Ютака Ёкота - Субмарины-самоубийцы
— Ну а вы что думаете, господин лейтенант? — спросил Мията, поворачиваясь к Орите.
— Верно, — сказал тот, — волнение довольно сильное. Пожалуй, слишком серьезное для невысоких перископов «кайтэнов».
Прозвучало это так, словно он был готов согласиться с отменой выхода. Хотя я не мог сказать это с уверенностью, так как в этот момент заговорил один из его подчиненных, лейтенант Обори.
— Ну уж если сами ребята так рвутся выйти в море, — произнес он, — то нам не следует сдерживать их. Не дело расхолаживать их, не так ли, господин лейтенант?
Эта реплика завершила спор. Назначенная на сегодня тренировка должна была состояться.
Сегодня никому из нас не предстояло помогать грузить «кайтэны», поэтому мы смогли наконец-то осмотреть всю подводную лодку. Меня восхитило то совершенное орудие войны, каким была подводная лодка И-47. В ней, похоже, не было ни одного кусочка свободного пространства большего, чем шесть квадратных футов. И все же необходимое оборудование было установлено там, где ему и следовало располагаться, а каждый дюйм пространства был использован самым эффективным образом. Нам показали офицерскую кают-компанию, где одна переборка была превращена в нечто вроде священного жертвенника. На ней был укреплен небольшой клочок картона размером примерно три на пять дюймов, на котором было написано: «Мое пожертвование… один крупный американский авианосец». Ниже этих слов стояла подпись Сэкио Нисины, первого водителя, погибшего со своим «кайтэном» в ходе выполнения задания. Здесь же были и автографы еще семерых водителей «кайтэнов», вышедших с борта лодки И-47 в свой последний бросок на врага. Эта картина глубоко запечатлелась в наших сердцах. Мы знали, что через пару недель к этим карточкам добавятся еще несколько, и они, в свою очередь, вдохнут отвагу и воодушевление в тех, кто придет за нами.
Офицеры, которые все это время оказывали нам всевозможные знаки внимания, угостили всех нас жареными каштанами. Мы еще лакомились ими, когда пришло известие, что все «кайтэны» погружены, поэтому мы выбрались на палубу субмарины, чтобы осмотреть их. Подводная лодка И-47 была переоборудована таким образом, что могла нести теперь шесть «кайтэнов» вместо четырех, и ко всем шести были подведены изолированные переходные лазы. Теперь мы имели возможность занимать места в кокпите «кайтэна» и стартовать с лодки в подводном положении.
Вскоре мы уже вышли в залив и были готовы к нашему последнему учебному старту. Ядзаки, поговорив со мной в гальюне субмарины, посоветовал мне быть очень осторожным.
— Эти высокие волны могут выбросить тебя на поверхность, Ёкота, — сказал он. — Они могут подбросить тебя так, что ты врежешься в борт мишени, или могут переложить тебе вертикальные рули так, что твоя торпеда уйдет на дно. Будь очень осторожен.
— Симпай най! — ответил я ему. — Не беспокойся! Ядзаки никогда не упускал случая выразить мне свое
расположение: то делился со мной сигаретами, когда у меня кончалось курево, то подробнейшим образом рассказывал мне обо всем том, что он узнал о своем «кайтэне» во время самостоятельных выходов в море. Я тоже привязался к нему, полюбив за всегдашнюю готовность помочь всем и каждому и неунывающий нрав. На него всегда можно было рассчитывать, что он поднимет ваш дух, когда вы в тоске, и заставит вас рассмеяться.
При выходе из залива волнение в тот день оказалось еще сильнее, чем можно было представить, глядя с берега. Лишь с большим трудом я засек свою цель, идя в последний бросок на нее. Тем не менее мне удалось сделать это, и, поворачивая и направляясь к поджидающему нас торпедному катеру, я знал, что проделал все удачно. Мой «кайтэн» был последним из шести, стартовавших в этот день с подводной лодки, и, поднимаясь на палубу катера, я думал, что остальные ждут только меня. Но на палубе были все, кроме Ядзаки. Через полчаса, когда он все так же не появился, я почернел лицом от тревоги за него.
— С ним все будет хорошо, — твердил, не переставая, Миёси. — Ведь все остальные шли после него. Не похоже на то, что он ударился о дно, здесь слишком глубоко для этого.
Но лицо Миёси было ничуть не светлее наших лиц. Он беспокоился даже сильнее нас, но пытался скрыть это.
Лучше было бы, подумал я, если бы в этот день тренировались, не выходя из залива. Тогда Ядзаки мог бы подать сигнал стуком в борт своего «кайтэна», как сделали это младший лейтенант Китагава и я, услышав над головой звук работающего винта спасательного катера. Но если мой друг ушел ко дну в открытом море, никто никогда не сможет найти его. Ни один водолаз не сможет спуститься к нему. Он будет умирать в одиночестве и без всякой надежды на помощь.
В этот момент один из команды торпедного катера, глядя в бинокль, воскликнул:
— Один из наших катеров ведет на буксире под бортом «кайтэн»! Они двигаются к нам!
Мы все издали торжествующий вопль.
— Я подожду его здесь, — сказал Миёси. — А вы ступайте на базу и заполните бланки рапортов, пока я постараюсь выяснить, что там случилось у Ядзаки.
Младший лейтенант Като проводил нас в офицерский домик, где лейтенант Мията с наших слов заполнил бланки рапортов и схемы наших маршрутов. Мы сказали ему, что двое из нас несколько задерживаются, но через несколько минут наверняка подойдут. Но через полчаса, когда никто из них так и не появился, мы начали беспокоиться. Младший лейтенант Като велел Китамуре пойти посмотреть, почему они задерживаются. Мы же, оставшиеся, продолжили обсуждение нашего сегодняшнего тренировочного выхода. Мы все еще спорили, когда в комнату вошли Миёси и Китамура.
— Господин лейтенант… — начали они, обращаясь к Мияте. — Ядзаки…
Лейтенант Мията не стал дослушивать их до конца. Ему хватило даже тона их голосов, чтобы понять все. Он бросился из комнаты, мы, толкаясь, рванулись за ним и побежали к урезу воды. Там несколько техников извлекали тело Ядзаки из «кайтэна» и опустили его на носилки. Я бросился к ним.
— Ядзаки! Ядзаки! — кричал я, бросившись на колени, обхватил его за плечи и принялся трясти.
Хотя его руки безжизненно болтались, свешиваясь с носилок, на теле его не было видно никаких ранений. Лицо Ядзаки хранило живой цвет, щеки его были даже розовее, чем у нас, живых.
— Несите его! — снова крикнул я, и мы все, подхватив носилки, бегом помчались в лазарет.
Тамошние медики сразу же принялись делать Ядзаки искусственное дыхание и делали его более двух часов. В конце концов доктор бессильно опустил руки. Все бесполезно, сказал он. Ядзаки был мертв.
Так ушел из жизни мой друг, не дожив всего лишь десяти дней до долгожданного выхода на задание. Позднее врачи сказали, что он отравился выхлопными газами, просочившимися в кокпит из выхлопной трубы. Я принялся было честить техников, но вскоре умолк. Наши техники всегда так заботились о нас, водителях «кайтэнов», и делали все возможное, чтобы наше оружие было в полной исправности, задерживались за работой подчас далеко за полночь. Я никак не мог винить их в смерти моего друга, даже если она и произошла из-за недосмотра кого-либо из них.
Всю ночь я не мог уснуть, голова моя разрывалась от дум, а грудь — от скорби по другу. Наконец я решил для себя, что, как и лейтенант Сэкио Нисина, сделаю все для того, чтобы мой друг смог, несмотря ни на что, осуществить свою мечту. Старшина Ёсихито Ядзаки пойдет в бой на врага. Я возьму его прах в «кайтэн» в последний свой и его путь.
Глава 8. НОВАЯ ТРАГЕДИЯ И ПЕРЕСМОТР ЗАДАНИЯ
Для замены моего друга Ядзаки командование выбрало старшину Кикуо Синкаи. Его умение управлять «кайтэном» было хорошо известно. Синкаи своими талантами заслужил признание у наших командиров, техников и всех нас, его сослуживцев. Надо признаться, что 13 февраля, когда я был выбран Миёси для отправки на задание, я в глубине души несколько недоумевал, почему с группой «Татара» вместо одного из нас не идет Синкаи. Для этого не было никакой внятной причины. Миёси было позволено самому выбрать себе соратников. Он выбрал Ядзаки, Китамуру и меня.
Что ж, коль скоро погибшего Ядзаки было необходимо кем-то заменить, я был рад тому, что выбор пал на Синкаи. Он был моим другом с самых первых дней на Цутиуре. Когда мне было доверено участвовать в задании в составе группы «Татара», он нисколько мне не завидовал и не выражал как-либо своего недовольства. Он только сказал: «Удачи тебе, Ёкота. Я не задержусь и вскоре тебя догоню. Дождись меня у врат храма Ясукуни. Мы войдем в него вместе, как и положено истинным друзьям». Мы, водители «кайтэнов», часто в разговорах между собой поминали храм Ясукуни. Поддразнивая кого-либо, мы обычно говорили: «Я попаду в Ясукуни раньше тебя, так что буду там „стариком“». Затем обычно придумывалось, что будут делать «старики» с теми, кто попадет в этот храм после них.
