Владимир Першанин - «Зверобои» штурмуют Берлин. От Зееловских высот до Рейхстага
— Говорили, что Красная Армия не расстреливает военнопленных.
— Не расстреливает… ладно, ведите их на сборный пункт.
Когда пленных увели, Петр Тырсин доложил подполковнику:
— Виктор Ерофеев молодец. Сумел прорваться с боем в тыл и хорошо ударил. Без него мы бы еще долго провозились.
— Представь к ордену.
— И Рогожкин Павел тоже отличился.
— Наступал не в ту сторону? — усмехнулся Пантелеев.
— Смело действовал. На прямую наводку вышел и дот развалил с 88-миллиметровкой внутри. Снаряд поймал, но дело до конца довел. У него механик погиб.
— Ладно, все герои. Приведите в порядок машины, загружайтесь снарядами. Обед скоро привезут.
Четверо суток, с 16 по 19 апреля, длилось сражение за Зееловские высоты. Маршал Георгий Жуков все это время находился среди наступающих войск, держа руку на пульсе боевых действий.
Сохранились его приказы, где он отмечал смелые действия частей и их командиров. В то же время давал жесткую оценку и требовал решительности от тех генералов, которые вели наступление пассивно, прятались в тылу.
Вот лишь некоторые строки из приказов: «…командиры корпусов Юшук, Дремов, Бабаджанян за полем боя и за действием своих войск не наблюдают, отсиживаются в тылах (10–12 километров). Обстановки эти генералы не знают и плетутся в хвосте событий».
Жуков предупреждал о недопустимости топтания на месте и медлительности при штурме Зееловских высот, где немецкие войска имеют все возможности для обороны и нанесения ударов. Завязнуть в лабиринте холмов, оврагов, затопленных низин означало новые большие потери.
Упорные бои не прекращались трое суток, с 16 по 18 апреля. На следующий день в 12 часов дня была проведена мощная артиллерийская и авиационная подготовка, в результате которой часть вражеских укреплений была сметена с лица земли.
К исходу дня 19 апреля Зееловские высоты были преодолены. В ходе боев погибло пять тысяч советских бойцов и командиров. Если сопоставить эти потери с накалом боев против двухсоттысячной 9-й немецкой армии, оборонявшей эти высоты, то они оказались гораздо меньше немецких.
Девятая армия была разгромлена. Остатки ее добивали и после того как наши войска вышли на оперативный простор и двинулись, не снижая темпа, на Берлин.
Одиннадцатый корпус «Ваффен СС», побросав тяжелое вооружение, бежал на юго-запад, чтобы сдаться американским войскам. Были окружены и уничтожены отборные (гренадерские) танковые дивизии «Курмарк» и «Нидерланды», большинство пехотных дивизий.
Всего в Берлин сумели прорваться около 14 тысяч немецких солдат и офицеров и небольшая часть техники. Характерно, что из этого числа четыре тысячи человек были шведы из панцергренадерской дивизии «Норланд». Остатки этих подразделений стали самым крупным и последним вливанием в оборону столицы рейха.
Жуков, как никто другой, понимал, что если он даст возможность отойти на Берлин с Зееловских высот 9-й армии, то 200 тысяч человек превратят гарнизон Берлина в сильный кулак, который затруднит штурм города и нанесет Красной Армии значительные потери.
Он не допустил этого. Уничтоженные немецкие дивизии, сотни танков, штурмовых орудий, которых так ждали в Берлине, остались на Зееловских холмах и в болотистых низинах. Битва за Зееловские высоты стала преддверием штурма Берлина.
Глава 7. Путь на Берлин
Тяжелый самоходно-артиллерийский полк подполковника Пантелеева, действовавший на разных участках, понес немалые потери и сосредоточился недалеко от небольшого немецкого городка Фройденбург.
Вначале остатки полка планировалось включить в состав наступающих на Берлин частей. Представитель штаба армии, осмотрев машины и выстроенные перед ними экипажи, только покачал головой и дал сутки на подготовку.
Из двадцати одной самоходки шесть сгорели или были разбиты. Повреждения различной степени получили почти все оставшиеся «зверобои». В строю осталось восемь машин, еще семь требовали срочного ремонта.
Несмотря на усиленную броню толщиной девять сантиметров, рубки некоторых машин были пробиты насквозь. И каждая пробоина стоила чьей-то жизни, а порой и двух. Пользуясь условиями гористой местности, зарослями кустарника, немецкие артиллеристы зачастую стреляли едва не в упор.
Широко применялись зенитные 88-миллиметровые орудия, обладающие большой прицельной дальностью и пробивающие броню самоходок на расстоянии двух километров.
Чистяков подошел к машине командира четвертой батареи Григория Воронина. Грузный, обычно смурной капитан, потерявший на войне всю семью, на этот раз был оживлен. Он показывал окружавшим его офицерам пробоины в броне его машины.
— Одна… две… четыре. Это только сквозные. А всего одиннадцать попаданий. И ничего, пережили.
Не слишком ценивший собственную жизнь, Григорий Воронин мельком упомянул, что погиб наводчик и был тяжело ранен заряжающий — оторвало руку.
Оказалось, Воронин схватился в одиночку с батареей 75-миллиметровых противотанковых пушек.
Они ударили из засады, сразу подожгли две «тридцатьчетверки» и всадили подкалиберный снаряд в лобовую броню «зверобоя».
— Вот так я один против четырех стволов остался, — рассказывал Воронин. — В горячке промазал. Пока орудие перезаряжали, еще один снаряд словили. Наводчика наповал, только брызги во все стороны. Но я все же одну «гадюку» накрыл, вдребезги разнесло.
По голосу чувствовалось, что старший лейтенант хватил по своей привычке кружку водки, но Пантелеев замечание не сделал. В ближайшие сутки его машина будет ремонтироваться, и комбат мог позволить себе расслабиться.
Понимая, что перезаряжать орудие некогда, Воронин пошел на полном ходу прямо на батарею. В громоздкую самоходку угодили еще несколько снарядов.
— Видно, у фрицев нервы не выдержали, — продолжал свой рассказ капитан, — мазали часто. А когда мы на позицию влетели, разбегаться стали. Они думали, мы им «Хенде хох!» кричать начнем, а мы пушку с расчетом в блин раскатали, не поймешь, где железяки, а где куски тел. Только хруст стоял. Затем другую и третью таким же макаром разделали. Двое фрицев руки подняли, а я механику кричу: «Дави сволочей». Тоже одни ошметки остались.
Чистяков заметил, что поджал губы Виктор Ерофеев, отошел подальше Петр Тырсин. В рассказе и торжествующем голосе Воронина звучала нервозность, почти истеричность.
— Заряжающий твой жив? Ты хоть поинтересовался? — резко спросил Чистяков. — Он в полку с сорок третьего года воюет. До санбата не так и далеко от нас. А его без сознания туда отвозили.
— При чем тут заряжающий? — огрызнулся Воронин. — Мне батарею в порядок приводить надо. Одна машина сгорела, а две срочно ремонтировать надо.
— А на людей тебе наплевать. Новых из резерва пришлют.
— Зато ты у нас очень заботливый.
— Хватит, Григорий, успокойся, — перебил его майор Глущенко, самый авторитетный комбат в полку. — Тебе крепко досталось. Иди, поспи пару часов.
— Это не мне, а фрицам долбаным досталось. Давил я их гадов вместе с их сраными пушками. А потом два грузовика из орудия накрыл. Разлетелись на куски вместе с немчурой. Удрать хотели. Я им мстил и мстить буду…
Голос Воронина перешел на крик. Появился замполит Боровицкий, который тоже сообразил, что много пережившего комбата понесло не туда.
— Иди, иди, отдыхай, Григорий Афанасьевич. Воевал ты смело, как положено. Будешь представлен к награде.
— Какая награда? — взвился Воронин. — Я не за ордена воюю, а за Родину. За погибших братьев фрицев бью.
Его с трудом удалось увести. Теперь все смотрели на Боровицкого, и тому стало не по себе. Офицерам зачитывали приказ маршала Жукова о том, что штурм Зееловских высот затягивается. Прямо указывалось, что командиры всех рангов должны быть постоянно в действующих частях и личным примером вдохновлять подчиненных.
Командир полка Пантелеев и его заместитель Григорий Фомин все эти дни находились на переднем крае. Фомин, бывший разведчик, руководил первой и третьей батареями «зверобоев», получил контузию.
Когда добивали эсэсовцев, бросился в самую гущу боя и сам попал в окружение. Вместе с несколькими разведчиками пробились к своим, вступив в рукопашную схватку. Русского подполковника пытался достать стилетом один из эсэсовских офицеров.
Фомин едва успел увернуться, подставил под удар автомат с расстрелянным диском, а затем этим же ППШ оглушил и добил эсэсовца.
Зампотех полка со своей ремонтной бригадой нередко устранял повреждения под огнем. Его специалисты — оружейники, слесари, электрики носили с собой трофейный пулемет и пускали его в ход, когда оказывались в сложной ситуации. В ремонтной роте, как и в других подразделениях полка, имелись убитые и раненые.
Где находился четыре дня замполит Борис Аркадьевич Боровицкий, можно было только догадываться. Где-то в тылу. Командир полка Пантелеев предпочитал с ним не связываться. Он уже получал замечания от политработников высокого ранга, чтобы меньше вмешивался в дела своего замполита.
