Александр Коноплин - Поединок над Пухотью
Словно в подтверждение его опасений в той стороне, куда ушел Зеленов, поднялась стрельба. Прислушиваясь к ней, старшина не забывал следить за врагом: вполне возможно, что нападение на Чуднова — всего лишь отвлекающий маневр. Батюк был уверен, что ядро группы укрылось здесь, под береговым карнизом. Пока светит луна, немцам деваться некуда, они будут сидеть и ждать, когда русские зазеваются. Но Батюк зевать не собирался. Когда из-под берега неожиданно выскочили двое и побежали к переправе, он хладнокровно уложил их одного за другим. Больше таких попыток не повторялось. Обе стороны выжидали.
Когда с другого берега послышался гул моторов, немцы оживились, снова открыли стрельбу. Батюк не отвечал, надеясь, что, осмелев, они пойдут на приступ. Все это время он придерживал своих хлопцев, с одной стороны, оберегая их, с другой — не желая выдавать врагу количество своих бойцов. Беспокоило его и то, что до сих пор подмога не приходила. На таком расстоянии стрельбу наверняка услышали на батарее. Однако, поразмыслив, он пришел к выводу, что подмоги может и не быть. Для командования сейчас главное — не обнаружить огневую. Поднявшаяся полчаса назад стрельба еще ни о чем не говорит — на передовой такие стычки вещь обыкновенная.
Время шло. Вместо тяжелых сплошных туч небо на севере оделось в серебристое покрывало из легких кружевных облаков, редкие тучки с порванными краями лишь ненадолго закрывали блестящую копеечку луны.
Прибежал запыхавшийся Зеленов.
— Ну, що там? — спросил Батюк.
— Кашин жив…
— А Чуднов?
— Ранен!
— Куда его?
— Не знаю.
Наступило молчание. Старшина больше ни о чем не спрашивал, обветренное лицо его с прищуренными глазами окаменело. Батюк думал. Через минуту он ползком отодвинулся от края обрыва, встал, опираясь на автомат.
— Лягай на мое мисто, Зеленов. Пиду гляну, як там…
Игорь лег, выбросил вперед автомат, нашел упор для локтей. Царьков подкатился ближе к товарищу.
Опять раздались автоматные очереди.
— Как думаешь, рванут немцы через реку или нет?
— В любую минуту могут, — сказал Зеленов, — только вот попасть в них трудно: карниз мешает, да и ночь все-таки, а они во всем белом.
Помолчали, слушая тот берег, внезапно умолкнувший, ставший еще более загадочным.
— А если спуститься вниз? — предложил Царьков. — Снизу-то ловчее их достать.
Метрах в тридцати правее нашли удобный спуск — узкая и глубокая расщелина вела вниз — и начали спускаться по краю ее, где снег был не так глубок, как на дне, местами же его и вовсе не было; бока оврага желтели каменистыми осыпями, щетинились стебельками прошлогодней травы. Сверху расщелину закрывали колючие заросли шиповника с затвердевшими на морозе оранжевыми ягодами, снизу громоздились обледенелые валуны, принесенные паводками корявые сучья, трухлявые бревна и целые стволы; теперь уже близко был виден старый причал — полтора десятка торчащих изо льда свай, бревенчатый настил, наполовину разобранный сруб на берегу. Тут же, опрокинувшись на спину, лежал убитый Батюком немец. Мраморный лоб, белый маскхалат, выпуклая грудь — все одинаково блестело, искрилось легкой изморозью, сливалось с обледенелыми гольцами.
— Как думаешь, чего они с нашим Осокиным сделали? — спросил Царьков, косясь на немца. — Может, пытали? — И сам же ответил: — Не. Если б пытали, орал бы, я его знаю…
— Тихо! — Игорь сдвинул шапку набок. — Кажется, идут.
Царьков прислушался.
— Показалось. Я пойду обратно в овраг, покараулю Батюка, а то, пожалуй, и не найдет нас.
— Вроде снег скрипит, — сказал Зеленов.
— Ну и что? Может, Кашин подошел. Или старшина вернулся.
— Это где-то тут, ближе.
— Ну, так чего-нибудь. Я пойду, Игорек…
Он ушел. С минуту Зеленов слышал стук его каблуков по камням — Николай, видимо, считал себя там в полной безопасности, — потом и этот стук прекратился. Игорь представил Царькова, сидящего в удобной позе где-нибудь в кусте орешника. «Может, зря я всполошился? — подумал Зеленов. — Ну куда они теперь денутся? Сверху Чуднов стережет, снизу мы…»
Зашуршала снежная осыпь, скатились вниз, запрыгали по валунам мелкие камешки. Сейчас Николаю наскучит одному, и он придет. Но Царькова все не было. Кто-то, спустившись по овражку до границы, где кончалась тень и начинался лунный свет, остановился, затем, не выходя из тени, повернул и стал карабкаться по откосу.
«Куда тебя черт несет? — хотел крикнуть Зеленов и вдруг увидел на темном фоне обрыва шевелящееся светлое пятно. — Немец!» Игорь торопливо нажал спусковой крючок. Ослепнув от яркой вспышки, он потерял цель, но продолжал водить стволом автомата, пока не расстрелял весь магазин. На откосе светлого пятна больше не было.
Зеленов бросился к расщелине и в самом устье ее увидел Царькова. Николай лежал на спине, свесив голову с каменного выступа.
Зеленов попятился. Сверху опять сыпались камешки, и он отбежал назад, затаился. Из тьмы на лунный свет осторожно пробирался старшина Батюк. Наткнувшись на Царькова, остановился, и тут длинная очередь ударила возле Батюка. Игорь видел, что пули прошли довольно далеко, но старшина схватился за грудь, зашатался и упал. У Игоря сжалось горло от страха, и вместо крика получился слабый писк. Никогда еще он не казался себе таким маленьким и беззащитным, и у него защипало в носу от острой жалости к самому себе, и к Царькову, и к старшине. Всхлипывая, он оглянулся на чьи-то шаги и увидел человека в разорванном на груди белом комбинезоне. Он подходил со стороны причала, под сапогами стеклянно лопались льдинки, хрустел гравий. Но шел он не к Зеленову. Игорь понял это по его лицу — оно было каменно-неподвижно, а длинный нос устремлен куда-то мимо, дальше Игоря, наверное, туда, где лежал другой, более сильный… Заметив Игоря, человек слегка замедлил шаги и устало поднял автомат. Зеленов даже не успел испугаться — он не мог оторваться от мертвых, запавших вглубь глаз человека.
Выстрел грохнул где-то за спиной Игоря. Человек качнулся, его колени подогнулись, голова запрокинулась, руки, выпустив оружие, шарили по воздуху, ища опоры, но ее не было, и человек упал, будто сложился пополам.
Живой и невредимый старшина Батюк, оскальзываясь на камнях, шел к Игорю от того места, где его только что убили…
— Що ж вы наробылы, хлопци, га? Царьков сгынув, тэбэ трохи нэ вбылы…
В его голосе звучала укоризна, а в глазах стояла та же усталость, которую Игорь сейчас видел у другого…
— Бачишь, яку засаду выставылы? — Старшина опустился на камень. — А ты що, злякався?
Игорь кинулся к Батюку, вцепился в его телогрейку обеими руками.
— Я думал, вас убили, Гаврило Олексич! Я не хочу, чтобы вас убили!
Батюк опешил. На его глазах происходило нечто, чему на военном языке не придумали названия, и он не знал, что делать.
— Ну досыть, досыть! Цэ бувае…
Подумав, он отцепил от пояса заветную флягу.
— На, тильки зараз, бо часу нэмае.
Игорь взял флягу, послушно сделал большой глоток. Глядя, как он, корчась, хватает ртом воздух и плачет, теперь уже по другой причине, Батюк довольно сказал:
— Ничого, добрый будэ солдат.
И пошел к обрыву. По дороге он пнул какой-то предмет, дождался Игоря.
— Стрелял с такого?
А Игорь смотрел не на «шмайссер», а дальше, где за спиной старшины торчал сапог с подошвой, прикрученной к головке проволокой и торчащим изнутри мокрым вязаным носком. Выше сапога из разорванной штанины высовывалось худое мосластое колено.
«А ведь это я его подстрелил!» — подумал Зеленов, обходя убитого.
Пройдя метров сто, они легли, хотя по ним никто не стрелял. Почти отвесный уступ закрывал часть берега.
— Почему мы лежим? — спросил Игорь. — Они же могут уйти!
Вместо ответа Батюк подтянул кривоватый кол, нацепил на него свою шапку и высунул ее из-за камня. По ту сторону ударила автоматная очередь, шапка сорвалась с кола и покатилась по льду. Зеленов втянул голову в плечи.
— Я все понял, товарищ старшина.
— Ни. Нэ все. — Батюк положил «шмайссер» на землю, снял пояс, сунул штык от СВТ за голенище. — Будешь стрелять одиночными, бо патронов нэбогато.
Цепляясь за свисающие корни деревьев, он начал карабкаться вверх по откосу. Ничего не понимая, Игорь следил за ним, пока тот не скрылся.
Спать хотелось невыносимо. Густая тьма слева и яркая белизна лунного света справа… Как в театре. Зеленов крикнул. Сидевшие невдалеке вороны встрепенулись и снова замерли, неподвижные и темные, как мазки тушью на серой стене. Чтобы не смотреть на них — Игорь уже знал, для чего эти большие черные птицы собираются вместе, — он повернул голову и стал смотреть вдоль реки. Прямо перед ним среди невысоких торосов шевелились какие-то тени. Зеленов вгляделся. По льду бежали, быстро удаляясь от берега, три неуклюжие фигуры в белом. Двое тащили волоком какой-то груз, третий подталкивал его сзади.
