Борис Тартаковский - Смерть и жизнь рядом
— В чем дело? — не понял Колена. — Вы колеблетесь?
Штефан мгновенно решил: «Напишу записку и попрошу Холмовского передать Власте», — и он сразу повеселел.
— Нет, Цвелих, вы, как всегда, угадали мое желание.
Колена недоверчиво покачал головой, но сказал:
— Просто я уверен, что никто лучше вас не справится.
— Благодарю вас, — с искренним чувством ответил Штефан и возвратился к разговору о предстоящей операции.
— Ваше дело снять заплату, — говорил Колена. — Не советую попасть в руки жандармерии, Штефан, хотя ваши бумаги в полном порядке, — и Ян Колена передал Такачу документы. — Вам. необходимо запомнить лишь то, что вы — Войтех Кондачек из Клиж Градиште. Пропуск вы имеете? Ну, вот. А для проверки у них не будет ни времени, ни желания, уверяю вас. Вы умеете плавать?
— Умею.
— Но вода довольно прохладная и легко простудиться. Советую подготовить лодочку. Вы умеете грести?
— Первый приз на студенческих гонках тридцать восьмого года.
— Вот и прекрасно! — Ян вздохнул. — Ну ладно, время не терпит.. Как только покончите с делом, бегите к дядюшке Юраю — это ближе всего. А то еще нарветесь на ночную облаву. А теперь я пойду, и мы встретимся ровно в три тридцать в порту в обычном месте. Я познакомлю вас с членами «удерки»…
Как всегда, Колена ушел первый, а Такач позвал Холмовского и спросил, не сможет ли он или кто-нибудь другой передать сегодня в пять часов записку Власте. Ее можно найти на Францисканской площади у старухи, торгующей лимонадом.
— Какие могут быть сомнения, — немедленно согласился Холмовский. Если не я, то записку передаст пани Холмовская. Можете не беспокоиться:
Достав из кармана ручку, Штефан черкнул несколько слов. «Моя любовь, — писал он, — вы бесконечно -мне дороги. Но встретиться в условленное время мы не сможем. Если все будет в порядке, я надеюсь быть у дядюшки Юрая в полночь».
Он представил себе выражение ее лица, ее серых глаз, когда она прочтет эти несколько строк. Но сам он почувствовал облегчение. Понадобилось всего несколько слов, чтобы поставить все точки над «и». Кто знает, сможет ли он еще раз повторить эти слова: «Моя любовь…» Штефан вложил записку в конверт и заклеил его.
— Вы меня очень обяжете, паи Холмовский.
— Пожалуйста, Штефан, можете не беспокоиться, записка будет доставлена…
Пароход пришел в точно назначенное время, когда наступили сумерки. Но тут началась бомбежка, и капитан бросил якорь в зимней гавани, отложив разгрузку до утра. Экипаж заторопился на берег, каждый беспокоился о своей семье — в городе возникли пожары. А на судне остались только вахтенные и ремонтная бригада, срочно вызванная капитаном для заделки бреши в подводной части.
…Было за полночь, когда в заднюю дверь погребка дядюшки Юрая кто-то постучал два раза, потом еще раз. Это был Штефан Такач. Как ни тихи были удары, дверь немедленно открылась, и в темноте комнаты послышался вздох облегчения и тихий возглас женщины:
Боже, вы все же искупались!
— Власта, это вы! — воскликнул Штефан.
— Боже, я так ждала вас… — повторяла девушка.
…В эту ночь, как всегда по четвергам, в комнатушке второго этажа с окном, плотно занавешенным маскировочной тканью, Ян Колена писал очередное донесение, которое связной Штефан Феранец доставит на партизанскую базу.
«В гавани потоплен пароход с вооружением и боеприпасами для фронтовых частей, — тщательно выписывал Колена ряды цифр, шифруя донесение. — Выведен из строя мощный портальный кран № 3: зубилом выкрошены зубцы шестеренки. Девочки выяснили, что вчера на Зволен отправлен эшелон с боеприпасами и три танка. На линии Братислава — Ламачи дважды за неделю вырезали двести метров телефонного провода. Сообщаю фамилии тайных осведомителей гестапо…»
За окном вдруг загремело, как в летнюю грозу. Колена отложил ручку и прислушался: бьют зенитки. А это бомбовый удар. И недалеко, возможно в порту. Колена погасил свет, подошел к окну и приподнял штору. В темном небе разрывались зенитные снаряды. Это было волнующее зрелище. Прожекторные лучи схватывали серебряный самолет, по не могли удержать его. Снаряды, казалось, разрывались точно в районе цели, но самолет продолжал упорно продвигаться вперед, пока прожектористы совсем не потеряли его.
Подняв голову, Колена искал глазами самолет, но думал о том, что делается сейчас в зимней гавани, и волновался за Такача. Уж такая его, Колены, участь — за всех волноваться. «Все дело в том, — как-то сказала его золовка, — что у Яна нет своих детей. Вот он и волнуется за всех». Она не раз шутя спрашивала его: «Ну вот скажи, Ян, ради кого ты стараешься»? И он в тон ей отшучивался, а с неделю назад, когда не находил себе места, беспокоясь за Власту, вдруг сердито сказал: «Ради детей». Она удивленно подняла брови: о каких детях говорит этот милый, этот упорный холостяк? А ему сразу стало легче, и он уже не сказал, но подумал: «И ради твоих детей…»
Гром все более отдалялся, все глуше и глуше становились его раскаты, как это бывает и в летнюю грозу.
«Интересно, — неожиданно подумал Колена, — закончится война до лета?»
Он хотел представить себе этот день. Улицы полны народу, и почему-то много детей… Может быть, потому, что нечего бояться зенитных осколков? Он улыбнулся своей мысли и опустил штору. Прошел в темноте, осторожно ступая, вытянув руку, как слепой, в свой угол и нащупал шнурок от лампы. Зажег ее и, глядя на первые ряды цифр, мысленно расшифровал их: «В зимней гавани потоплен пароход…»
ОДНАЖДЫ ВЕЧЕРОМ
С каждым днем все более угрожающим становилось положение тех партизанских отрядов и соединений, которые оказались среди прифронтовых немецких частей.
Именно в этом положении находился и отряд Зорича.
Германское командование принимало решительные меры против партизан, используя механизированные части и артиллерию.
На душе у всех было очень тревожно. И, возможно, именно из-за большой опасности, грозившей всем, в том числе и Тане Кашириной, Нестор как-то особенно ясно понял, как дорога ему эта девушка.
Никогда — ни в страшные дни немецкого наступления сорок первого года, когда он в числе других студентов ушел добровольцем на фронт, ни тогда, когда пробивался из окружения, — его не волновала мысль о смерти. Почему-то он был уверен, что ничто, никакая сила его не возьмет.
Это не значит, что во время бомбежек или жестокого артиллерийского налета он не залезал в щель, не вжимался в сырую стенку окопа. Жить каждому хочется!
Но прекращался обстрел или бомбежка, и Нестар встряхивался и опять не думал о том, что его ждет. Должно быть, сказывалась его жизнерадостная молодость, его вера в лучшее.
И вдруг сейчас Нестор стал задумываться об этом самом будущем. Сердце тревожно билось, когда он слышал, что каратели разгромили то один, то другой партизанский отряд, то целую партизанскую бригаду, и Нестор сжимал зубы при мысли, что Таня, своенравная и гордая девушка, может попасть в руки врага, немецкой солдатни или гардистов. Нестор наполнялся еще большей нежностью к девушке и терзался тем, что вот никак не получается у него объяснение с Таней. Только он соберется с духом, как Таня колким словом сразу же отрезвляет его и все летит к чертовой матери. Почему, интересно, так получается?
Иногда он удивлялся самому себе. Никто никогда не считал его размазней. Да он и действительно не был таким. Еще в школе он слыл боевым парнем. В шестнадцать лет он уже стал работать. Тогда ему давали все восемнадцать. Его мальчишескому самолюбию это. льстило. И, желая подчеркнуть свою самостоятельность, он курил сигареты и сквернословил, как и некоторые другие парни, пропадал на танцульках, а потом познакомился с веселой вдовой, старше его на десять лет, и зачастил к ней.
Перелом в его жизни наступил, когда он познакомился с Марусей Карась. Это она, комсорг шахты, помогла ему выйти на тот путь, который привел его в вечернюю школу, а затем в институт.
Иногда Нестору казалось, что Таня Каширина чем-то похожа на Марусю. Может быть, они походили друг на друга складом своего характера, своей светлой верой в людей и своей нетерпимостью ко всему грязному, пошлому и низкому? Да, видимо, в этом было сходство.
Маруся Карась ввела Нестора в круг своих интересов, в комсомольский штаб шахты, и какое искреннее и первое по-настоящему большое горе испытал он, когда преступный недосмотр одного из ухарей взрывников повлек за собой гибель Маруси Карась.
В те дни он собирался сдавать экзамены в институт и вскоре сдал их, как. этого хотела Маруся Карась.
Обо всем этом Нестор никогда и никому не рассказывал. Это была страница его биографии, которая не прикладывается к анкетам. И даже у партизанского костра, когда оттаивают человечьи души и раскрываются друг другу навстречу, у него никогда не возникало желание коснуться этого.
