Эдуард Ростовцев - Час испытаний
Низко осаженный бесконечно длинный корпус эскадренного миноносца, словно глухая монастырская стена, вырос перед ним. Отсутствие сетевого заграждения удивило Вольфингагена, и он вспомнил самоуверенное лицо командира эсминца, которого видел вчера в кабинете начальника порта. «Надо будет сказать Рейнгардту, — подумал он. — Беспечность — не лучшее качество моряка. Но пока что осмотрю киль этого франта — не подвесили ли ему „сюрприз“ с часовым механизмом?»
Достигнув носа корабля, он лег на спину и включил сильный аккумуляторный фонарь. Течение неторопливо несло его к корме Луч света скользил по гладкому, еще не успевшему обрасти ракушками килю. Когда до кормы осталось не больше пяти сажен, неожиданно, оглушив водолаза, загромыхал двигатель корабля. Вольфингаген отпрянул в сторону и быстро заработал ногами, стараясь отплыть как можно дальше. Но на его счастье огромные лопасти гребного винта даже не дрогнули. Через несколько секунд двигатель смолк. «Холостой пуск. Опробывают машины», — понял Вольфингаген и облегченно выругался про себя. Он с удовольствием сделал бы это вслух, но рот был плотно закрыт резиновыми загубниками. Обер-лейтенант уже поворачивал обратно — пусть эти болваны на эсминце сами беспокоятся о себе, — когда ему показалось, что в блеклой полумгле, где-то под самым винтом, мелькнула тень большой рыбы. «Повезло нам с тобой, рыбешка, — подумал Вольфингаген, — этим болванам ничего не стоило провернуть винт, и тогда из нас получился бы фарш».
Однако уже через полчаса он забыл об этом эпизоде, целиком уйдя в работу, ради которой спустился под воду. Солнце, поднимаясь над горизонтом, все глубже погружало свои лучи в толщу воды. Можно было уже работать на дне, и Вольфингаген занялся обследованием подводных оснований тех причалов, которые соприкасались с береговыми породами. Одна мысль, мелькнувшая еще в Берлине, когда он только узнал о здешних событиях, за последние дни все чаще и чаще приходила на ум. Своим предположением Вольфингаген не делился ни с кем, как сознавал, что оно может показаться странным и даже несколько несерьезным…
Основание причальной стенки 15-й пристани было покрыто слоем водорослей, наростами темного подводного мха, колониями разнокалиберных моллюсков-прилипал; в глубоких, разъеденных морем щелях, между большими грубо отесанными камнями диорита прятались маленькие сердитые крабы. Вольфингаген ощупывал кладку, просовывал руку в узкие щели и даже кое-где счищал водоросли. Казалось, в его поисках не было никакой системы: он то подолгу задерживался на одном месте, осматривая какую-нибудь незначительную выемку в стене или скобля кинжалом камень; то плыл дальше, не обращая внимания на подозрительные углубления в основании причала. Так прошло некоторое время. Вольфингаген не обнаружил ничего. Но тем не менее он был доволен осмотром. Он и не надеялся так вот, сразу, найти то, что искал. Он только хотел еще раз на месте убедиться в обоснованности своего предположения. Результаты обследования превзошли все ожидания. Здесь, у основания 15-й пристани, напористая морская вода в некоторых местах расширила зазоры между глыбами диоритовой кладки и, устремляясь дальше, пробила в пласте берегового ракушечника своеобразные галереи. Галереи были узкими только в начале, — там, где твердый диорит неохотно уступал дорогу морю, а дальше, где залегали податливые береговые породы, вода вымывала целые пещеры.
Можно было возвращаться. Но перед тем как подняться на поверхность, Вольфингаген обдумывал предстоящий разговор с начальником гарнизона и порта. Полномочия полномочиями, но ссориться с адмиралом пока не стоит. Все-таки полной уверенности в успехе нет.
Неподалеку от основания причальной стенки среди ржавого железного хлама, покрывавшего дно, обер-лейтенант отыскал большую чугунную болванку, неизвестно как попавшую сюда, и присел. Во всей строго размеренной конструкции своих рассуждений он видел один пробел. Допустим, что подводные диверсанты используют одну из выдолбленных морем подземных галерей. Но тут невольно всплывает вопрос — как далеко может углубляться такая галерея в берег. На 50, 100, 150 метров? При любом из этих вариантов галерея должна оканчиваться где-то на территории порта. Если принять во внимание, что в зону порта никого, кроме военнослужащих, не допускают, — заключенных специального концлагеря можно смело сбросить со счетов, — то надо предположить, что в диверсиях замешан кто-то из своих. Это-то и не укладывалось в голове обер-лейтенанта. Ну кто из немцев пойдет на такое? Однако, почему он думает только о немцах? В порту ежедневно шатаются союзные морями — итальянцы, румыны. От них можно ожидать любой пакости. Взять хотя бы тех же итальянцев из отряда МАС. Кто-кто, а они-то отлично знают водолазное дело. Штурмбаннфюрер Хюбе, говорил, что среди них немало подозрительных типов. Хюбе можно верить. У него есть чутье…
Размышления Вольфингагена были прерваны. Что-то насторожило его. Вначале он даже не понял что. Блекло-серая масса воды, обступавшая его со всех сторон, по-прежнему казалась застывшей, и только проворные мальки ставриды нарушали величественный покой шестнадцатиметровой глубины. Но вот слева на мутно-темном фоне причального основания мелькнула какая-то тень. Обер-лейтенант инстинктивно сжал рукоять кинжала. «Рыба, — попытался успокоить он себя, пристально вглядываясь в толщу воды. — Просто большая рыба, та, что крутилась под винтом эсминца». Вольфингагену даже показалось, что в расплывчатой полумгле он различает тупую морду и большие плавники. Но уже в следующее мгновение он вздрогнул и, быстро соскользнув с чугунной болванки, присел на корточки. В каких-то десяти метрах от себя он совершенно отчетливо увидел фигуру человека в легководолазном костюме. Ошибки быть не могло. Никто из портовых водолазов не спускался под воду. К тому же наметанный глаз обер-лейтенанта сразу отметил незнакомую конструкцию кислородно-дыхательного прибора.
Человек остановился у причального основания, коснулся рукой его облицовки и, не отрывая ладони, словно лаская камень, пошел вдоль стены. Через какое-то мгновение он уже расплылся в полумгле. Не раздумывая, Вольфингаген рванулся следом. Он рассчитывал нагнать неизвестного водолаза за несколько секунд: тот, как обер-лейтенант успел заметить, был обут в неуклюжие, со свинцовым грузом ботинки. В такой обуви далеко не уйдешь. Что есть сил работая ластами, Вольфингаген быстро плыл вдоль причального основания, поднявшись метра на четыре над песчаным дном.
Под водой, как в воздухе, лучше всего нападать сверху, а обер-лейтенант готовился к нападению. Вольфингаген не сомневался в исходе предстоящей схватки. За него было все: высота, скорость, внезапность; он в совершенстве владел приемами рукопашной борьбы и прекрасно ориентировался под водой. Однако схватка не состоялась: неизвестный водолаз, так неуклюже и медленно передвигавшийся по дну в своих тяжелых ботинках, исчез. С быстротой торпеды Вольфингаген проплыл метров сто, вернулся назад, опустился ниже и снова проделал тот же путь, но водолаз как будто растворился. Обер-лейтенанту стало по себе. С каким-то неприятным, пугающим чувством, с которым человек обнаруживает у себя опасную болезнь, он подумал о галлюцинации. Но вдруг на песке у подножия причального основания он заметил неглубокую, полуовальную лунку, стираемую на глазах давлением воды. Вольфингаген едва не вскрикнул. След! Позабыв об осторожности, он зажег фонарь. След водолазного ботинка! Это не была галлюцинация — пальцы ощупали хрупкую кромку вмятины. Но почему след упирается в каменную кладку? Перед мысленным взором немца возник силуэт неизвестного водолаза и отдельно — его рука, скользящая по глыбам диоритовой кладки. Вольфингаген, словно притянутый магнитом, припал к стенке. Раня ладони об осколки ракушек, он лихорадочно ощупывал камни. «Где-то здесь! Это должно быть где-то здесь!» — твердил он про себя.
Вольфингагена тряс озноб. То, что он испытывал, трудно было назвать одним словом — охватившее его чувство можно сравнить только с чувством охотника, много часов идущего по следу олененка и вдруг столкнувшегося с великолепным лосем. Радость большой удачи, азарт погони, предвкушение победы — все это одной хмельной волной ударило в голову.
Открытия следовали одно за другим: шляпка стального болта, обнаруженная среди водорослей между диоритовыми глыбами, оказалась ключом; один из больших камней кладки ушел в глубь стены, открывая лаз в заполненную водой галерею, или, вернее, подводный тоннель, не очень просторный, но достаточно широкий, чтобы мог туда вплыть человек с кислородными баллонами на спине. Стены и низкий потолок тоннеля — только и следи, чтобы не ударить голову, — были неровны, но в иных местах рука нащупывала следы инструментальной обтески.
Кромешная темнота, обступившая со всех сторон, подействовала на Вольфингагена отрезвляюще. Он решил выбраться из тоннеля. Безрассудство не есть храбрость. Через час он вернется сюда со своими водолазами, и тогда можно будет без особого риска распотрошить эту нору.
