Андрей Жариков - Крушение «Кантокуэна»
Слава побледнел, глаза округлились…
— Что ты сказал? — спросил он, заикаясь. — Повтори, что сказал?
— Да… — вздохнул Сергей. — Все это было ужасно. Мы возвращались с мирным грузом в Советскую Гавань, и вдруг подлодка. Двумя торпедами она потопила наше судно, и нас подобрали японцы. Я, как видишь, жив, а что с Людмилой Николаевной, не знаю.
— Сережа! — сдавленным голосом выкрикнул Слава. — Котина Людмила Николаевна — моя мать… Что же ты молчал, Сереженька…
— Ты разве Котин? — удивился Сергей. Он обнял Славу. — Не плачь, Слава. Думаю, она жива… Они хотели, чтобы мы подтвердили, будто наше судно потоплено американцами. Но это не так. Потопили нас японцы. Я все видел.
Кто-то из двери позвал Сергея, но он успел сказать:
— Приходи сюда вечером, поговорим… Я все расскажу. Приходи.
— Обязательно! — пообещал Слава. — Вечером обязательно. Только не забудь, встреча здесь!
В роте десантников о случившемся узнали все. Старшина Яценко вечером вместе со Славой Котиным пришли к штабу. Ждали Сергея дотемна. Потом стали искать капитана 1-го ранга Якорева, у которого служит переводчиком Сидоров Сергей, наконец узнали: оба они уехали на день-два в Шэньян.
В лагере военнопленных на окраине Шэньяна находилось свыше двух тысяч человек. В основном американцы. Изможденные, худые, с бледными лицами, чудом выжившие в невыносимых условиях японского плена.
Когда советские офицеры сообщили несчастным людям, что они свободны, стихийно возник митинг.
Американский солдат Байби сказал, вбежав на крыльцо дома:
— Нам русские войска принесли свободу! Три с половиной года мы томились в японской тюрьме. Тысячи нас умирали от голода и пыток… Наши русские боевые друзья, к вам обращаюсь я, простой американский солдат, со словами горячей благодарности и любви! Никто из нас не забудет этого дня. На всю жизнь мы ваши самые верные друзья, и эту дружбу с Россией мы завещаем своим детям.
Среди военнопленных были генералы и офицеры вооруженных сил Великобритании и Соединенных Штатов Америки. Капитан 1-го ранга Якорев вместе со своим переводчиком весь день провел среди освобожденных.
Сергей Сидоров пользовался случаем и спрашивал о Котиной Людмиле Николаевне. Но утешительных сведений не получил.
На следующий день, возвращаясь в свой штаб, Якорев спросил у Сергея:
— Скажите, а кто такая Котина, почему вы так встревожены?
Сергей рассказал, как ходил на торговом судне к берегам Америки, как японская подводная лодка потопила его. Рассказал и о враче Котиной и ее сыне Славе.
— Я не знаю, куда они упрятали всех других подобранных, но догадываюсь: в живых никого нет.
— От них всего можно ожидать, — ответил капитан 1-го ранга. — Я давно служу на Дальнем Востоке, знаю, на что способны они. Тебе повезло, что на корабле находились корейские матросы. Ну, а что же мы скажем Славе? Как-то помочь нужно ему.
— Не знаю, — задумался Сергей и вздохнул.
В памяти всплыли ужасные картины гибели судна, допрос, удары плетью по голове, побег… «Неужели японцы убили судового доктора Котину?» — думал он. Вспомнил, как нежно она говорила о своем сыне Славе…
Чем-то доктор Котина была похожа на Сережину маму. Сергей ничего не знал о своей матери с тех пор, как ушел в плавание, но был уверен, что она, как и прежде, работает в школе. Он написал ей много писем, но ответа не было.
«А быть может, она получила извещение, что я погиб, и уехала из Владивостока куда-нибудь подальше, чтобы ничто не напоминало о ее горе…» — подумал Сергей и вспомнил, как он вместе с мамой плакал, когда пришло сообщение о гибели отца в боях за Ленинград.
Долго ехали молча. Навстречу мчались с включенными фарами машины, на всех перекрестках — регулировщики с флажками, кое-где на обочинах брошенные пушки, телеги, сожженные грузовики и танки Квантунской армии. Все это теперь хлам и годится только на переплавку.
Под монотонный рокот тупоносого «виллиса» одолевала дремота. Но едва Сергей начинал засыпать, как перед глазами возникали изможденные узники, которых он видел днем в лагере, и японский офицер с крупными пожелтевшими зубами, который допрашивал его и врача Котину на корабле. Неужели погибла Людмила Николаевна?
…В те же ночные часы, когда Сергей Сидоров вместе с капитаном 1-го ранга Якоревым возвращался из Шэньяна, десантная рота, в которой служил Слава Котин, была поднята по тревоге и ушла на сторожевом корабле во Владивосток. Никто из десантников не знал, что им предстоит участвовать в освобождении Южного Сахалина. Слава Котин сожалел, что не узнал адреса Сергея. Надо бы оставить и свой адрес, и адрес отца, и тети Клавы. Как теперь сообщит Сергей, если узнает что-нибудь о матери?
Последние бои второй мировой войны. Квантунская армия разгромлена. Осталось выбросить японских захватчиков из Южного Сахалина и с Курильских островов.
Для проведения Южно-Сахалинской боевой операции привлекались войска 16-й армии под командованием генерала Л. Г. Черемисова и Северная Тихоокеанская флотилия вице-адмирала В. А. Андреева.
На территории Южного Сахалина японское командование держало более 19 тысяч солдат и офицеров. Приграничная полоса и береговая линия имели множество прочных железобетонных, каменных и бревенчатых сооружений, насыщенных орудиями и пулеметами. Все порты оборонялись крупными гарнизонами.
Боевые действия на Сахалине начались еще 11 августа. Войска генерала Л. Г. Черемисова после артиллерийской подготовки прорвали оборону укрепленного района противника и наступали в южном направлении. Враг упорно сопротивлялся, переходил в контратаки, и кое-где ему удалось задержать наступление советских войск. Но, надеясь удержаться на Сахалине, он начал вывозить из портов штабы, госпитали и оборудование. Чтобы сорвать вывоз ценностей, советское командование приняло решение немедленно высадить в порты Сахалина морские десанты. В число этих подразделений была включена и рота, в которой был Слава Котин. Пока рота готовилась к десантированию, из Советской Гавани уже отправились корабли первого эшелона. Неожиданно начался ливень, море штормило, и подход к портам при плохой видимости оказался невозможным. Больше суток шли корабли из Советской Гавани. Рано утром был найден вход в центральную гавань порта Маока, в нее и устремились катера с первым броском десанта. Не встретив сопротивления, моряки захватили 20 августа прибрежный плацдарм, но расширить его не успели. Противник подтянул туда сухопутные части, и завязался бой.
Десантники действовали смело и решительно, подошло еще несколько кораблей, и к полудню противник был выбит из города. Японцы потеряли более 300 солдат и офицеров убитыми, и 600 было взято в плен. Но это была еще не победа. Продолжая наступать в глубь острова, десантные подразделения встретили сильное сопротивление врага. Против моряков, вооруженных автоматами, карабинами, гранатами, японцы бросили артиллерию и танки. Нужна была немедленная помощь.
Из Советской Гавани в спешном порядке отправлялись на Сахалин свежие силы.
Еще совсем недавно старшина Яценко, возвратившись из штаба, хотел обрадовать баяниста Котина, показывал ему газету с приказом о награждении многих десантников орденами и медалями. Но всегда веселого Котина словно подменили. Он посмотрел заплаканными глазами на старшину и отвернулся.
— Слава, что с тобой? Ты плачешь…
Зная о большом горе матроса, старшина пытался успокоить его.
— Ты не горюй, все узнаем, — обещал старшина. — Кончится война, и мы найдем твоего Сергея. А может, и мать жива… Все бывает. Лишь бы скорее все это завершилось…
Из Владивостока десантников сразу же направили в Советскую Гавань. Там выдали всем матросское обмундирование. А то было как-то странно: все в солдатском, а называют матросами. Теперь все на своем месте. Вячеслава Котина назначили командиром отделения. На груди у него рядом с медалью «За отвагу» — орден Славы третьей степени. Слава выглядел стройным, подтянутым, мужественным. В его отделении десять автоматчиков и два пулеметчика. Все ребята молодые, в боях не были, но обучены хорошо. На своего командира они смотрели с особым уважением. Готовы выполнить любой приказ.
Перед отправкой на боевое задание десантная рота вместе с другими ротами провела учебную высадку на берег и получила хорошую оценку командования.
У Славы щемило сердце от мысли, что так неожиданно расстался с Сергеем. Простить себе не мог того, что не только не обменялся с ним адресами, но и не узнал его адреса во Владивостоке. Было время, и мог бы сбегать к матери Сергея, принести ей радость… И вдруг пришла мысль: «А если убьют меня и после этого найдется мама? Как она вынесет этот удар?»
Из Советской Гавани Слава отправил письма отцу, тете Клаве, написал и на разъезд Безымянный дедушке Мирона и всем сообщил, что рассказал ему Сережа Сидоров. Лишь одного не мог написать: что идет на выполнение боевого задания, будет освобождать Сахалин или Курильские острова. Он еще не знал, куда отправят роту.
