Наполеон Ридевский - Парашюты на деревьях
У шоссе, которое днем было забаррикадировано автомашинами, Шпаков остановил группу.
— Пойдем проверим, что там, — сказал он мне.
— Нам лучше идти по обочине просеки, меньше шуму будет, — предложил я ему.
— Нет, пойдем вдоль реки. — У Шпакова были свои соображения — у реки, на низком влажном грунте, противник вряд ли устроит засаду: окопчик в земле не выроешь — вода.
Шоссе было совсем рядом — уже виднелась освещенная луной полоска асфальта. Прошло несколько автомашин. Громыхая коваными колесами, проехала тяжелая крытая фура.
Луна осветила придорожный столб, и мы заметили возле него что-то светлое на фоне темного леса.
— Что бы это такое могло быть? — прошептал Николай. — Давай посмотрим.
Мы подползли и увидели в одном нижнем белье человека.
Он висел головой вниз весь окровавленный. На шее у мертвого осталась обрезанная петля из толстой веревки.
Мы попятились назад — могла быть засада.
— Зварика?! — произнес Шпаков, когда мы отошли.
— Он, — подтвердил я.
Вернувшись к группе, Шпаков при свете луны составил радиограмму:
«11 сентября пехотные части окружили лес западнее Миншенвальде. Весь день шла облава. Прорвать кольцо не удалось. Группа рассеялась по лесу. Погиб Зварика».
— Передайте, девушки, — протянул он листок Зине.
Погиб наш Юзик Зварика. Мы потеряли еще одного товарища.
НАВСТРЕЧУ ФРОНТУ
Теперь уже известно, каким мощным рубежом был укрепленный район «Ильменхорст», особенно на инстербургском направлении. Инженерные сооружения в сочетании с рельефом местности давали основания немецкому командованию считать его неприступным.
Здесь находилась третья танковая армия врага. Разведгруппа «Джек» действовала главным образом в этом районе. С каждым днем нам все очевиднее становилось направление и характер оборонительных полос, которые тянулись от города Рагнита, что на литовской границе, на юг, через Гумбинен, Гольдап к озеру Шпирдинг-Зее, и от Тильзита через Велау, вдоль Мазурского канала к озеру Доргайнен-Зее. Из показаний пленных нам стало известно, что весь район к западу от реки Дайме, за которой лежал Кенигсберг, тоже сильно укреплен.
Мы вновь взяли направление на юг, в сторону ставки Гитлера. По пути сделали крюк, чтобы спрятать одну радиостанцию в облюбованном Шпаковым месте — у «Трех кайзеровских дубов». Аня нехотя отдала Николаю Андреевичу свою рацию. Она немного огорчилась, хотя и понимала, что наиболее правильно было держать один передатчик в запасе, в тайнике.
На одном из хуторов я взял у какого-то бауэра сапоги: громоздкие, с широкими носами, но на подъеме они оказались малы — пришлось сделать надрезы.
— Это ты для вентиляции, что ли? — съехидничал Целиков.
В жизни людей случаются самые невероятные случаи, к тому же — они повторяются. В пути мы снова встретились с группой майора Максимова и с новой группой разведчиков Первого прибалтийского фронта, которой командовал капитан Денисов. Их маршрут совпадал с нашим. Решили идти все вместе. И хотя наша огневая мощь возросла, все же двигаться такой большой группой по насыщенной войсками территории было сложнее.
Мы шли навстречу фронту. По пути все больше отмечалось передвижение войск. Большие и малые дороги были запружены беженцами. Создавалась ситуация, которую мы переживали в 1941 году. Когда группа «Джек» начинала действовать, прусские леса были пустыми, безлюдными — только солдаты прочесывали их. Теперь прифронтовые леса наполнились толпами. Было труднее нам, но стало труднее и преследовать нас. Иногда мы вливались ночью в толпу и шли некоторое время, если это соответствовало нашему маршруту, вместе с неизвестными нам людьми. На нас не всегда обращали внимание, ибо среди разношерстного людского потока трудно было разобраться где кто, тем более ночью.
По пути мы фиксировали обнаруженные новые оборонительные точки. В пойме реки Инстер, которую нам нужно было форсировать, встретили большой обоз беженцев, поднятых с прифронтовой полосы. Невдалеке у огня лежали трое мужчин, очевидно, погонщики коров. Тяжело посапывая, жуя жвачку, крупные рябые животные, сбившись в кучу, стояли или лежали недалеко от костра.
Шпаков и Максимов решили поговорить с этими людьми. Группы остановились, а нас четверо — Максимов с переводчиком и я со Шлаковым — подошли к огню. Люди молчали, видимо дремали. Нас они не видели, ибо мы подходили сзади. Когда мы заговорили, они только повернули головы в нашу сторону. Один из них бросил взгляд в ту сторону, где на земле лежала двустволка. Помня о случае со стариком на хуторе, который едва не выстрелил в меня, я подошел и поднял ружье.
— Оно не заряжено, — сказал по-немецки тот, возле кого оно лежало.
— Мы — литовцы, — опустившись на колено и опершись на автомат, первым начал Шпаков. — Служим в немецкой армии. Большевики захватили наши земли, вот мы и очутились здесь. А вы кто будете?
— Мы из-под Шиллена, что на границе с вами. Теперь там фронт.
— А почему вас не эвакуировали по железной дороге или на автомашинах?
— Войска нужно перевозить. Разве наберешься вагонов, чтобы столько беженцев да еще со скотом перевозить? Русские же наседают, — говорил один из них, по виду старший. На нем была кожаная потертая шапка, суконная черная куртка. — Всю жизнь я прожил на одном месте. Говорят, русские никого живым не оставят. Оно и понятно — мстить им есть за что.
— А может, в Сибирь сослали бы, да и только, — вмешался в разговор тот, что посматривал на ружье.
— Все обойдется. Только время переждать. Пробовали и в прошлую войну сунуться сюда к нам в Восточную Пруссию — наши их вдребезги разнесли. Я сам участвовал в боях под Танненбергом, — не без гордости вспомнил третий, что был в сером полупальто с накладными карманами. — Будет так и сейчас: войск у нас много, да еще сверхмощное новое оружие.
Было видно, что остальные немцы не разделяют мнения своего третьего спутника по несчастью. Нам же разводить дискуссию не имело смысла. Мы пошли дальше. Остановились на дневку в лесу северо-восточнее Инстербурга. В следующую ночь вели разведку в окрестностях этого города, обходя его с востока и двигаясь к югу. Город лежал как на ладони. В небо взметнулись стрельчатые кирхи. Несколько одинаковых огромных красных зданий в восточной части города, несомненно, были казармами. И вообще большинство домов были красными — стены и черепичные крыши одного цвета.
Работы здесь нам хватало. Кроме того, что мы выявляли систему укреплений, не менее важно «Центру» было знать, какие воинские части держит здесь Гитлер, как они маневрируют. Хорошие данные мы получили от «языка» — танкиста из дивизии «Герман Геринг», которого прихватили на правом берегу реки Ангерапп, под Гумбиненом.
Под Гольдапом, как и в прошлый раз, почти ежедневно приходилось ввязываться в перестрелку с гитлеровцами. Здесь они, как говорится, наступали нам на пятки. Тогда мы связывали это с тем, что часто брали «языков», выходили на связь. Теперь же я считаю, что близость главной гитлеровской ставки «Вольфшанце», а также ставок командующего авиацией и сухопутными войсками была причиной усиленной охраны прилегающих территорий.
Только мы появились в районе Гольдапа и остановились на дневку, как вновь попали под проческу леса. На сей раз мы заметили гитлеровцев раньше и своевременно начали маневр. Шли, как всегда в таких случаях, цепью, с большой осторожностью. По пути встретили высохшее болото с высоким тростником. Думали, чем дальше в болото, тем надежнее убежище. Но на одной из просек попали на засаду. Перед нами раздались выстрелы.
— Вперед! — подал команду Максимов — он был старшим объединенной группы. Это было единственно правильным решением, ибо сзади на нас наседали другие вражеские цепи. Дружным огнем мы заставили замолчать засаду, сбили ее, перескочили через просеку. Подсчитали людей. Из группы Максимова погиб любимец всех разведчиков, отчаянный парень Миша Удалов. Пуля сразила его наповал. Не стало и врача из группы прибалтийцев. Никто не видел, что с ним случилось. Но исчезновение его насторожило нас. Он был немец по национальности, врач из Риги. Ходил он без оружия и, кажется, был рад, что ему его не предлагают. Носил через плечо сумку с медикаментами с нашивкой красного креста. Не берусь утверждать, насколько подозрение, что он мог изменить нам, имело основание — для меня это осталось загадкой, но тогда мы решили изменить известный ему наш первоначальный маршрут. Мы круто повернули на север. Может, в этом и было наше спасение. Если бы мы продолжали идти на юг, то наверное напоролись бы на минные поля, окружавшие «Волчье логово».
Твердо помню только одно, что во время маневра, еще до боя с засадой, где погиб Михаил Удалов, я оказался рядом с этим пропавшим без вести врачом, а может, он умышленно подошел ко мне.
