Игорь Гуров - Зарево над предгорьями
Разгрузившись, обоз тронулся обратно. В кустах остались только караульные.
Всю ночь партизаны переносили товары в «Лагерь отважных».
…Вернувшись из аула, Вовка встретил Валю.
— Все в порядке! — радостно сообщила она. — Доктор уже делает операцию. А лекарств сколько! Вдвоем еле дотащили!
Селезнев, хотя у него очень болела рука, успел побеседовать с каждым освобожденным. Некоторым он выдал оружие, других решил проверить, прежде чем пускать на боевые операции. Самовольный выход из лагеря он категорически запретил.
«ТЕПЕРЬ У НАС НАСТОЯЩИЙ ОТРЯД»
Рядом с избушкой выстроили две просторные землянки: женскую и мужскую. Немного в стороне — маленькую, для штаба. В избушке решено было оставить госпиталь.
Матросы по собственной инициативе начали рыть еще одну землянку.
— Снимем где-нибудь кабель, наберем лампочек и дадим в землянки свет, — говорил Павлов. — Так что строим электростанцию.
Капитан Стрельников быстро разобрался в портативной рации, взятой когда-то у Ганса Мюллера. Передавать по ней было нельзя — для этого нужно знать длину волны того, кому передаешь, но зато Стрельников слушал и записывал сводки Совинформбюро. Батареи, питающие рацию, были очень слабы, и он успевал записать лишь первую, общую часть сводки. Но он надеялся разыскать в подбитых партизанами машинах подходящие аккумуляторы и обещал, что радио будут слушать все партизаны.
— Можно еще мины делать, — говорил Селезневу матрос Копылов. — Я на флоте был минным специалистом. Нужно разыскать неразорвавшиеся бомбы и взять оттуда взрывчатку, а вместо взрывателей использовать гранаты.
Капитан Стрельников, назначенный комендантом лагеря, обошел вместе с Измаилом окрестности и выставил дополнительные посты на горных тропах. На обрыве у сухого русла установили пулемет. Теперь здесь день и ночь дежурили два человека: часовой и подчасок.
Как не похожа была сейчас крепость «Севастополь» на ту темную пещеру, которую полгода назад нашел Измаил! Аккуратные пирамиды с оружием, таблички с надписями «Командир отряда», «Начальник штаба», «Отдел боевого питания», «Интендант» на плащ-палатках, закрывающих входы в ниши. Пещера напоминала теперь подземный штаб мощной крепости.
— Давайте, капитан, начинать диверсии, — предложил Селезнев Стрельникову. — Разобьем отряд на две части. Я доберусь до железной дороги. Взрывчатки у нас мало, взорвать полотно или пустить под откос эшелон мы не сможем, но чем сумеем — навредим. А вы садитесь в засаду между Серным ключом и Саратовской. Поснимайте мотоциклистов, а удастся, так и машину разгромите. Обязательно возьмите Вовку. Он отличный стрелок и в засаде незаменим.
Известие о том, что в ночь назначен выход на боевые операции, горячо одобрили партизаны. В штаб началось паломничество тех, кого решено было пока не брать. Селезнев терпеливо успокаивал их и объяснял, что операций будет много и дела хватит всем.
Стрелки во главе с капитаном, меняя места засад, перебили около двух десятков гитлеровцев. В лагерь они принесли много оружия, документов, приволокли исправный мотоцикл. Группе Селезнева удалось уничтожить охрану небольшого разъезда, разбить все его стрелки и сигнализацию и на обратном пути снять около километра проводов связи.
Двое партизан были убиты.
— Ну, берегитесь, гады, — сурово говорил Вовка. — Теперь у нас настоящий отряд. Отомстим вам как следует, по-партизански…
Отряд Качко выступил затемно. По лесной тропе шли гуськом.
Чуть шумят столетние кедры и дубы. То и дело горные козы пересекают дорогу, рука невольно тянется к оружию: редкому охотнику удается подстрелить такую дичь, поневоле соблазнишься. Но стрелять нельзя.
Для партизан эти вековые леса, веселые рощи диких яблонь и груш стали верными союзниками, надежными помощниками. Вот и сейчас под прикрытием леса они в полной безопасности подошли к железной дороге, ведущей из Краснодара в портовый город.
Лес остался позади. Перед ними — кустарник, речка, а дальше высокая железнодорожная насыпь.
Козлов пошел в сторону речки. Отряд двинулся вслед за комиссаром. Никто не проронил ни слова: операция готовилась тщательно и долго; каждый знал, что он должен делать.
К Качко подошел высоченный крепыш Шматов. Где на четвереньках, где ползком, сквозь густой тальник Качко и Шматов направились вверх по течению к мосту.
Шматова колотила противная мелкая дрожь. Он едва поспевал за Качко.
— Тяжело? — шепотом спросил Василий.
— Идем, идем, — так же тихо отозвался Шматов.
Вблизи моста весь кустарник был вырублен. Они поползли по берегу.
Из конца в конец моста, зябко поеживаясь, ходил одетый в полушубок часовой. Он похлопывал рукой об руку, тер уши, нос.
«Замерз сильно, — подумал Качко. — Значит, скоро смена, нужно торопиться. Но где второй? Разведчики донесли, что мост охраняют двое».
Как бы в ответ на это часовой, перегнувшись через перила, закричал:
— Васюха, погрелся, что ль? Поди сюда. Дай я погреюсь.
«Русский. Гад!» — с ненавистью подумал Качко.
— Погодь! — откликнулся из-под моста невидимый Васюха. — Похлебка закипает.
Партизаны проползли еще несколько метров и увидели второго полицая. Он сидел у костра, помешивая в котелке.
— Обезоружить того, что у костра, — прошептал Качко.
Шматов скользнул вперед.
Качко подполз вплотную к будке часового и замер. Полицай был широкоплеч и высок — до горла вряд ли достанешь, а стрелять нельзя. Но Качко повезло: в двух шагах от него полицай перегнулся через перила и закричал:
— Ну, скоро, что ль, ты?
Качко прыгнул ему на спину и вместе с ним покатился по настилу моста.
Василий был ловким и проворным. Полицай не пришел еще в себя от неожиданности, как его руки были крепко связаны ремнем, а к груди приставлен его же автомат.
— Быстро и без брехни. Когда пройдет поезд?
— Не знаю, господин партизан. Вот истинный крест, не знаю! Да разве нам говорят?
Качко в упор смотрел в глаза предателя. От этого взгляда полицай сразу как-то обмяк и без стыда заплакал, колотясь головой о настил моста.
— Быстро: когда смена караула?
— Помилуйте, пан партизан! Смена минут через пятнадцать. Помилуйте. Я ж всей душой…
— Тихо! — прикрикнул Василий.
Подошел Шматов, подталкивая второго предателя.
— Тащи обоих под мост да свяжи покрепче, а тулупы и шапки сними, — распорядился Качко.
Через несколько минут крепко связанные, с заткнутыми ртами полицаи лежали под мостом, а Качко и Шматов, одетые в их полушубки и шапки, поджидали смену караула.
Невдалеке в кустах завыл и сразу же смолк волк. Это Козлов подавал сигнал, что все заняли свои места.
Пришедшие на пост часовые изрядно хватили «шнапсу», и справиться с ними было нетрудно.
Засунув два пальца в рот, Качко пронзительно свистнул. Сейчас же из кустов появились двое партизан с тяжелым ящиком взрывчатки. Шматов заложил тол под ферму моста. Качко вставил электрический взрыватель и, на ходу разматывая провод, побежал к кустам, где был скрыт отряд. Туда же спешили Шматов и партизаны. Впереди себя они гнали четырех захваченных полицаев.
— Теперь все в порядке, — отдуваясь, проговорил Качко.
Прошел час. Другой. Третий. Вокруг было безмолвно.
— А может, наши в городе перепутали и эшелона сегодня вообще не будет? — предположил Козлов.
— Нет, «Батя» сам проверял, — отозвался Качко. — Как только мы взорвем эшелон, «Батя» начнет штурм Ильского лагеря для военнопленных…
Предупреждающий жест Козлова прервал его. Весь подобравшись, Качко прислушался.
Издалека донесся стук колес. Он приближался. Вынырнувший из-за поворота паровоз влетел на мост. Василий повернул ручку индуктора — и грохот словно разорвал надвое небо и землю. Стена густого дыма встала над рекой. На месте моста повисли перекореженные обрывки балок.
Из последних вагонов прыгали солдаты в черных шинелях и бежали обратно к станции. Но в километре от моста их ждала пулеметная засада, высланная туда еще несколько часов назад.
Вскоре с противоположной стороны подошел другой эшелон. Это прибыли каратели на поиски партизан.
— Ну, хлопцы, время, — скомандовал Качко. — Пошли!
Быстро перебежав мелколесье, партизаны начали подниматься в гору. Далеко к северу от того места, где они взорвали эшелон, встали столбы дыма; донеслись глухие разрывы.
— Удачи тебе, «Батя», удачи! — прошептал Качко.
ДРУЗЬЯ ВСТРЕЧАЮТСЯ ВНОВЬ
Селезнев обходил лагерь.
В госпитале доктор Степанов кивнул на его руку:
— Не болит?
Селезнев отрицательно покачал головой и справился о раненых.
— Они уже вне опасности, — ответил доктор.
