Роберт Рэдклиф - Разрушители плотин (в сокращении)
— Капитан Кредо? — осведомился голос с австралийским акцентом. Я поднял глаза и увидел крепкого юношу с вьющимися волосами, который смущенно топтался поблизости. На нем была форма сержанта ВВС с литерой «Б» — бомбардир — на погонах. Я вгляделся — он похудел и стал на вид старше, — потом признал его.
— Гарвей! Киви Гарвей! Господи, как я рад тебя видеть!
— А я — вас, сэр. Вижу, у вас новый нос.
— А ты удрал от немцев, проныра. Как тебе это удалось?
Как выяснилось по дороге в Бексли — он удрал по морю. Молодой новозеландец до войны работал портовым грузчиком и теперь вернулся к корням — пробрался на борт судна.
«Эм-Джи» преодолевал милю за милей, а рассказ Киви обретал форму — мы узнали много нового о судьбе «Вики» и его экипажа.
Выпрыгнув из горящего самолета, Киви Гарвей отыскал Бимсона и Гуттенберга, однако Питера нигде не было.
— Я уверен: когда мы его выбросили, он был жив, — волнуясь, говорил Киви.
— Жив, — успокоил его я.
Что же до Чоки, Джейми и Дядьки, надежды практически не было — из подбитого бомбардировщика не вылетело больше ни одного парашюта, а сам он упал на поле в нескольких милях. Херб при приземлении повредил ногу и сам идти не мог. Билли и Киви, как могли, помогали ему, но продвигались они медленно и мучительно; забрезжил рассвет, они обсудили положение.
— Ступай один, Киви, — настаивал Билли. — Я останусь с Хербом, может, и обойдется.
Киви обернулся в последний раз — они сидели у дороги и ободряюще махали ему. В тот же день они попали в плен.
Киви же двинулся на запад, шел несколько дней, отмахал восемьдесят миль, несколько раз едва не попался, а там чутье моряка вывело его в голландский портовый город Роттердам. Порт строго охранялся, там было полно немцев. Киви осматривался и выжидал — и в конце концов смог проникнуть на склад рядом с причалами. Три ночи спустя он увидел то, чего ждал. Грузчики загружали скандинавский каботажный сухогруз — таскали на борт ящики, возвращались за новыми. Выбрав момент, Киви выскользнул из тени, тоже взял ящик и пошел за остальными. Никто его не заметил, и через несколько минут он уже спрятался под парусиновым чехлом спасательной шлюпки. Он сошел с судна в норвежском Тронхейме. Второе судно доставило его в польский порт Гданьск на Балтике, а там он пересел на третье, направлявшееся в нейтральную Швецию, в Хельсингборг. Там он пошел к начальнику порта и сдался. Прошло две недели — его историю проверяли, — и он сел на судно, направлявшееся в Ньюкасл.
— Это было месяц назад, — закончил Киви. — С тех пор я тут бью баклуши, жду переводных документов и пытаюсь всех разыскать. Повидал жену Чоки и родителей Джейми. Надеюсь, им это помогло. А потом мне сказали — вы подали в отставку и женились, и где вас искать. Да, поздравляю с законным браком, сэр. И вас, миссис Кредо.
— Спасибо, сержант, — тепло отозвалась миссис Кредо.
Мы с Хлоей и Киви прибыли в Бексли как раз к чаю, отыскали нужный дом на обсаженной деревьями улице. На одной ее стороне теснились многоквартирные одноэтажки, на другой, где жили Дерби, высились куда более роскошные особняки. Мы припарковали машину и пошли по дорожке к дому. Нам открыла миссис Дерби, маленькая седая женщина со стальным взглядом.
— Вы с новостями про молодого Лайтфута? — осведомилась она. — Я позову Тесс.
Появилась Тесс, на лице — ужас, и тут я вдруг понял, что, может, зря затеял этот сюрприз. Ситуацию спасла Хлоя.
— Все хорошо! — воскликнула она, сжимая руку Тесс. — У нас замечательные новости!
— Нужно немедленно сказать Лайтфутам, — забеспокоилась Тесс. — Мама, я сбегаю им скажу.
— А может, пригласим их на чай? — отозвалась ее мать.
Впоследствии я осознал — то был настоящий прорыв. Да и отношения между Тесс и ее матерью, похоже, несколько наладились. Натянутость сохранялась, однако они вдвоем приготовили чай и всячески о нас заботились, а еще — ухаживали за мистером Дерби, который сидел, завернувшись в одеяло, в кресле.
— Спасибо, — прошептал он, когда я поздоровался. — Спасибо за все, что вы сделали для Тесс.
Сама Тесс немного позже отвела меня в сторону.
— Вот, смотрите, — прошептала она, доставая фотографию. Светловолосая круглощекая девочка сидит на коленях у немолодой женщины. — Пегги, — с гордостью произнесла Тесс. — Пегги с приемной матерью. Это они мне прислали.
А потом пришли Лайтфуты — обоим за шестьдесят, на вид — совсем простые, на лицах одновременно и радость, и тревога.
— Неужели это правда? — тут же спросила миссис Лайтфут.
Безусловно, заверил ее я, хотя предаваться безраздельной радости все-таки еще было рано.
— Как видите, радиограмма отправлена несколько недель назад. Однако то, что Питер в безопасности, в рядах бойцов Сопротивления, безусловно, добрый знак.
— Вот именно! — добавил Киви, размахивая печеньем. — Попомните мои слова, этот уж точно выкрутится.
Мы пили чай, поначалу разговор не клеился, но через некоторое время появились вежливые улыбки, потом зазвучал смех. Я понял — прямо на наших глазах происходит примирение; это — миг высвобождения и очищения. Шесть лет горя, озлобленности, вражды завершились. И это было правильно.
Примерно через неделю мы с Хлоей поехали в Скэмптон забрать мои оставшиеся вещи и в последний раз посмотреть на базу перед тем, как я покину ряды ВВС. Из уважения, а также ради того, чтобы без проволочек попасть на территорию, мы оба надели форму.
База опустела, осталась лишь охрана — 617-я эскадрилья перебазировалась в Конингсби неподалеку отсюда. Не ревели «мерлины», не стучали молотки в мастерских, никто не пел, не свистел, не выкрикивал команды. Лишь громко заливались птицы, а вдали рокотали строительные машины — на полосу укладывали бетон.
— Пройдемся? — предложила Хлоя, и ее рука скользнула в мою.
Мы зашли в мой бывший кабинет во втором ангаре, на командный пункт, в столовую — повсюду пусто. А потом мы зашагали по траве посмотреть, как продвигаются работы на полосе. Там, в складском сарае, был устроен временный штаб — перед ним сгрудились бульдозеры, укладчики, самосвалы. У стола стоял инженер в гражданском и разглядывал чертежи.
— Как работа? — поинтересовались мы.
— Все по плану. Почти. — Он ухмыльнулся. — Почва твердая, это хорошо. И дерн в отменном состоянии. Снимать его легко. Явно тут работал мастер своего дела.
Мы с Хлоей переглянулись, еще немного поболтали с инженером, потом пошли к двери.
— Вы, случайно, в птицах не разбираетесь? — спросил он.
— В каких еще птицах?
— В голубях. Вон там, на чердаке над сараем. Там их сотни. Иногда страшно шумят. Мы их кормим хлебом, черствыми бутербродами, всяким таким. Но их, похоже, бросили.
Мы пошли в сарай, забрались по шаткой лесенке на чердак. Голуби настороженно следили за нами.
— Бедняжки, — сказала Хлоя. — Все про них забыли.
— Полагаю, после смерти Мюррея никто про них и не подумал.
— Нужно их выпустить, Квентин. Давай откроем ставни.
Мы стали карабкаться вверх между жердочками и насестами, перепачкали чистое обмундирование пылью и перьями, наконец добрались до окон, распахнули их. На чердак хлынул солнечный свет, птицы встрепенулись, беспокойно загомонили. Но ни одна не двигалась с места, тогда мы закричали, затопали, и вот они разом поднялись в воздух и под громкое хлопанье крыльев ринулись наружу.
Мы спустились по лестнице, вышли из сарая. Над нами радостно кружили освобожденные голуби.
— Ну и зрелище! — сказал инженер. — Пожалуй, больше мы их не увидим.
Мы смотрели вверх, глядя, как птицы танцуют и пикируют, точно играющие рыбки. А на заднем плане заходил на посадку маленький самолет.
— Боюсь, что увидите, — сказала Хлоя. — Это же почтовые голуби.
Мы взялись за руки и пошли обратно по полосе, самолетик же приземлился, вырулил на стоянку, заглушил двигатель. На землю ловко спрыгнул высокий представительный мужчина в форме полковника авиации. Мы с Хлоей, смутившись, разжали руки, не слишком четко встали по стойке «смирно» и отдали честь.
— Приветствую. — Полковник улыбнулся. — Простите, что вот так нагрянул. Это же Скэмптон, да?
— Так точно, сэр. Только, боюсь, здесь никого нет.
Полковник снял летные перчатки, осмотрелся.
— Знаю. Я просто хотел взглянуть, разобраться, что это за место. Кстати, меня зовут Чешир. — Он протянул руку для пожатия. — Леонард Чешир. Новый командир 617-й эскадрильи. Вернее, буду им через несколько недель.
Я о нем слышал. Из Четвертой авиагруппы. Блистательный летчик, неподражаем в небе — отлетал три полных цикла и мечтает превратить бомбардировки в точную науку; на земле же скромен и открыт. Прирожденный лидер, такого и нужно в 617-ю.
— Отличная новость, сэр. У них в последнее время все не очень гладко. Особенно с моральным духом.
