Михаил Вербинский - Зенитные залпы
— Бомбы сбрасывать в овраг! — потребовал Ольховиков.
Но как? Чем? Голой рукой не возьмешь. Двое бойцов подхватили такой горящий сюрприз на сдвинутые палки. Так делали и другие. А один из отчаянных окунул в воде плащ-палатку, накинул ее на горевшую бомбу, взял на руки и побежал к обрыву. Благо он был рядом и можно успеть перенести опасный груз.
Одна из таких коварных бомбочек взорвалась на огневой, когда вблизи проходил Ольховиков, и осколки впились в комбата. Ему перевязали раны, и он продолжал управлять боем.
Неподалеку находилась огневая «малюток», которыми командовал старший лейтенант Яков Ткаченко. С утра его батарея трижды вела бой с вражескими самолетами. Едва остыли стволы пушек, как разведчица, самая голосистая на батарее девушка, часто напевавшая украинские песни, Таня Авдеева звонко оповестила:
— На нас идут «юнкерсы»!
Сейчас на высоту, куда достигали снаряды «малюток», вышли два пикировщика. И оба они свалились в городские развалины. Еще один сунул нос, думая расправиться с батареей, но лишился половины крыла и нырнул в волжскую воду.
Невдалеке от батареи проходила линия фронта. Противник наседал на наших пехотинцев. Просочилась группа гитлеровцев.
— Приближаются вражеские автоматчики! — тревожно предупредила та же голосистая разведчица.
— С винтовками, карабинами, гранатами занять круговую оборону! — донесся до батарейцев голос Якова Ткаченко.
И тут же комбат потребовал развернуть пушки. Зенитчики ударили по вражеской пехоте, вынудили ее залечь. А через недолгое время вновь поднялись вражеские солдаты. И уже перекликаются выстрелы винтовок, карабинов с фашистскими автоматами.
— Будем держаться. За Волгой земли для нас нет! — слышится голос комбата. Это и приказ, и веление сердца каждого, кто стоял на огневой.
Батареи отбивали атаковавших их пикировщиков и одновременно преграждали путь тем самолетам, которые рвались к переправе. В Волгу все чаще и чаще падали бомбы, рвались с грохотом, и вода вздувалась огромными фонтанами, бурлила, пенилась, кипела…
Из штаба корпусного района противовоздушной обороны часто вызывали КП Ершова.
— Как обстановка над объектом номер четырнадцать?
Объект номер четырнадцать — это центральная переправа. К ней было приковано внимание и штаба корпусного района ПВО, его командующего Райнина, и штаба 62-й армии, и штаба фронта.
— «Музыканты» не допущены. Объект номер четырнадцать не пострадал. Есть сбитые самолеты. Взяты в плен летчики, — докладывал Ершов.
«Музыканты» не допущены…
А каких это требовало усилий для батарей среднекалиберной зенитной артиллерии, для батарей, вооруженных 37-мм орудиями. Были еще и другие средства борьбы с самолетами, рвавшимися к «Артерии жизни».
На правом берегу в непосредственной близости к переправе стояли зенитные пулеметные установки.
Своими частыми очередями они причиняли немало неприятностей пикирующим самолетам.
Два «восемьдесят седьмых» решили, что пулеметы для них не страшны, и стали на них пикировать. Один из них от пулеметной очереди рухнул в волжскую воду.
На некотором удалении от трех пулеметных расчетов находилась счетверенная пулеметная установка сержанта Хлынова. Вызвать по телефону его не удавалось — связь не действовала. «Что же с расчетом? Надо узнать», — раздумывал оставшийся за командира зенитно-пулеметной роты политрук Царев. Подошел к связистке Маше Аборневой, все время стремившейся чем-либо отличиться в бою, чтобы, когда приедет домой в "Нальчик, не стыдно было рассказывать, как она воевала.
— Маша, — не по-уставному обратился к ней политрук, — Хлынов не отвечает. А выяснить надо, как там дела…
Маша поняла, что надо делать. Взялась за кабель и пошла вдоль него к расчету. И хотя был день, она сразу же скрылась в серой пелене пыли и дыма. Кругом шел бой. Думали, не дойдет девушка, погибнет. Но вот зазвонил телефон. Говорила Аборнева: «Добралась, задание выполнила. На «точке» все в порядке!»
Возвратилась и снова пошла на восстановление связи с другим пулеметным расчетом. На пути горящий сарай, подле него пролегает кабель. Она нырнула прямо в полымя, вытащила провод, часть сгоревшего заменила, Сообщила в роту:
— Связь есть!
На позиции пулеметчиков разорвалась бомба. Ранило нескольких бойцов. Перевязали, забинтовали раны и остались на своих местах. А Маше сильно повредило позвоночник. Пришлось отправить ее в госпиталь.
Ранен и политрук Царев. Доложил об этом Ершову. Тот потребовал прибыть на КП полка. Явился, когда враг прекратил налет на переправу. Полковой врач осмотрел раны, выписал направление в госпиталь.
— Этот документ я не возьму, — твердо заявил Царев. — Пока бьется сердце, буду управлять своими пулеметчиками. А если погибать, — то тут, на правом берегу.
Ершов теплым взглядом окинул своего подчиненного, затем посмотрел на старшего политрука Зинченко.
— Как считает комиссар, правильно решил Царев?
— Правильно.
— И я так думаю, — промолвил Ершов, пожав ему руку.
Вечером Ершов снова докладывал в корпусной район ПВО.
— В районе объекта номер четырнадцать атаки с воздуха отбиты.
На следующий день бомбардировщики стали наседать на переправу с новой силой. Над четырнадцатым повисло густое дымное облако. Дым стлался над рекой, скрывал ее берега, и казалось, не река протекает здесь, а раскинулось без края и конца море, покрытое местами сизым, местами черным туманом. А воздух, как прежде, раскалывался от гула и грохота.
Из штаба наземной части по телефону передали Ершову тревожную весть: погиб штаб зенитного дивизиона. Судя по месту расположения, где случилась беда, речь шла о штабе капитана Здисенко. Это взволновало Ершова. С минуту он ходил взад-вперед по помещению. Затем объявил:
— Проскочу, проверю…
— Григорий Иванович, разреши поехать мне, — вызвался Зинченко. Но Ершов не хотел менять решения.
Вместе с ординарцем на газике пробирались они мимо развалин и пепелищ. Затем, оставив машину в укрытии, пешком вышли на холм к батарее Ольховикова. Командир взвода доложил, что комбат и комиссар с полчаса назад были вызваны на КП дивизиона. А там — беда…
Ершов поторопился к КП дивизиона, который был почти рядом. Подошли и увидели на месте КП гору вывернутой земли и копошившихся на ней бойцов. Взорвалась полутонная бомба, завалив входы и крышу блиндажей командного пункта. Произошло это в тот момент, когда Здисенко инструктировал комбата и комиссара соседней батареи.
Бойцы поспешно раскапывали землю над КП. Работа приближалась к концу. Разрыли блиндаж, где находилась группа людей, Командир и комиссар дивизиона, начальник штаба, комбат Ольховиков, две связистки — все погибли. Только одна девушка военфельдшер осталась жива. На нее первыми наткнулись землекопы. Освободили от земли, и она, уже задыхавшаяся, пришла в себя.
— Спасибо, родные, что вернули меня с того света, — говорила она, посиневшая, растроганная.
Тяжело было на душе у Ершова. Но бой не терпит заминок, когда он клокочет. Ершов подозвал командира огневого взвода лейтенанта Квашу.
— Товарищ лейтенант, принимайте командование батареей! — приказал он. — Всем на батарею, открывайте огонь!
Работавшие на раскопке бойцы убежали на огневую. Там уже слышался повелительный голос нового командира батареи.
Одному из комбатов — Григорию Слипко Ершов приказал командовать дивизионом.
— Да помните, что дивизион обороняет «Артерию жизни» защитников города — переправу! На нее не должна упасть ни одна бомба!
Переправа, переправа…
Кроме центральной переправы через Волгу действовало еще несколько переправ в других местах. Одна из них была севернее завода «Баррикады — шла на Зайцевский остров, а дальше на левый берег.
Как и на других участках огненного берега, жестокие бои не прекращались и севернее «Баррикад». В один из дней середины октября около тридцати самолетов бомбили здесь передний край обороны наших подразделений. На этом рубеже стояла сменившая много огневых позиций пятая батарея «малюток». Командовал ею в это время старший лейтенант Владимир Киселев, волжанин, рассудительный и смелый командир, ни при каких обстоятельствах не терявший присутствия духа.
С началом налета зенитная батарея вступила в бой. Киселев приказал двум орудиям бить по самолетам, рвавшимся к переправе, а другим — отражать «восемьдесят седьмых», пикировавших на боевые порядки пехоты. «Юнкерсы», потеряв две машины, стали осторожнее. Не спускались низко, сеяли бомбы вразброс. Но в насыщенных боевых порядках, куда ни, упадет зловещая взрывчатка, — какой-то ущерб да причинит.
Одна из бомб образовала довольно внушительную воронку рядом с орудием Теслицкого. Осколком поврежден прицел. Теслицкий ругался на чем свет стоит, что вышла из строя его грозная «малютка». Но досада донимала еще больше потому, что выбыли несколько человек. Одному бойцу оторвало кисть руки, другого ранило в ногу. А находившийся возле орудия командир взвода Гоголадзе ударом взрывной волны был контужен.
