Карл Кноблаух - Кровавый кошмар Восточного фронта. Откровения офицера парашютно-танковой дивизии «Герман Геринг»
С нашим грузовиком ничего не случилось. Но в колонне перед нами было много убитых.
Мы поехали дальше. Наши взгляды скользили по небу и горизонту. После полудня мы без приключений приехали в Бад Кляйнен на Шверинском озере. В военной гостинице мы получили место для отдыха и паек. Вечером стало известно, что фельдмаршал Модель через несколько дней после капитуляции своих войск в Рурском котле застрелился. Я восхищался последовательностью этого человека: до самой смерти сам себе господин!
24 апреля
Грузовик доставил нас в Шверин. Гарнизон производит впечатление растревоженного улья. Офицерские патрули проверяют всех мужчин, как военных, так и гражданских, стариков и мальчишек. Тех, у кого нет документов, задерживают. Мне не удалось получить транспортное средство для дальнейшей поездки. Мы остались и вынуждены были переночевать в Шверине.
25 апреля
Рано утром мы покинули Шверин в открытом грузовике. Через несколько километров я прочитал указатель: Гадебуш. Значит, здесь в 1813 году погиб лютцовский егерь Теодор Кернер. Он с товарищами хотел тогда освободить Пруссию и то, что тогда понималось под Германией, от Наполеона и французов. Мы гораздо скромнее: просто хотим выжить!
Около полудня мы уже ехали через разбомбленные кварталы Любека. Вот и Ойтин. Наш грузовик приехал. Мы слезли. Дальше сегодня не поедем. Мы стали располагаться на ночлег. Перед тем как стемнело, я еще раз вышел на улицу. Я слышал вдалеке стрельбу зениток. Наверное, это где-то у Кил ьской бухты. Ко мне подошел старший лейтенант из моей команды:
— Как вы думаете, мы еще доедем до «Фредерики»?
— Я знаю так же мало, как и вы. У вас есть предложение, как надо вести себя в этой непредвиденной обстановке?
У него не было предложений, и он переменил тему:
— Вы видели изможденных серых людей в полосатой одежде, которые длинными колоннами, едва передвигая ноги, брели по обочине дороги, когда мы из Шверина ехали сюда? Вы видели их изможденные, ничего не выражающие лица?
— Да, видел. Я был в ужасе и до сих пор пребываю в нем! — ответил я.
Он продолжал:
— А вы что, тоже не знали, что существуют концлагеря? Есть люди, которые утверждают это!
— Нет, — возразил я, — я не утверждаю. Но я не знал, что заключенные в этих лагерях настолько чудовищно замучены, что от них остались живые скелеты. До сих пор у меня было другое, очевидно, ошибочное представление о назначении концлагерей. У меня всегда было мнение, что там удерживают людей сосредоточенно. Эти люди своей агитацией или действием представляют опасность для существования государства или позднее — для воюющей армии. И считалось само собой разумеющимся, что эти люди изымались из обычной жизни, так как не могло быть иначе: мы рискуем на фронте своей шкурой, тогда как в тылу процветал бы саботаж. У меня также было мнение, что заключенные должны содержаться в человеческих условиях. То, что мы видели сегодня, просто чудовищное преступление!
— Наши враги не будут спрашивать у вас о том, что вы только что сказали. Кроме того, вы сказали только о политических заключенных, а не о евреях. А с ними творили вообще немыслимые вещи! У нас всех из-за этого будет еще много горя!
Я задумчиво пошел в гостиницу и лег на свой матрас на полу в углу. Я пытался вытеснить из памяти лица узников, но мне не удавалось.
26 апреля
Рано утром мы поехали дальше. Из кузова грузовика я осматривал просторные, обсаженные деревьями зеленые поля. Прекрасный пейзаж. Я хотел насладиться ландшафтом, но заметил, что невольно оцениваю местность по пехотным критериям: скрытые подходы, ориентиры, дальность до них, возможности обхода. Привычка, которую я заметил у себя еще во время отпуска. Война когда-нибудь закончится. А мы, в последние годы измерявшие окружающий нас мир только с точки зрения военной необходимости, сможем ли когда-нибудь освободиться от этой мании?
Киль: жилые кварталы лежат в руинах. У причалов из воды торчат надстройки затонувших пароходов. Лица людей выражают страх и безысходность.
Медленно мы покидаем Киль, едем на запад и после полудня приезжаем в Бюдельсдорф. Здесь дом старшего лейтенанта Крузе из нашей группы. Он нам предложил расположиться на привал в доме его родителей. Мы с благодарностью приняли его предложение.
27 апреля
Англичане в Бремене. «Куда?» — вопрос, который нас всех мучил. Наше предписание требовало прибыть в «Фредерику». Мы обсуждали, действителен ли этот приказ в новых обстоятельствах. И приняли решение, следить за развитием опережающих друг друга событий из Бюдельсдорфа.
28 апреля
По улицам города солдаты всех родов войск группами и поодиночке идут на юг и на север. Незаметно, что сохранилось какое-то руководство этим движением.
29 апреля
Удар генерала Венка с целью прорвать окружение вокруг Берлина с запада потерпел неудачу. Американцы находятся в Аугсбурге.
30 апреля
Вчера немецкие войска капитулировали в Италии.
1 мая
Мы решили отправиться на север и поехали на грузовике через Шлезвиг во Фленсбург. В 18.00 мы прибыли на немецко-датскую границу. Я заговорил со старшим лейтенантом, начальником пограничной команды. Он посоветовал мне в настоящей ситуации не ехать в Данию. Настроение датчан не столько недружелюбное, сколько враждебное.
2 мая
Верховное главнокомандование вермахта известило: «Во главе героических защитников имперской столицы пал фюрер». (На самом деле он застрелился еще 30 апреля.) Управление рейхом принял гросс-адмирал Дёниц! Смерть Гитлера не вызвала ни аплодисментов, ни каких-либо комментариев в моем окружении.
Немецкие войска все еще оказывали сопротивление Красной Армии. Они позволили многим людям бежать на запад. В товарищеском кругу мы обсуждали обстановку и единогласно пришли к выводу, что надо ехать обратно на юг. Мы покинули Фленсбург в направлении Шлезвига и в гіолдень добрались до Флигерхорста. Нам наконец надоело уходить по дорогам от судьбы. Комендатура в Хорсте разместила нас в бараке. Я настолько устал, что уснул еще до захода солнца.
3 мая
В Берлине все еще идут бои. Слово «капитуляция» сходит с губ с большим трудом.
4 мая
Мы снова сидим у «народного радиоприемника». Верховное главнокомандование вермахта известило: «Бои за имперскую столицу закончены. В беспримерной героической борьбе части всех родов войск и подразделения фольксштурма, верные присяге, оказывали сопротивление до последнего вздоха…»
5 мая
Прекращение огня перед войсками Монтгомери. Во второй половине дня авангард Королевской армии въехал на главную улицу Флигерхорса. Проехали разведывательные бронемашины. Экипажи сидели на машинах и не знали, как им себя вести. Их окружали немецкие солдаты, вооруженные, как и мы. Парни с островов попытались разрядить необычную атмосферу широкими улыбками.
7 мая
Вермахт капитулировал и перед Советским Союзом. В разговоре с товарищами пришли к заключению, что капитуляция перед СССР гораздо противнее, чем перед западными державами.
Одновременно было заявлено, что совместные военные акции западных союзников с Советами должны расцениваться как предательство Европы. Весь размах этих событий охватить было невозможно. Я заметил, что даже у самых словоохотливых среди нас не оказалось слов.
8 мая
Я только что пришел из комендатуры и ступил на порог барака. В проходе стояли солдаты и офицеры. Лица их были серьезны. Я услышал голос диктора по радио:
«С полуночи огонь прекращен на всех фронтах.
По приказу гросс-адмирала Дёница вермахт прекращает борьбу, ставшую бесперспективной. Таким образом, почти шестилетние героические бои завершены…
Германский солдат, верный своей присяге, сделал все для своего народа, подвиги его никогда не будут забыты. Беспримерный подвиг фронта и тыла позднее будет справедливо и окончательно оценен историей.
Подвигам и жертвам немецких солдат на земле, в воде и в воздухе и противник не откажет в уважении.
Поэтому каждый солдат может по праву и гордо сложить оружие и в тяжелейший час в нашей истории может храбро и уверенно приступать к работе во имя вечной жизни нашего народа.
Вермахт помнит в этот час о своих товарищах, оставшихся перед противником.
Погибшие обязывают к безусловной верности, подчинению и дисциплине перед лицом неисчислимых ран истекающего кровью отечества».
Чтение последней сводки вермахта было завершено. Установилась гнетущая тишина.
Лейтенант рядом отвернулся — у него были мокрые глаза. Я тоже едва сдерживал чувства. Ефрейтор напротив молча смотрел на меня. Мне показалось, что он меня просто не видит. Лицо его ничего не выражало.
