Андрей Орлов - Штрафбат. Приказано уничтожить
Паника в рядах фашистов нарастала. Грохотало уже везде, взрывы подбирались к мосту. Два грузовика переползли через реку, на подходе был третий. Пехотинцы, перебежавшие через мост, не бросились к лесу – какое-то подобие дисциплины в их рядах еще поддерживалось. Они заняли позиции, оставшиеся после штрафников, – решили поддерживать огнем остатки проходящей колонны. Но весь восточный берег уже сотрясался и горел. Взрывались машины, разбегались охваченные паникой солдаты. Рвануло перед въездом на мост. А потом – штрафники, увлеченные зрелищем, не поверили свои глазам! – артиллеристы перенесли огонь еще дальше! Серия взрывов прогремела на мосту! Какого черта? Разлетались бревна, задрожали опоры мощного «акведука», и они начали складываться, рассыпаться на глазах! Мост закачался, словно картонный. Возможно, какое-то время он бы еще и простоял, но тут рвануло «контрольно» в самом центре, мостовой переход обмяк, провалился, увлекая в пропасть два ползущих по нему грузовика…
– Идиоты! – схватился за голову Бойчук. – Что же творят? Сами же и взорвали… Товарищ младший лейтенант, так какого дьявола мы тут кровь проливали? Взорвали бы сами этот хренов мост, и все дела!
Люди потрясенно молчали. Артиллеристы явно перестарались. Теперь пройти на этом участке советские войска не могли – разве что мелкими группами, на каких-нибудь плотах, лодочках – вроде того, как Днепр форсировали… Но и немцы, застрявшие в заторе на том берегу, оказались в западне. Рвались снаряды, горела техника, десятками гибли люди. Им даже некому было сдаться в плен. Похоже, перед частями, дожимающими группировку, поставили странную задачу уничтожить ее полностью, не беря ни пленных, ни трофеев…
Четыре грузовые машины успели переправиться, и сейчас они ползли по дороге в сторону леса. Штрафники попятились в чащу. Скоро и пехота дозреет – чего им куковать на этом берегу?
– По мотоциклам, товарищ младший лейтенант? – поинтересовался Вершинин.
Колыванцев нерешительно покосился на столь привлекательную в бегстве технику. «Можно и по мотоциклам, – подумал Зорин. – Но в таком случае четверых из нас придется прикончить, чтобы не мучились».
– Отставить, боец. – Колыванцев нахмурился и мельком глянул на Зорина – не имеется ли у того иного мнения? – Полагаю, на этой дороге полным-полно фрицев – не забывайте, что теперь мы у них в тылу. Нужно отсидеться, а ближе к ночи переправимся обратно к своим. Для тех, кто не умеет плавать, соорудим какое-нибудь плавсредство. В общем, слушай мою команду, рота – бегом в лес!
Четыре грузовика преодолели половину пространства до дубравы, когда горстка штрафников сбежала с обочины и нырнула в колкий, бурно разросшийся кустарник.Но не угас еще боевой азарт. Чесалось и зуделось во всех местах – зрелище взрывающихся автомобилей стояло перед глазами, будоражило, подталкивало снова ощутить горячку и вдохновение боя. Запыхавшись, они вывалились на поляну, окруженную кустами, попадали кто куда. Лежали, прислушивались. Дорога была неподалеку, и уцелевшие грузовики скоро должны были по ней пройти.
– Товарищ младший лейтенант, смотрите! – Степанчик скинул с себя мешок, развязал тесемки, продемонстрировав публике груду опасного железа. – Это я на опушке подобрал, у трупаков позаимствовал. Немецкие противотанковые гранаты. Мощные штуки, наши «тридцатьчетверки» подрывают за милую душу. Давайте установим, а, товарищ младший лейтенант? Дорога ж рядом, минут через пять суки здесь будут! У меня капроновая веревка, я знаю, как закрепить, подорвем дистанционно, прямо под колесами! Дорога узкая, остальные не проедут, встанут, как миленькие – а мы их из автоматов, да гранатами закидаем? Завершим, так сказать, полный разгром фашистов на вверенной территории. А не подфартит – так лес рядом, убежим, отсидимся в чаще.
– Не перебор ли, Степанчик? – бормотал Колыванцев, берясь за козырек фуражки, чтобы сдвинуть ее на затылок. Очень удивился, обнаружив, что фуражки нет, а слипшиеся волосы торчат в разные стороны.
– Да все в порядке, товарищ младший лейтенант, – жарко убеждал «рационализатор», – я сам все сделаю, а вы со стороны посмотрите и, если что, прикроете. Решайтесь, товарищ командир, время идет! – Степанчик даже подпрыгивал от нетерпения.
Желающих «завершить полный разгром» оказалось с избытком. Какая бы усталость ни сковывала руки-ноги, добить фашистов хотелось люто. Лишь Зорин как-то отстраненно подумал, что удача переменчива и может уйти к другим. Колыванцев кивнул, Степанчик улюлюкнул по-индейски, изобразил неувядающий «но пасаран» и помчался на дорогу, волоча за собой мешок с «подарками» для немцев. Когда подползли остальные и заняли позиции за деревьями и бугорками, обросшими жухлой травой, он уже деловито возился в пыльной колее. Вырыл ямку обломком коряги, поместил туда гранату с уже привязанным к чеке шнуром, придавил камнем, посмотрел со стороны – не слишком ли заметно? Добавил поверх камня еще парочку, основательно их вдавил, чтобы в нужный момент из земли выскочила именно чека, а не вся граната, стал разматывать веревку, смещаясь на обочину гусиным шагом. Тревожно вскинул голову, когда послышался надсадный рев тяжелого грузовика, засуетился. Дорога безбожно петляла, а деревья и кустарники, едва помеченные осенней желтизной, заслоняли обзор.
И изменила таки удача… Немцы с западного берега запоздало спешили на помощь своим! Грузовик еще не появился, а с противоположного направления из-за поворота выскочил полугусеничный открытый бронетранспортер, набитый солдатами в угловатых немецких касках. Степанчик промешкал, так не хотелось расставаться с капроновым шнуром, связующим его с гранатой. Заметался, растерянный, и вдруг встал как вкопанный. Вместо того чтобы бросить все к чертовой матери и нырять в ближайшие заросли, он продолжал машинально разматывать веревку и смотрел на немцев, разинув рот. «Нелогичный он какой-то», – с тоской подумал Зорин. Простучал пулемет – у того еще было время убежать: первая очередь лишь взбила пыль под ногами. Но протянул резину, прыгнул с запозданием, сообразив, что замысел не удался – и тут же повалился, прошитый очередью. И лежал теперь в трех шагах от спасительной чащи, таращил угасающие глаза.
Зорин застонал – ведь чувствовал же! Броневик затормозил в пятнадцати метрах от закопанной гранаты, солдаты посыпались на землю. У кого-то из штрафников сдали нервы – хлопнул одиночный выстрел, и сразу же разгорелась ожесточенная пальба. Не стоило нарываться – отползли бы в лес, растворились в чаще, глядишь, и обошлось бы: довольно изображать из себя героев…
Но было уже поздно. Долговязый солдат – словно с плаката шагнул: белокурый, рослый, с каменно-мужественным лицом – картинно свалился в колею, не выпуская из рук автомат, и как-то сразу растерял свою картинную мужественность. Остальные схлынули в лес на дальней стороне дороги, залегли в шеренгу и принялись поливать из автоматов. Всё бы ничего, их было не так уж много, но тут подоспела и колонна с востока. Грузовик затормозил, не доехав до вкопанной гранаты, спешно выгружались солдаты, имевшие «счастье» повоевать на Восточном фронте. В окружении им крепко досталось – многие были в бинтах, гимнастерки пропитаны кровью, лица злые, решительные. Жажда мести владела людьми, только что насилу вырвавшимися из окружения. «Попали», – тоскливо подумал Зорин.
Срывая остатки голоса, кричал Колыванцев – приказывал отступать в чащу. Этот бой – глупый, не имеющий смысла – штрафникам был совершенно ни в жилу, и лейтенант это, слава богу, понимал. Люди отползали, пока еще был шанс не угодить под перекрестный огонь, ныряли за деревья, пятились.
– Держимся группой! – кричал Колыванцев. – Не отставать, все за мной!
Самое страшное, что немцы бросились преследовать горстку людей. Они ломились в чащу, поливая ее огнем, сбивая ветки, взрывая кустарник. Штрафники бежали кучкой – фора еще была – перескакивали мелкие канавы, продирались через колкие заросли. Каждый пуще смерти боялся отстать от товарищей, работал инстинкт. Споткнулся Терещенко – почтенный возраст не позволял скакать козленком. Зорин успел подхватить под локоть, Терещенко поблагодарил взглядом, засеменил, тяжело дыша. Алексей приотстал. Нога провалилась в яму, замаскированную горкой жухлой листвы, хрустнула лодыжка. Он аж присел от неожиданности. Стараясь не делать резких движений, медленно вытянул ногу из ловушки – похоже, отделается легким растяжением. Перевел дыхание, бросился дальше, и… если уж не везет, так не везет!
Проглядел, как ровная местность перетекает в низину, и покатился колесом. Встреча с корягой могла бы быть и помягче. Пока сориентировался, куда бежать, пробежали драгоценные секунды. Немцы уже перекликались за ближними деревьями – оказывается, он чуть не побежал им в объятия! Метнулся в другую сторону, присел за стволом. Дело было плохо: по курсу только редколесье, щуплая травка, проплешины. До кустов – метров сорок, и остальные штрафники эту прогалинку уже перемахнули.
