Богдан Сушинский - Путь воина
Они уже сидели за свадебным столом, когда прибыл хорунжий из ближайшего польского гарнизона и сообщил, что неподалеку, в украинских землях, появился первый отряд повстанцев. Командир эскадрона спрашивал, не согласится ли князь присоединиться со своими людьми и сельскими ополченцами к его драгунам, чтобы вместе выступить против бунтовщиков.
– Скажи своему поручику, что я мог бы взять его под свое начало, отправляясь в Дикое поле, – ответил Гяур. – Но ему лучше оставаться здесь, наводя страх на местных смутьянов. К тому же, будем надеяться, что украинцы из ближайшего воеводства повернут своих коней не на польские земли, а в казачьи степи.
На этом они с хорунжим и расстались. Но Гяур понял, что над имением Власты, а теперь уже и его имением, вновь нависла опасность. И не успели гости встать из-за стола, как он приказал слугам готовить карету и обоз, которые смогут доставить жену и дочь в родовой княжеский замок «Гяур».
– Ты не должна оставлять его стены до тех пор, пока не затихнет восстание, – приказал он Власте. – Я не желаю, чтобы эта война коснулась нашего имения, тебя и моей дочери.
– Тем не менее оно все равно коснется нас, – с грустью ответила молодая княгиня, выглядевшая божественно-прекрасной. – Единственное, что меня успокаивает, так это то, что на этой войне ты уцелеешь.
– Если только ты будешь очень хотеть этого.
– Ты уцелеешь не потому, что я так хочу, а потому, что так тебе предначертано.
– Уже молюсь на тебя, моя добрая предсказательница.
Только после этих слов Гяур снова оделся и позвал к себе Улича.
– Где письмо коронного гетмана, полковник?
– Письмо? – мрачно переспросил телохранитель, приставленный к нему еще на Острове Русов.
– Не заставляй меня повторять, – посуровел голос генерала.
– Значит, весь наш разговор с этим гонцом вы слышали…
– А ты что, намеревался скрыть от меня, что принял от гонца письмо?! – искренне ужаснулся князь.
30
– Поляки! – возвестил кто-то из повстанцев, и все бросились к своим коням, к повозкам, на которых лежали ружья и луки, к хуторским постройкам, из-за которых удобно было отстреливаться.
– Не опасайтесь! Мы послы коронного гетмана Потоцкого! – успел предупредить офицер, медленно приближавшийся во главе четверых драгун.
– Они что, сумели пройти к лагерю незамеченными? – помрачнел Хмельницкий, тоже успевший выбежать из штабного куреня и не так спешно, как хотелось бы в его годы, взобраться в седло. – Шкуры дозорных на полковые барабаны понатягивать надо за такую службу. Савур, узнай, чьи там дозоры их пропустили!
– Было бы велено, гетман. Но сначала узнаем, что за войско. Кто такие? – обратился он к польскому офицеру, подъезжая поближе и как бы прикрывая собой Хмельницкого.
– Ротмистр Радзиевский. Королевский драгун. С универсалом от гетмана Потоцкого.
– Послы, чьи бы они ни были, находятся под моей защитой. Пропустить! – приказал Хмельницкий казакам.
Розовощекий, пышущий редкостным для этих промозглых степей первородным здоровьем, Радзиевский подогнал коня прямо под порог штабного куреня и только тогда, немного поколебавшись, не уменьшится ли его гонора от того, что он оставит седло, лениво, неохотно спешился. Рослый, с широкой, прикрытой богатырским панцирем грудью, он как бы символизировал собой молодое польское дворянство – слишком воинственное и горделивое, чтобы признавать чью-либо власть, в том числе и королевскую. Увы, это дворянство и мысли не допускало, что своим вольнодумием как раз и губит ту Великую Польшу, которой якобы самозабвенно служит и на алтарь которой столь щедро кладет свои головы.
– Где вы раньше служили, ротмистр? – поинтересовался Хмельницкий, прежде чем усадить посла за стол. – Кажется, судьба уже когда-то сводила нас.
– В последнее время – в Каменце.
– Но с вами-то мы, кажется, встречались не в Каменце, а в Варшаве.
– Во дворце графини д'Оранж, благодаря которой я оказался в свите другой графини – француженки Дианы де Ляфер.
Как человек, уверенный в себе и ощущающий свою силу, ротмистр держался совершенно непринужденно, поминутно поводя плечами, да так, что наплечники его панциря ревматически потрескивали, а все, о чем бы он ни говорил, позволял себе излагать, развязно посмеиваясь.
«О таких говорят: “И сражаются храбро, и гибнут с улыбкой на устах”», – подумалось Хмельницкому.
Он слишком долго пробыл в реестре, на службе у польского короля, и слишком часто оказывался в одних боевых порядках с польскими гусарами, драгунами, пехотинцами, чтобы утратить ту святость военного побратимства, которая еще недавно роднила его со всем этим славянским воинством.
– Правильно, ротмистр, мы виделись во дворце графини д'Оранж, – мечтательно повертел головой полковник, садясь за стол напротив ротмистра и жестом останавливая Савура и Ганжу, решивших, что их присутствие придаст переговорам больше официальности и авторитетности. – Француженку вашу тоже помню. Что же вы не удержали ее, не женились?
– Если вы – о графине де Ляфер, то между нами встал князь Гяур.
– Серьезный соперник. Достойный.
– Вполне достойный того, чтобы вызвать его на дуэль. И если я не сделал этого, то лишь из уважения к его храбрости и к чувствам самой графини.
– …Которая и не скрывала своего выбора, – уточнил гетман. – С князем Одар-Гяуром мы довольно близко познакомились во время вояжа во Францию. Господи, да ведь и графиня де Ляфер там была. Они еще и свадьбу вроде бы затеяли.
– Хотите сказать, что князь Гяур женился на графине де Ляфер? – сникшим голосом поинтересовался Радзиевский, но тут же овладел собой и вполне искренне рассмеялся.
– Венчания, в общем-то, не состоялось. Но в авантюру помолвки они умудрились втянуть весь королевский двор, включая Анну Австрийскую и малолетнего Людовика XIV. Не говоря уже о принце де Конде, кардинале Мазарини и прочих великих людях Франции. Уверен, что и Владислава IV это тоже каким-то образом коснулось.
– Если уж графиня затевает какую-то авантюру, в нее обязательно будут втянуты как минимум три королевских двора, четыре армии и два рыцарских ордена, – вновь рассмеялся Радзиевский. Ему не о чем было жалеть в своем прошлом. Он вспоминал о нем легко и беззаботно, как человек, красиво поживший. И Хмельницкий понимал его. – Не знаете, где графиня сейчас? Все еще во Франции?
– Как и Гяур, – пожал плечами гетман.
– О, нет, Гяур уже давно в Польше.
– Неужели? – насторожился Хмельницкий. – Значит, скоро увижу его русичей на острие атаки вашей конницы?
– Пока не знаю. Известно только, что он все еще находится на территории исконной Польши. Войска, которые пребывают там, перебрасывать в Украину сейм пока не разрешает. Как и трогать Каменецкий гарнизон, в который входит давно осиротевший полк Гяура.
– Князь вернулся в него?
– Вряд ли. Думаю, что этим полком, под штандарт которого собраны рыцари чуть ли не всего мира, все еще командует один из норманнов, пришедших в Польшу вместе с Одаром. Но об этом лучше вам вспоминать в беседе с полковником Сирко.
Радзиевский демонстративно помолчал, выжидая, отзовется ли Хмельницкий на это имя. Потом, стараясь быть как можно деликатнее, поинтересовался.
– Если только это не тайна и вы согласны ответить на мой вопрос… Сирко уже в вашем войске?
– По-моему, он все еще во Франции. Вы хотите сказать, что уже видели его в Варшаве?
– В столице он пока не объявлялся. Но и во Франции война завершается.
– Чудесно. Когда полк его вернется в Речь Посполитую, получу хорошее «фламандское» пополнение.
Оба офицера сдержанно, дипломатично улыбнулись, одновременно решив для себя, что время, отведенное для воспоминаний, истекло и пора возвращаться к походной действительности.
– Ну, пока что трудно сказать, к кому именно пристанет это «фламандское» пополнение, уже познавшее лоск Европы, – все же молвил Радзиевский. – Но что Потоцкий получит достаточно большое пополнение, подходящее из внутренних воеводств и различных волостей земли Украинской, это уже известно.
– Я слышал, что граф будто бы собрал под свои знамена около семи тысяч воинов. Из них более трех с половиной тысяч [18] кварцяного войска, чуть больше тысячи сабель казаков реестра да около тысячи гусар. К тому же артиллеристов он, говорят, набрал из пруссаков и саксонцев. И в этом я ему завидую, а себе – нет.
Хмельницкий умолк и вопросительно взглянул на ротмистра. Но самое большее, что мог сделать для него Радзиевский, это помолчать и таким образом согласиться, что сведения, добытые казачьей разведкой, не так уж далеки от истинных.
– Нет-нет, докапываться до численности вашего войска я не стану, – с некоторой иронией нарушил это молчание ротмистр. – Тем более что знаю: оно значительно меньше числом и пока что слабо обучено. Кроме разве что отдельных сотен запорожцев и бывших реестровиков. В связи с этим граф Потоцкий как коронный гетман послал меня с предложением.
