Леон Юрис - Боевой клич
— Ты думаешь, Дэнни и Мэрион согласятся с тобой? Их женщины — это часть их самих. Они верят им. Чтобы жить, надо верить, Энди, понял? Верить! Ты ведь в глубине души знаешь, что она не бросит тебя, не причинит тебе боли, но не веришь самому себе.
— Мне страшно, Мак.
— А Пэт не страшно?
— Откуда ты знаешь ее имя?
— По-моему, его знает уже весь полк. Во всяком случае на последних учениях ты отправил его во все роты.
— Да?.. Слушай, Мак, а у тебя самого было такое чувство?
— Нет. То есть я, конечно, встречал много хороших девчонок, но такой старый волк, как я, принадлежит только Корпусу. Моя жена — морская пехота. Может, когда выйду в отставку или когда закончится война...
— Знаешь, Мак, у ее отца есть ферма, и ты бы видел ее семью! Таких людей редко встретишь. Когда я впервые вошел в их дом, то мне показалось, что я всю жизнь шел туда и наконец добрался. Ее отец показал мне участок земли, который раньше принадлежал брату Пэт, а я стоял там, смотрел на всю эту красоту и слышал голос: «Где ты был, Энди, мы так давно ждали тебя...»
Глава 3
Приближался день нашего отбытия в район боевых действий, и весь полк интенсивно занимался рукопашной подготовкой. По нескольку часов в день нас натаскивали до автоматизма, как быстро убить винтовкой, пистолетом, ножом, палкой, штыком, камнем или просто голыми руками. Любое полевое учение включало в себя нападение на часовых. Каждый день назначался взвод, который целые сутки рыскал по расположению батальона, нападая не только на часовых, но и на все, что попадалось на пути. Это должно было держать нас в постоянной боевой готовности и обострить реакцию. Причем нападения совершались и в столовой, и в гальюне, и днем, и среди ночи.
Удары ребром ладони, локтями, коленями, головой — ничего не упускалось из виду. Часто нас строили в круг и завязывали глаза, в то время как сержант-инструктор выбирал очередную жертву и нападал. Приходилось выкручиваться, иначе можно было остаться в полузадушенном состоянии и добрых два часа приходить в себя.
— Ребята, вы сильнее и крупнее, чем любой японец. Используйте вашу футбольную подготовку. Играйте грубо, дайте ему по глазам, потом по яйцам, а когда он упадет, то прикончите его.
Нам даже приказывали неожиданно нападать друг на друга, чтобы поддерживать постоянную бдительность. Мелкие ребята, вроде Ски и Сияющего Маяка, быстро овладели искусством неожиданной атаки и не давали проходу всему взводу.
18 декабря 1942 года.
Лагерь Маккей.
"К сведению всех батальонных командиров. В связи с тем, что шестой полк в ближайшее время отбывает в район боевых действий, интендантская служба просит обратить внимание на следующее:
На складе номер шесть (веллингтонские доки) хранится несколько тысяч ящиков американского пива. Предлагается реализовать пиво среди личного состава, с тем чтобы по отбытии полка на складе не осталось продукции, числящейся за шестым полком..."
В наши палатки, забитые ящиками с пивом, входить можно стало только боком, а до коек приходилось добираться прямо по ящикам. Вечерами мы сидели на пиве, пили пиво и говорили, о чем обычно говорят в армии, — о женщинах и еще раз о женщинах.
В палатку протиснулся Мэрион и, с трудом добравшись до своей койки, уселся чистить автомат.
Элкью подмигнул Непоседе Грэю и Энди, которые сидели рядом с Ходкиссом.
— Мы тут поспорили, — начал Непоседа.
— Могу себе представить о чем, — буркнул Мэрион, не отрываясь от своего занятия.
— Я не позволял им говорить о тебе гадости и поручился своим добрым именем, — вмешался Элкью. — И кстати, поставил свой последний шиллинг, что они ошибаются.
— А мы с Непоседой говорили Элкью, что ты не можешь выпить бутылку пива, — объявил Энди.
— Отдай деньги Элкью, — сказал Мэрион. — Ты же знаешь, что я не пью.
Я оторвался от письма и с интересом наблюдал, как Элкью умолял Мэриона, а Непоседа и Энди время от времени вставляли язвительные замечания.
Мэриону это быстро надоело. Он собрался встать, но Элкью упал на колени и принялся лизать его башмаки. Потом снял с себя ремень и потребовал, чтобы Мэрион повесил его прямо в палатке, но не предавал их дружбы.
— Плати, плати, Элкью, — ехидно поглядывая на Мэриона, торжествовал Непоседа.
Элкью с несчастным видом достал бумажник.
— Вот она дружба! — горько сетовал он. — Быстро же этот свинтус забыл, как я прикрывал его на перекличках, пока он шатался по Сан-Диего. На какие деньги я пойду в увольнительную? Теперь Ольга подумает, что я бросил ее.
— Судя по тому, что я слышал о ней, так будет лучше, — отрезал Мэрион.
— Еще и оскорбляет, — всхлипнул Элкью. — Значит, конец дружбе, да?
Он упал на койку и громко зарыдал, уткнувшись в подушку.
Мэрион отложил в сторону автомат.
— Дайте сюда эту чертову бутылку!
— Дружище! Брата-ан! — заревел Джонс.
— Больше ни для кого я бы этого не сделал, Элкью. Надеюсь, что ты счастлив?
Я достал бутылку и, откупорив ее, передал Мэриону. Того аж передернуло от запаха пива, но мы уже столпились вокруг и дружно подбадривали его. Он хлебнул глоток и закашлялся.
— Нет, мужики, ничего у меня не получится!
— Деньги на бочку!
— Давай, Мэри, ты сможешь!
Мэрион закрыл глаза и, страдальчески скривившись, кое-как выпил пиво, пролив половину себе на колени. Элкью издал победный вопль, а Мэрион, отчаянно кашляя, бросил бутылку в угол палатки и снова занялся своим автоматом.
Непоседа и Энди отдали деньги радостно улыбающемуся Джонсу.
— Слушай, Элкью, только гремучая змея не дает шансов отыграться, — сказал Непоседа, поглядывая на Мэриона.
— Никто не смеет говорить, что Элкью Джонс жесток, как змея, — важно ответил Элкью. — Ставлю еще фунт стерлингов на моего друга.
Я открыл еще одну бутылку и, прежде чем Мэрион опомнился, сунул ему под нос.
— Шантажисты! Насильники! — простонал Мэрион, но вторую бутылку выпил гораздо быстрее, чем первую, и даже причмокнул, прежде чем лихо выкинуть ее из палатки.
— Знаете что, мужики, я дам вам еще один шанс, — объявил Элкью. — Ставлю весь выигрыш, что Мэрион не одолеет третьей.
— Пр-ринимаю! — прорычал Мэрион и испустил боевой клич.
Мы обменялись удовлетворенными улыбками, Наконец-то нам удастся напоить его. Еще четыре бутылки последовали одна за другой, после чего Мэрион, путаясь в словах, принялся рассказывать нам о приключениях Страшного Дэна Макгроу на Юконе.
— Смирно! — вдруг скомандовал Энди, и в палатку вошел майор Хаксли.
Мы все вскочили по стойке «смирно», кроме Дэнни, который подхватил Хаксли, споткнувшегося об ящики.
Прежде чем я успел затолкать его под койку, Мэрион Ходкисс со счастливой улыбкой упал на грудь майору.
— Раздери меня к хренам, если это не мой старый кореш Френч Хаксли... ты чего тут слонячишься... слоня... слоняешься, а?
Майор едва не вывалился из палатки. Перегаром, которым разило от гордости второго батальона, можно было травить тараканов.
— Тока не надо этих взглядов, — погрозил ему пальцем Мэрион. — Ты м-мужик и я м-мужик тоже, да? Значит, нам есть о чем поговорить.
Мэрион дружески улыбнулся и вдруг громко рыгнул в лицо Хаксли.
— Ходкисс! Да вы пьяны!
— Для майора вы чертовски наблюдательны, Сэмми. — Мэрион положил руки на плечи Хаксли. — Но серьезно, братан, ты уж сли-ик-шком гоняешь ребят. Знаешь, как называют наш батальон? Стервецы Хаксли! Ну и названьице... Напишу об этом в новой книге. — С этим заявлением Мэрион упал на грудь майору и захрапел.
Хаксли приподнял его и передал на руки Форрестеру.
— Напоили все-таки профессора, бараны?!
— Честно говоря, сэр, мы действительно дали ему бутылку или две, — отрапортовал Непоседа.
Хаксли уничтожающе оглядел каждого из нас.
— Если хоть одна живая душа узнает о том, что здесь произошло, я всех вас разжалую в рядовые и переведу в барабанщики. До конца службы будете барабанить машками[9] по гальюнам. Ясно?
— Так точно, сэр, — откликнулся Энди.
— Мы здесь все люди чести, — важно подтвердил Непоседа.
— Аминь, — торжественно заключил Хаксли. — А когда он протрезвеет, пусть зайдет в штаб. Из Министерства пропаганды пришел заказ на новые статьи и сборники рассказов.
Едва Френч вышел, мы все вздохнули с облегчением. Энди и Эрдэ уложили Мэриона на койку.
— Здорово он отрубился.
— Ага, сегодня Сестричка Мэри наконец-то потерял свою невинность.
— Эй, Мак, по-моему, он сейчас начнет блевать.
— А мне что? Ловить? Пусть себе блюет.
— Так он блюет себе в койку.
— Ничего, полей его одеколоном.
Мы снова уселись в круг и, расстегнув для удобства ремни, принялись за пиво. На исходе второго ящика Непоседа взял гитару и мы спели пару песен. Могли бы спеть и больше, но Элкью постоянно выбивался из ритма. К тому же Сияющий Маяк вдруг тоже начал что-то мычать, раскачиваясь на койке. Обычно он был спокоен и кроток, как ягненок, но, стоило ему напиться, он превращался в краснокожее торнадо. К счастью, за несколько минут до перевоплощения, он бормотал какие-то индейские частушки, а потом начиналось светопреставление. Энди первым заметил признаки надвигающейся бури.
