей. Последней каплей, переполнившая терпение начальника лаборатории, стала последняя выходка Кузьмина. Проходя мимо молодого инженера, начальник обратил внимание, что на лабораторном столе лежит список с фамилиями членов лаборатории, а рядом кусок желтого пластилина. Алексей Григорьевич машинально взял в ладонь пластилин и стал его разминать, при этом интересуясь:
— У кого-то день рождения? Кому собираем?
И тут он почувствовал и увидел, как между пальцев потекли фиолетовые чернила. Сияющий как медный таз, Кузя, торжествуя, шариковой ручкой внес в список еще одну фамилию: «Емельяненко». Крепко выругавшись, пострадавший, направляющийся на важную встречу с начальством завода, отправился в туалет мыть руки с мылом. А на следующий день устроил так, что Кузин прибор оказался бракованным, за что Кузе влетел выговор.
— Кузя, если ты скоро вылетишь с работы, я не удивлюсь. Ты уже столько очков заработал своими шуточками, на всю жизнь хватит.
— Я же не виноват, что народ у нас шуток не понимает! Прямо сообщество жирафов, честное слово!
День перевалил за половину, Миша в том же ленивом темпе дорабатывал рабочие часы. От нечего делать задумался, глядя в окно, о своих планах на вечер.
— Михаил Сергеевич, Вы, чем сейчас заняты? — поинтересовался Федор Федорович, не выдержавший вселенской несправедливости, что кто-то в его отделе так откровенно бездельничает.
— Думаю.
— Вы, наверное, голубчик, решили, что в Японии живете? — поинтересовался Белов.
— А причем тут Япония, Федор Федорович?
— Спрашивает, при чем тут Япония? — фыркнул начальник. — Да при том, дорогой батенька. Там в компаниях есть категория сотрудников, которых называют мадохивадзоку, что переводится как «смотрящие в окно». Только к вам, дорогой, это ну никак не может относиться. Молоды Вы еще слишком, чтобы торчать у окна.
— Не мадохивадзоку, а мадонивадзоку, — отозвался, выглядывая из-за приборов, «ходячая энциклопедия», Борис Иванович.
— Какая разница, пусть будет мадонивадзоку, — поправился Белов.
— Интересно, что это за сотруднички такие, которые вместо работы пялятся в окно? — удивился Юрка Варенников.
— Это, Юрий Иванович, так называемые ветераны компаний, которые отдали лучшие годы и силы для процветания компании. И им после многолетней безупречной службы по статусу разрешается ничего не делать и пялиться, как ты говоришь, целыми днями в окно, и, кстати, могут молодых специалистов послать купить сигареты или принести чашечку кофе. И молодые не обижаются, потому что знают, что когда-нибудь и они будут вот также стоять и смотреть из окна.
— О, Юрка, не сбегаешь за сигаретами? — оживился Миша. — А то последнюю скурил.
— Еще чего? Если я на два года меньше тебя здесь работаю, так ты себя уже мадонивадце возомнил?
— Да не манонивадце, а мадонивадзоку, — поправил вновь Ушаков.
— Да хоть мандариноку, лишь бы кто за сигаретами сходил! Ну сходи, Юр, ну что тебе стоит? Я угощаю.
Ушаков пошарил в карманах и обнаружил, что его пачка тоже пуста.
— На правах заслуженного мадонивадзоку я присоединяюсь к самозванцу Тихонову и убедительно прошу тебя, Юрий, сходить за сигаретами.
Иванкин, вздохнув, взял деньги и пошел вниз.
— Хорошая система, — проговорил ему вслед Белов. — Мы должны серьезно подумать об обмене опытом с японцами.
Рабочий день таки подползал к своему завершению. После работы Миша должен был встретиться с Ликой, он договорился с хозяйкой одной из квартир, что они подъедут после семи посмотреть на ее «двушку» на окраине, за удобоваримую цену и в приличном состоянии. Он уже начал прибирать бумаги на столе, и тут совершенно некстати Федор Федорович в конце рабочего дня вспомнил, что они не отнесли в цех измерительный прибор, который брали под расписку только на полдня.
— Тихонов, хочешь не хочешь, а прибор надо отнести в цех. Бегом!
Миша посмотрел на часы. Без пяти шесть. В цех и обратно — не меньше получаса. Как пить дать опоздает на встречу с Ликой. Это, ну никак не входило в планы Михаила, он опаздывал на встречу с любимой. Он не на шутку расстроился.
— А где вы раньше были?! — зло огрызнулся он, повысив голос на шефа.
Белов от неожиданности даже присел, открыв рот, не зная, что ответить.
— Извините, Федор Федорович, — поспокойнее добавил Миша. — Просто я опаздываю на важную встречу. Позарез надо успеть.
— Отнесешь прибор, и иди, — пробурчал Белов и хлопнул дверью.
Фраза, брошенная Мишей Белову в порыве отчаяния, позже стала в отделе крылатой.
