Богдан Сушинский - Стоять в огне
Все было проделано за каких-нибудь двадцать минут. Затем раздался свист командира группы, и «партизаны» исчезли, словно растворились в лесу. Но о них все еще напоминали плач, стоны, проклятия и горящая хата.
Эту картину и застали немцы, снова появившиеся на этой окраине, но уже на двух машинах. На одной из них были те же солдаты, которые раздавали подарки.
Немцы бросились в погоню за партизанами, подняв при этом яростную стрельбу, хотя она уже была бессмысленной. Вернувшись в село, офицер и солдаты опять оставляли на лавках у хат (крестьяне отказывались их брать) плитки шоколада. Потом вынули из петли старика и, проклиная банду Беркута, за которой давно охотятся, понесли его в хату.
Подойдя к казненному, рослый смуглолицый офицер, тот самый, который был здесь и во время первого приезда немцев, отдал ему честь как мученику-герою.
— Прикажете собрать людей, господин гауптштурмфюрер? — по-немецки спросил роттенфюрер Вергер, когда все солдаты возвратились к машинам.
— Зачем?
— Думаю, стоит произнести небольшую речь. Ведь, по сути дела, мы спасали местное население от лесных бандитов.
— Речью можно испортить всю операцию. Все, что можно было сказать этим людям, мы уже сказали. Где гроб для старика? Где сельские полицейские?
— Они предупреждены.
— Полагаю, вы объяснили старшему полицаю, что гроб нужно везти не сейчас, а после того, как он узнает, что здесь произошло? Узнает от самих односельчан.
— Уверен, что он и сам сообразит, — пожал плечами Вергер.
— В таком случае немедленно едем к нему. Нельзя полагаться на этого идиота. Больше всего мы рискуем именно тогда, когда полагаемся на таких, как он. Где журналист?
— Вон в том, крайнем дворе. Разговаривает через переводчика с женщиной. Партизаны застрелили ее сына-подростка.
— Негодяи, — нервно повертел головой Штубер. И роттенфюрер с удивлением отметил, что произнес он это совершенно искренне. Словно эти «беркутовцы» действительно были партизанами, а не людьми Магистра. — Журналиста ко мне не подпускайте. Я не хочу ничего комментировать. Меня все это не касается.
— Яволь, господин гауптштурмфюрер. Кое-что я объясню ему сам.
— Старайтесь объяснять как можно меньше. Пусть смотрит и делает выводы. Подробности мы с ним обсудим, как только вернемся в город.
31
Когда ввели Звонаря, в штабной землянке уже были Отаманчук, Мазовецкий и партизан, который пришел с Совой. Полонский понял, что собрались они неспроста, и оглянулся на Крамарчука, снова усевшегося на маленькой скамейке у двери. Должно быть, сейчас Звонарь очень сожалел, что не попытался бежать, покуда допрашивали Сову.
— Ну что, Звонарь, пришло время говорить правду, — произнес Беркут, глядя ему прямо в глаза. — Я понимаю: имея такую школу да еще после столь сложных заданий, которые вам приходилось выполнять, обидно погибать в каком-то партизанском лагере, где к тому же нет ни одного профессионального контрразведчика. Но ничего не поделаешь.
— Беркут, я ведь предупреждал тебя, что первое, на что пойдет Сова…
— Не раздражайте меня, Полонский, — перебил его Громов.
Услышав свою фамилию, Звонарь съежился и какое-то время изумленно смотрел на Беркута.
— Это клевета, товарищи. Я честно разоблачил предателя, провокатора, который мог бы…
— Мы знаем, что мог натворить агент гестапо Сова. Он сам рассказал об этом. Но рассказал и об агенте Звонаре, гауптштурмфюрере Штубере, фельдфебеле Зебольде, некоем Лансберге, по кличке Магистр, и многих других из отряда «Рыцарей Черного леса». Но это еще не все. Он полностью раскаялся в измене Родине и изъявил желание сотрудничать с нами. За это ему подарена жизнь. Мы не безумные убийцы и понимаем, что бывает грех, но бывает и раскаяние. Почему вы молчите? Отвечайте: каким образом вы должны были разоблачить Сову, чтобы укрепить свое положение в партизанском отряде? Уверен, что задумано не так бездарно, как вы сделали это сегодня.
Не успел Беркут закончить, как вдруг, уловив какое-то едва заметное движение Полонского, Крамарчук бросился к нему и мгновенно обыскал. Сбоку, из-за поясного ремня, он извлек небольшую финку с узким лезвием-пикой, передал ее Мазовецкому и, ничего не сказав, сел на свое место.
— Ты слышал вопрос? — воткнул финку в стол перед собой Мазовецкий. А потом, после нескольких минут общего молчания, вдруг придирчиво оглядел Звонаря, выдернул финку из стола и, подойдя к нему, приказал подняться. Тот встал.
Мазовецкий ощупал ворот его гимнастерки, клапаны нагрудных карманов, рукава, низ гимнастерки и снова ворот. Под ним, на изгибе, он все же нащупал небольшой комочек. Еще через мгновение, распоров ворот, вынул из этого комочка миниатюрную ампулку с ядом.
— Извините, господин Полонский, мою бесцеремонность, но так уж случилось, что в свое время мне посчастливилось проходить подготовку в немецкой школе диверсантов. Поэтому имеется некоторый опыт.
— Вижу, что имеется, — побледнел Звонарь и, ударив Мазовецкого головой в грудь, рванулся к двери. Крамарчук вскочил, чтобы задержать его, но, получив удар ногой в живот, упал.
Схватили Звонаря уже на поляне. Ожидавшие окончания допроса Федор Литвак и Клим Вознюк сбили его с ног и с помощью Крамарчука снова ввели в землянку.
— Ну вот, теперь нам объясняться значительно проще, — продолжал Беркут, когда все расселись по своим местам. — Повторяю вопрос: каким образом вы должны были разоблачить Сову? Это не имеет принципиального значения. Просто так, любопытствуем.
— При встрече должен был убить его этой финкой. Ударом в горло. Мотивация: Сова узнал во мне пленного и пытался убить.
— Это если представится такой случай?
— Было проработано несколько вариантов, — пробубнил Звонарь. — Подробности ни к чему. — А еще через мгновение, внимательно посмотрев на Беркута, спросил по-немецки: — Кроме вас, здесь кто-нибудь владеет немецким?
— Нет. Но вы будете говорить по-русски.
— Тогда нам нужно остаться вдвоем.
— Говорите при всех.
— Этот знает немецкий, — кивнул Звонарь в сторону Мазовецкого. — Он был с тобой в крепости. В форме унтер-офицера. Я запомнил его. Скажите, пусть выйдет.
Мазовецкий все слышал. Он кивнул Беркуту в знак согласия, поднялся и молча вышел.
— Как видишь, я знаю о твоем посещении крепости. И о твоей договоренности со Штубером. Ты согласился работать с нами.
— И что дальше?
— Гауптштурмфюрер все еще ожидает твоего появления в крепости. Он согласен продолжать переговоры, потому что очень ценит тебя. И, пожалуй, не ошибается.
— Это его дело. С каким заданием направили вас ко мне в группу?
— Я должен был прижиться. И содействовать тому, чтобы ты и наиболее надежные люди из твоей группы перешли на нашу сторону.
— Каким образом вы должны были сделать это?
— Не я один, — напомнил Звонарь. — Пока что я должен был просто прижиться. А в дальнейшем получил бы необходимые инструкции.
— Через кого?
— Я не назову этот адрес. Кстати, в крайнем случае я должен был захватить тебя в плен. Или помочь захватить. Где-нибудь в Залещиках или в Подольске. Штубер все время повторял, что ты нужен ему живым. Слово чести, гауптштурмфюрер хочет, чтобы ты стал его агентом.
— Только не надо о чести… Однако продолжим. Если бы захватить меня в плен не удалось и на контакт со Штубером я не пошел бы?…
— Тогда я должен был уничтожить тебя. Даже если погибну при этом.
— И вы хотели сделать это сейчас? Ножом?
Звонарь отвел взгляд и отрицательно покачал головой.
— Сейчас я всего лишь хотел бежать.
Беркут с минуту молча всматривался в его лицо. Но понять, врет он или говорит правду, так и не смог.
— Должен сказать тебе еще вот что: Штубер не исключал возможности моего провала. В этом случае он приказал вступить с тобой в прямые переговоры. И говорить от его имени. Несмотря на то что ты нарушил условия, о которых вы договорились, он прощает тебя. Условия остаются прежними. Сейчас Штубер связывается с Отто Скорцени и будет добиваться, чтобы его перевели куда-нибудь в Западную Европу. Говорит, что нескольких из нас обязательно возьмет с собой. В первую очередь — тебя. А если ты откажешься от его предложения, Штубер просто-напросто распустит слух, что ты уже давно завербован. И работаешь на нас. Уже сам тот факт, что ты побывал в крепости…
— Не нужно подробностей, — остановил его Беркут. — Я умею выслушивать любые предложения. И любые угрозы.
— Это крайняя мера… — развел руками Звонарь. — Ни Штуберу, ни мне не хотелось бы прибегать к ней. Мы ведь профессионалы. Просто приходится готовить возможные варианты. Так что пусть это не пугает тебя. А теперь слушаю.
В ответ Беркут лишь улыбнулся холодной презрительной улыбкой, которая заставила Звонаря вздрогнуть.
