Иван Дедюля - Партизанский фронт
— Чем порадуешь, сынок? — нетерпеливо спросил Книга, закрывая сарай.
— Приказом командования и долгожданным гостинцем для фрицев, папаша.
— Не совсем понимаю…
— Нам с вами, Семен Никитич, приказано поднять в небеса мост через Березину! — тихим, но торжественным голосом сообщил Юлик.
— Это очень хорошо. Теперь встает вопрос, как достать взрывчатку, доставить ее на мост и там замаскировать.
— Успокойтесь, Семен Никитич, — перебил юноша. — Обо всем этом наше командование хорошенько подумало. Часть взрывчатки я сейчас привез. Ее можно незаметно проносить. А теперь ближе к делу. Послушайте наш план…
Поздно вечером, тепло простившись, они расстались. Семен Никитич понимал, что успех взрыва над Березиной — это дело чести всей его жизни. Поэтому осечки быть не должно. Старый мастер хорошо сознавал, что требовались в этом деле исключительная выдержка, спокойствие, хитрость и осторожность…
Обдумав все хорошенько, техник дня через два зашел к шефу охраны моста и не спеша деловито сообщил о неполадках, возникших на мосту в результате весеннего паводка. Бесстрастным голосом сказал, что неполадки нужно побыстрее устранить и он готов, если ему разрешат, заняться этим. Шеф похвалил мастера за усердие и разрешил произвести нужный ремонт. С этого дня Семен Никитич приходил на работу необычно рано, спускался под мост. Сначала сопровождавший эсэсовец раз или два спустился вниз, а затем стал оставаться наверху. И от случая к случаю лишь заглядывал под мост, просовывая голову через сплетение ферм.
На этом этапе подготовки Семена Никитича больше всего беспокоило, как бы получше замаскировать толовые шашки на дне инструментального ящика и обмануть бдительность немцев, а затем и заложить их в заранее подготовленное отверстие у центральной опоры моста.
Но, как говорят, лиха беда начало. Едва живой прошел Семен Никитич с первой шашкой. Чуть не полдня он кружил возле избранной опоры моста, пока, наконец, не выпал из поля зрения охранника: появились благоприятные секунды, чтобы положить шашку. Обливаясь холодным потом и с колотящимся сердцем, он быстро повернулся, положил четырехсотграммовый брикетик тола и прикрыл его.
Домой пришел усталый и разбитый. «Ведь положил только одну шашку тола, а как переволновался! — размышлял он. — А их надо перетаскать целую сотню. Выдержат ли нервы? Придется носить сразу по нескольку шашек — скорее будет», — уже засыпая, решил он. Со следующего дня Семен Никитич переносил не по одной-две шашки, а закладывал ими все дно своего ящика.
Наконец дни ужасных переживаний позади. Под центральную опору моста, которую Семен Никитич называл «нашей», уложено около сорока килограммов тола. Попрощавшись с семьей, отправлявшейся в условленное место, мастер пошел в сарай. Там он достал взрыватель с часовым механизмом, завел его на раннее утро следующего дня и, тщательно завернув в тряпку, положил в потайной карман. В пиджак сунул гранату, а в ящик уложил две последние шашки тола.
Внутренне патриот хотя весь и напрягся, но уже торжествовал, считая дело законченным. Однако, как это часто бывает, торжество оказалось преждевременным: шеф охраны пожелал лично проверить ход ремонтных работ и вообще состояние моста. Напрасно техник пытался убедить его, что нет надобности офицеру лазить под мост и рисковать жизнью — сорваться или простудиться. Гитлеровец как будто предчувствовал беду и был непреклонен, настаивая на своем.
Такого поворота дела Семен Никитич никак не ожидал и подготовлен к этому не был. Дрогнуло сердце. «Сорвалась операция, пропал труд, все пошло прахом!» — с горечью думал он. Успех взрыва повис на волоске — ведь при внимательном осмотре моста снизу заложенный им взрывной заряд без особого труда можно было обнаружить!
Но делать было нечего, пришлось вместе с гитлеровцем спускаться под мост. Мастер, цепляясь за крепления, медленно передвигался от одного быка к другому. Проклятый гитлеровец неотступно следовал по пятам и совал свой нос в каждую дырку и щель. Он цепким взглядом осматривал все детали моста. Видя это, Семен Никитич весь холодел.
Вот уже часть моста, за которую он меньше всего беспокоился, осмотрена. Выбравшись на поверхность, немец закурил сигарету и хотел было направиться к той части, где у центрального быка был заложен заряд тола. Нужно было выиграть время, мастер, скорчив жалкую мину и сославшись на сильное недомогание, попросил отложить дальнейший осмотр до завтра. Вид у него был и впрямь ужасный. Однако фашист криво улыбнулся и на ломаном русском языке ответил:
— Ничего, ви будет живи. Рус говорит, не надо завтра делать чего сиводня можно. Ком, ком, герр майстер, — и потащил техника за рукав.
И на этот раз пришлось повиноваться: другого выхода не было. Ковыляя позади нациста, Семен Никитич лихорадочно думал: «Обнаружит фашист тол, и крышка! Что делать? Может, выдернуть чеку из гранаты, и будет сразу конец всем мучениям?» И рука потянулась к карману пиджака. Опомнившись, отдернул ее и громко проговорил:
— Гут, герр шеф. Если рус берется за дело, то доводит его до конца. Я пойду первым.
Гитлеровец не возражал. Мастер решил находиться все время впереди с тем, чтобы собою закрывать основной бык, острие которого со всех сторон было обложено шашками тола и прикрыто с боков.
А фашист, как назло, осматривал все очень внимательно. Ловко цепляясь за перекладины, он теснил мастера.
— Форвертс, герр майстер![13] — кричал он.
«Как мучительно медленно тянется проклятое время», — думал Семен Никитич, бросая взгляд на солнце. Было всего лишь около трех часов дня. С каждым шагом вперед приближалось роковое место… Он еще сильнее побледнел, затрясся как в лихорадке, его начало поташнивать. Плохое состояние мастера заметил и шеф.
— Вы как мильх, герр майстер. Ви больной, но надо работа, работа! Умираль потом будет. Сегодня война, работа надо…
— Да, я знаю, надо работать, — тихо ответил дорожный техник. В этот миг он случайно глянул на острозубый молоток, лежавший сверху инструментов в ящике. Тут же мелькнула отчаянная мысль. Нужно было какое-то время, чтобы сориентироваться. Обернувшись к обер-лейтенанту, сказал:
— Господин офицер, я тут на минуту задержусь, а вы проходите вперед! — После этого мастер внимательно огляделся кругом: их с немцем никто не видел, и он облегченно вздохнул.
— Корошо, корошо, — ответил тот, осторожно протискиваясь вперед мимо техника. Едва пропустив гитлеровца, Книга со всего размаха ударил увесистым молотком его по голове. Фашист глухо охнул, медленно опустил руки и камнем полетел вниз. Следом скрылся под водой окровавленный молоток.
На мосту, услышав всплеск воды, часовой перегнулся через перила.
— Вас ист лос?[14]
— В реку упал обер-лейтенант! — закричал Семен Никитич, делая вид, что не заметил часового.
— Алярм![15]
— На помощь! — звал Книга.
Несколько гитлеровцев бросились к лодкам.
Как кошка, бросился Семен Никитич к тому месту, где была заложена взрывчатка, быстро сунул туда взрыватель замедленного действия и положил последние шашки тола. «Итак, дело сделано, а теперь будь что будет», — беззвучно прошептал он обветренными губами. Его била мелкая дрожь.
Воспользовавшись суматохой немцев, он проскользнул между фермами моста подальше от места падения офицера и вылез на мост.
Мастера тотчас же обступили встревоженные гитлеровцы. О себе техник не думал. Больше всего он желал, чтобы фашисты вновь не начали осматривать мост и не нашли заряд тола. За семью Семен Никитич не беспокоился: ее еще утром вывезли в партизанский отряд.
Охая и ахая, техник рассказывал немцам о «неосторожности» господина шефа.
— Вы же слышали, — обращался он к знакомому фельдфебелю, — как я ему не советовал лезть под мост и говорил, что это опасно. Когда он упал, я был далеко от него. Еле-еле сам не свалился, а проклятый ящик так и тянул вниз, — говорил он.
— Чего же вы стоите? Нужно искать багры! — крикнул фельдфебель.
— Какое несчастье с шефом! Какое несчастье! — горестно восклицал он, а про себя тревожно думал: «Хотя бы его не нашли!»
Мастер и гитлеровцы бросились к бараку охранников. Но, к большому удивлению (немцы обычно предусмотрительны), там ни багров, ни шестов не было. В поисках их немцы метались как угорелые. Всюду раздавались крики и брань.
— Здесь недалеко есть пожарная команда. Я быстро сбегаю туда, они приедут и помогут, — предложил мастер фельдфебелю.
Тот согласно кивнул головой. Семен Никитич поставил на землю ящик и быстро пошел вдоль шоссе в сторону Минска.
Скрывшись за поворотом, он с огромным волнением стал ждать попутную машину. На его счастье, скоро появился грохочущий грузовик с досками. Книга «проголосовал» и взобрался на смолистые доски. Машина взревела и тронулась. Через час он был уже в безопасности. Сойдя с грузовика и отдав шоферу приготовленную пачку сигарет, он быстро устремился в густой бор и по тропе, устланной сосновыми иглами, пришел к заброшенной смолокурне, возле которой его уже давно ожидал Юлик. Выбежав навстречу Семену Никитичу из густого ельника, юноша нетерпеливо спросил:
