Николай Ляшенко - Война от звонка до звонка. Записки окопного офицера
— Откуда у вас такой запас?
— Та Джаксамбаев у нас ны пье водку вовси, а ми с сержантом — тилки по велыким праздникам, — ответил Шевченко.
— Ну что ж, тогда выпьем за скорое освобождение Пирятина! — предложил я тост.
— Ни, — возразил Шевченко, — давайте выпьем за наше добре наступление та ослобожденя всий нашой земли!
— Правильно! — поддержали его товарищи.
После обеда разносчик засобирался, я тоже встал. Особо трогательно мы простились с Шевченко. Подавая ему руку, я сказал:
— Ну, до свидания, товарищ Шевченко. Не падайте духом и не поддавайтесь панике. Держите голову выше. Не может быть, чтобы мы не освободили свою родину от этих извергов.
Он крепко стиснул мне руку и, внимательно всматриваясь в лицо, с какой-то торжественностью произнес:
— Товарищ старший политрук! Я вирю вам, як своему ридному батьку, и буду воювать так, як мои прадиды, запорожски казаки! Никоды хвашисты не будут панувать над нами! От, шо я вам скажу! — Выпустил мою руку и, опустив голову, тихо добавил: — Знаете, шо я вас попросю: не кажить никому, шо ото я вам сказав таке погане. То я, мабуть, от того, шо дуже зажурывся.
— Ну, хорошо, — пообещал я Шевченко. — Никому рассказывать не буду.
Обрадованный, он поднял глаза, схватил опять мою руку и долго тряс.
Вскоре мы получили новую сводку Совинформбюро — о куда более внушительной и прямо-таки грандиозной победе наших войск. Шестого декабря 1941 года, перейдя в контрнаступление под Москвой, наши войска нанесли сокрушительный удар по отборным дивизиям гитлеровского рейха, которые, бросая оружие и боевую технику, обратились в бегство. И еще через три дня пришло известие об освобождении Тихвина. Нашей радости и гордости, казалось, не было конца.
НАСТУПЛЕНИЕ
Захват села
...Прямо на село наступала бригада морской пехоты. Наш полк должен был обойти село слева; собственно, ко дню наступления от села осталось лишь несколько рядов развалин, немцы все сожгли дотла.
На рассвете моряки штурмовали позиции немцев, но они оказали упорное сопротивление. Укрывшись в каменных подвалах и развалинах домов, гитлеровцы заливали огнем наступающих. Тогда артиллеристы, поддерживающие своим огнем наступающих, выкатили орудия на прямую наводку и дружно ударили по очагам сопротивления и огневым точкам противника, а моряки, сбросив с себя бушлаты, в одних тельняшках бурей ворвались в село.
Не ожидая столь яростной и стремительной атаки, немцы пытались завязать уличные бои. Но было уже поздно. Наш полк, обойдя село слева, вышел к полотну железной дороги Волхов — Тихвин и оказался в тылу у немцев.
Бросая оружие, технику и укрепления, гитлеровцы бежали через полотно в лес, направляясь в село, находившееся у них тылу, не подозревая, что оно-то и было целью нашего наступления. Моряки продолжали преследовать врага, а наш батальон вел огонь с фланга, отгоняя противника от села, которое стояло в трех-четырех километрах от железной дороги.
Батальон двигался слева, я шел с ним, и мы первыми достигли южной окраины села. Здесь, в тылу, гитлеровцы уж никак нас не ожидали! На улицах и во дворах поднялся страшный шум и гам. Немцы выскакивали из домов полуодетые, волоча за собой винтовки и автоматы, и гурьбой, кое-как отстреливаясь, бежали из села. Мы наступали со стороны огородов, и нам было плохо видно, что творится у домов. Но вот наши пулеметчики ворвались в село и, установив станковый пулемет, открыли огонь вдоль улицы по панически отступающему врагу.
Часам к семи утра село было полностью очищено от немцев. Но жителей в нем не оказалось ни души.
Батальон ушел вперед, и в село вступила саперная рота.
Танки врага отступили
Со двора во двор, из дома в дом мы обходили село, проверяя его на мины и «сюрпризы». Обследуя подвалы и чердаки, саперы обнаружили четырех не успевших удрать немцев, и теперь бегом гнали их куда-то по улице, а на противоположном конце улицы я вдруг увидел бегущих в страхе наших солдат и тут же ясно услышал гул моторов — танки! Стреляя на ходу из пушек и пулеметов, на шоссе показались немецкие танки. Танки были небольшие. Я насчитал их семь. Четыре устремились по улице прямо на нас. Три свернули к окраине села, где еще работали наши саперы. Толпы бегущих паникеров вместо того, чтобы укрыться за строениями и стрелять по врагу, продолжали бежать по улице через все село, надеясь скрыться в лесу, из которого мы наступали несколько часов назад. Белая поляна запестрела черными точками убитых и раненых. В отчаянии я смотрел на этих трусов! Они дорого заплатили за свой страх, но помочь им было уже невозможно..
Из числа бегущих мне все же удалось собрать вокруг себя человек двадцать пять-тридцать, в их числе оказался и один младший лейтенант, но, кроме винтовок и нескольких гранат, у нас ничего не было. Между тем немецкие танки, рассредоточившись по улице, остановились. Передний танк встал почти напротив двора, в котором мы находились. Стрелять из винтовок по танку, разумеется, было бессмысленно. Мы ожидали, что, поскольку танки остановились, из них выглянут, а может, и вылезут танкисты, вот тут-то мы их и подстрелим. Но танки продолжали стоять, а из них никто не выглядывал. Они явно чего-то или кого-то ждали. «Они ждут пехоту!» — вдруг осознал я и быстро приказал младшему лейтенанту:
— Берите с собой двадцать бойцов! Немедленно — бегом! скрытно — по дворам! — на западную окраину. Укроетесь там и встретите пехоту залповым огнем.
Действительно, через несколько минут на шоссе, откуда пришли танки, показалась колонна мотоциклов с колясками. Но, далеко не допустив их до села, по ним кто-то ударил с опушки леса. Несколько мотоциклистов свалились на шоссе. Остальные быстро повернули назад. Как потом выяснилось, эту встречу мотоциклистам организовали тыловики морской бригады.
Одновременно из-за железнодорожной насыпи ударила наша 37-мм полуавтоматическая зенитная пушка и сразу же подожгла передний танк. Из него выскочил танкист, но его метким выстрелом уложили на месте. Увидев горящий танк, остальные танкисты быстро развернули машины и скрылись в переулке.
Открыв беспорядочную стрельбу, немецкие танки вышли на другую улицу и на большой скорости стали уходить, оставляя село. Саперы, работавшие на северной окраине села, связкой гранат подбили еще один танк и взяли в плен двух танкистов — солдата и лейтенанта.
Пленный офицер показал, что немцы знали о нашем наступлении, но не придавали ему значения. Держал он себя довольно нагло, словно позировал перед объективом, под расстегнутой кожаной курткой на груди у него был Железный крест — высшая награда Гитлера. Выглядели оба фашиста лет на двадцать пять, рыжие волосы были подстрижены под «бокс», лица гладко выбриты, шеи лоснились, как у мясников. Наши бойцы с любопытством вглядывались в новоявленных «господ», словно хотели, детально рассмотрев, запомнить их приметы — на всякий случай.
Передовые части покинули село, продолжая преследование противника. В село уже входили тыловые части дивизии и сразу принимались за дело: трофейная команда убирала трупы убитых, санитары, выбрав две избы побольше, свозили в них раненых.
«Они думают запугать нас!»
В поисках дома для размещения политотдела я вышел на окраину села и увидел, что у большого двухэтажного дома собралась большая толпа солдат и офицеров. Подталкиваемый любопытством, я поспешил туда.
Солдаты стояли большим плотным кругом и что-то рассматривали. Подойдя поближе, я услышал возмущенные голоса:
— Вот изверги, что делают с нашими людьми!
Протиснувшись в середину, чтобы посмотреть, чем так возмущены наши солдаты и офицеры, я от ужаса попятился назад. Сердце защемило, в лицо ударил жар, кажется, я зашатался.
Передо мной лежало огромное, еще не погасшее пепелище, на котором фашисты заживо сжигали военнопленных красноармейцев и мирное население. Вперемешку с пеплом лежало множество еще не догоревших человеческих костей и черепов, немного в стороне несколько обугленных трупов: каждый был связан по рукам и ногам обыкновенной телеграфной проволокой — еще живыми их бросали в костер. Под раскаленной проволокой тело и мышцы полопались, белели кости. Опознать тела было невозможно, настолько они обуглились.
По количеству пепла, обгоревших костей было видно, что на костре этом жгли часто и много. Кого так жестоко и зверски уничтожали, поименно мы не знали, мы просто видели останки своих — их здесь истязали, мучили и умерщвляли. Кровь закипала от ненависти к проклятым фашистским извергам и садистам.
