Наталья Резанова - Конвоир
Обзор книги Наталья Резанова - Конвоир
Наталья Резанова
Конвоир
Крепость эта, как говорили, стояла в лесном краю всегда. Во всяком случае, раньше, чем здесь возникли первые деревни. И никто не помнил, кто ее построил. А также зачем. Больших поселений здесь не было, а за рекой владения людей и вовсе кончались. И – дивное диво – сколь ни стояла крепость пустой, она не разрушалась. Немудрено, что ее считали дурным местом. Разбойники не занимали ее, потому что она была слишком велика – или так они говорили. Прочие, обитающие в здешних лесах, также не приходили селиться в каменных стенах. Они не любят камень, это всем известно. Может, они и погубили тех, кто жил в фортеции раньше. А может, и нет. Давно это было, никто не помнил. И было так до тех пор, пока в крепость не пришел боевой дукс со своими «красными куртками». Это тоже было давно, но об этом помнили. У отца Тевено только начинала расти борода, когда пришел дукс. Нынешний дукс был уже другим, и в деревнях не знали, был ли он в родстве с прежним. Впрочем, деревенским было без разницы. Дукса все равно никто не видел. Пограничных стражников, в обиходе называемых «красными куртками», тех видели, да. Еще как.
Отец говорил – когда они пришли , крестьяне обрадовались. Теперь, мол, будет власть, которая оборонит простых людей от разбойников и оборотней. Но жить при власти оказалось совсем не так хорошо, как думалось. И теперь говорили иное – что пограничники сами ничуть не лучше разбойников, а даже хуже, оборотней же люди видят так редко, что смысла нет держать от них оборону.
И в самом деле – с появлением в лесном краю проезжих дорог, на этих дорогах появились купцы. И лихие люди, ранее донимавшие деревни, теперь занялись караванами и возникавшими на перекрестках торговыми городками. А пограничники дороги и городки защищали.
Разбойники – так слышал Тевено – поначалу смеялись. Красная куртка – готовая мишень, кто ее на себя цепляет, почитай, покойник. Но вскоре смяться перестали. Ибо те, кто из лихости или по каким другим причинам надевал куртки, в которые так удобно было целиться, очень редко позволяли незаметно приблизится к себе на расстояние выстрела. Обычно они приближались сами, и гораздо ближе. А в рукопашном бою грабителям, которых никто не учил обращаться с длинными мечами, было с пограничниками не сравниться. Поэтому из года в год вокруг крепости стучали топоры, уходили в небо черные дымы смолокурен, и тянулись, тянулись дороги.
В этом все и дело. Кто-то должен был рубить лес, мостить мосты, строить частоколы. Перегонять рабочих на окраины населенных земель было невыгодно. И дукс потребовал, чтоб людей для работ поставляли деревни. Но деревни подчинялись неохотно. Здешние жители привыкли трудиться, и трудиться тяжело, но для себя, а не по принуждению. Хуже принуждения был страх перед изменением привычного уклада жизни. Необходимость углубиться в лес, а тем паче – выйти из него. Лес пугал, и он же был единственно возможным местом для жизни. Если бы кто-нибудь из здешних оказался в городе, на равнине или в горах, то умер бы от тоски. И люди не откликались на призыв дукса. Тогда приходили пограничные стражники, угоняли тех , на кого пал жребий, а в крепости их распределяли на разные работы. А когда они возвращались – если возвращались, они были вроде как не свои. Не любили в деревнях тех, кто побывал в чужих местах. Поэтому и разбойники стали теперь представляться героями, а не душегубцами. Купцы, которых они грабили, тоже ведь были не свои.
Рен, с малолетства бывший приятелем Тевено, сколько уж времени уговаривал его сбежать к разбойникам, пока не забрали. При том что оба знали – опасность грозит прежде всего Тевено. Рен, даже если на него выпадет жребий, может просить заступничества у деревни, потому как единственный сын вдовы. Могут отпустить. Такие случаи бывали. А Тевено – младший из пятерых братьев, а сестрам и счет потеряли.
Только Рен не хотел никого ни о чем просить. Задирист был, заносчив, из них двоих – всегда заводила. Он был постарше. И Тевено подозревал, что Рен уже свел знакомство с кем-то из ватажников, промышлявших по округе. С кем – не говорил. Дал понять – согласишься бежать, тогда скажу.
Не мог Тевено согласиться. Рен бедный, хозяйство никудышное, однако ж если убежит, мать его с голоду не умрет. Деревня не даст пропасть. Обычай такой.
У Тевено семья не то, чтобы богата, однако отец хозяйство держит крепко, и столь же крепко держится старых обычаев. Если сын из дома убежит – позор. Иное дело – если силой уведут. Это все равно что похоронить. Мать повоет, сестры поплачут, но, слава богам, род и без него есть кому продолжить.
Так и случилось. Выдала семья Тевено беспрекословно, а на Рена даже жребий не пал. Он до самого поворота конвой провожал, руками махал приятелю, рожи строил – дескать, не поздно еще, бежим!
Тевено не бежал. Сам не знал, отчего. Опозорить ли семью боялся, или просто боялся. Он не так уж редко ходил по лесу, и даже один, но – по знакомым местам. А в полудне пути от родной деревни начинались уже места незнакомые. И жили здесь не люди, и большинство из них было не бесплотными мороками, а существами из плоти и крови – ох, какой крови. Были среди них прагины-душители, безжалостные убийцы, обитавшие в прибрежных омутах и стерегущие тех, кто неосторожно наклонится над водой. Правда, иные вовсе сомневались в их существовании, ибо никогда не находилось того, кто видел прагина воочию, и никто не мог сказать, как они выглядят. Но большинство людей считало, будто это лишь подтверждает безжалостность прагинов – они не оставляли в живых никого, кому выпало несчастье их увидать.
Были велеисы-подменыши, которые норовят замешаться среди людей и чинить им зло. Они и выглядят совсем как люди. Ну, почти. Их можно опознать по тому, как они носят колчан – не за спиной, а на животе.
Были псоглавцы– они не злы и на людей не нападают, но встреча с ними предвещает несчастье, а если такого увидит беременная женщина, так непременно выкинет или родит младенца с псиной головой. И множество других, которых лучше не поминать вовсе. Особенно оборотней.
Дорога занимала четыре дня. В каждой деревне, где стражники останавливались на ночлег, они забирали людей, которым предстояло трудиться на общее благо. Их было всего пятеро, и крестьяне, возможно, управились бы с ними, если б навалились сообща. Но это не приходило им в голову. Бывал, правда, что назначенные на работы убегали. Стражники не гнались за ними. Они просто брали другого человека из той же деревни. Они знали – коли беглец вернется, односельчане обойдутся с ним так, что и наказывать не придется. Побеги были редки.
Так они двигались по этой дороге – стражники верхами, деревенские пешими. Куртки у стражников были одинаковые, а лошади разномастные. Деревенские шли молча, даже те, кто были знакомы, между собой не разговаривали. Чем дальше оставались родные места, тем сильнее было чувство, что они уходят в потусторонний мир. И не зря родня провожала их, как усопших.
