Борис Харитонов - Особое задание
Группы натасканных в этом деле солдат побежали в разные стороны — в каждый двор одна группа. Начался обыск. Отовсюду раздавались крики людей, яростный лай собак, кудахтанье перепуганных кур.
На чердаке у Ирасека все прильнули к щелям в крыше, наблюдают за тем, что происходит на дороге. Иван Сапко перебежал к другой стороне крыши, посмотрел в поле, в сторону железной дороги. Там по лугу протянулась цепь солдат. В руках пулеметы, винтовки.
Никто из села уже не сможет выйти незамеченным.
В отверстии лаза на чердак показалась голова старого Ирасека.
— Хлопцы, село окружено. Немцы ищут вас. Всюду повальный обыск. Выход запрещен. Что будем делать?
Взгляды всех невольно остановились на Лобацееве. Он здесь старший, он командир, он должен найти выход..
— Будем наблюдать, — отдает он команду. — Приготовиться к бою и наблюдать.
Снова все прильнули к щелям в крыше.
Медленно текут минуты, каждая из них кажется вечностью. А сколько их, этих минут, осталось до смерти? Чем все это кончится?
— Сергей, сюда идут немцы, — громким шепотом сообщил Веклюк из дальнего конца чердака.
У каждого снова, который уже раз в этот день, болезненно сжалось сердце, Идут немцы! Вот оно, началось!
Лобацеев бросился к Веклюку. Вместе с ним прильнул к щелке. По лугу от железной дороги к усадьбе шли два немца. Направляются прямо к калитке, через которую ночью пришли партизаны. Подошли, начали стучать прикладами, что-то кричали. Потом один из них пошел вдоль забора. Дошел до угла, посмотрел на улицу села, увидел у пруда машину Фойштеля, группу офицеров возле нее. Бегом вернулся к оставшемуся у калитки, и оба пошли назад лугом к железной дороге.
Лобацеев посмотрел вниз, в огород. Там жена и дочка Ирасека делали вид, что заняты, что полют грядки, не разгибаясь.
Проходит еще час. Вдоль села медленно проезжает большая крытая серая автомашина с медленно вращающейся рамочной антенной над металлическим кузовом. Радиопеленгатор. Ищут партизанскую радиостанцию.
Возле машины Фойштеля собралась группа офицеров. Сюда то и дело подбегают связные с донесениями и снова убегают в село.
Вдруг — громкий стук с улицы в ворота. Ирасек сидит в доме. Он слышит, конечно, этот стук, по почему-то не идет открывать.
Грохот прикладов в ворота усилился. Жена Ирасека замерла на грядке с пучками травы в руках, не в силах сдвинуться с места. Марта, бледная от волнения, пошла открывать. Во двор с недовольными криками вошла группа до зубов вооруженных фашистов.
Партизаны приготовились к последнему бою. Двое со взведенными автоматами и приготовленными гранатами залегли возле лаза на чердак. Сапко и Веклюк пристроились у маленького оконца, чтобы при первых выстрелах там, у лаза, открыть огонь по кучке офицеров возле черного лимузина.
Трое немцев вошли в дом, остальные остались во дворе.
Через несколько минут во двор вышли и те трое. Вместе с ними Ирасек и Марта. Все направляются к воротам, на улицу. Ушли. Что это значит?
В щель видно, как Ирасека подвели к группе офицеров. Один из офицеров что-то говорит с ним. Потом подошла большая группа солдат, и Ирасека не стало видно.
Через некоторое время снова скрипят ворота. Во двор входит одна Марта. Запирает ворота. Медленно идет по двору. Подходит к лестнице, ведущей на чердак, что-то тихо говорит.
К лазу подползает Томаш. Внимательно слушает.
Все собрались возле него: «Что она сказала?»
— Говорит, что отца арестовали. В хате у Маклакова немцы захватили двоих. Больше всего ищут возле школы, — медленно объясняет Томаш.
Все в тревоге. Кто те двое? Вероятно, майор и Богданов. А может быть, Жеребилов? Что будет с Ирасеком? Будут его мучить? Выдержит или выдаст?..
Ни на один из вопросов нет ответа.
Снова слышится стук в ворота. Марта идет открывать. Вошли несколько солдат. Что-то говорят Марте. Та пошла в дом. Вернулась с ведерком молока и корзиночкой булочек.
Боже, как немцы набросились на булки! Рвут одни у других из рук молоко. В несколько минут выпили все. Марта принесла еще. Выпили и это. Ушли.
Томаш высказывает свою догадку относительно ареста Ирасека. После смерти Маклакова Ирасек выкупил у общины его хату и участочек земли. После того, как там кого-то сегодня захватили, немцы решили арестовать Ирасека, так как он является теперь хозяином хаты.
Подбегает Веклюк.
— Сергей, — возбужденно шепчет он, — оцепление вокруг села снимают!
Немцы из оцепления группами идут к селу. Что это значит? Конец облавы или?..
Гитлеровцы на дороге собираются возле автомашин. Садятся в автомашины и уезжают…
Партизаны на чердаке сидели молча. Сил уже не было, — только теперь сказалось страшное нервное напряжение.
Через некоторое время на чердак пришел Ирасек. Его отпустили. В хате Маклакова кого-то задержали. По-видимому, Васю Жеребилова.
…Иозеф Киттлер вернулся из Рыхнова поздно вечером 10 апреля. Не заезжая домой, проехал лесом прямо к селу Рзи, надеясь застать в домике Маклакова кого-либо из партизан, связаться со мной и передать срочные сведения.
В наступившей темноте подошел к опушке возле домика. Здесь остановился. Долго наблюдал.
В домике было тихо. Чем-то завешенные изнутри окна не пропускали света. Вдруг Киттлер заметил сверкнувший в той стороне огонек сигареты. «Кто-то из партизан курит на посту», — подумал он и, придерживая руками велосипед, двинулся по тропинке.
На куче соломы, сложенной возле стенки сарая, рассмотрел фигуру человека. Тот сидел, повернувшись в сторону села, изредка затягивался сигаретой и не замечал Киттлера.
— Добрый вечер! — окликнул его Иозеф.
Человек вздрогнул, вскочил на ноги, громко, испуганным голосом крикнул «Хенде хох!» и больно ткнул в грудь Киттлера стволом автомата.
«Засада!» — молнией промелькнула страшная догадка. Киттлер поднял руки. Велосипед с грохотом упал на землю. Из-за сарая выскочили еще трое, бросились на Киттлера, сбили с ног и, плотно зажав ему рот, втащили в избушку.
В бледном свете керосиновой лампы Киттлер рассмотрел двух сидящих справа в углу офицеров. Один из них поднялся, шагнул навстречу. Два белых зигзага и серебристые квадратики сверкнули на черных петлицах.
«Эсэсовец. Гауптштурмфюрер», — успел только отметить про себя Киттлер, как страшный удар кулаком в лицо отбросил его к стенке.
Толстые очки вдребезги разлетелись, осколок стекла врезался в бровь, кровь залила глаза.
— Вер бист ду? Партизан? — медленно, как бы издалека, дошел до его сознания первый вопрос гитлеровца.
Киттлер тряхнул головой, открыл глаза и, как сквозь розовый туман, увидел еще одного человека. Избитый, окровавленный, сидел он за столом возле стены. Это был Вася Жеребилов. Руки его были положены на крышку стола, и в каждую из них был вбит штык…
— Я учитель из села Горные Елени, — медленно, обдумывая каждое слово, заговорил Киттлер по-немецки, сознавая, что от того, что он сейчас скажет, зависит его жизнь. — Я приехал к пану Маклакову купить яичек. У пана Маклакова много кур и всегда…
— Маклаков давно сдох! — заорал эсэсовец. — Ты пришел на связь к Крылову. Где сейчас Крылов?
— Какой Крылов? Я приехал к пану Маклакову. Я не знал, что он умер, — твердил Киттлер.
Тщательный обыск ничего не дал. Кроме бумажника, в котором были только паспорт, фото жены с сыном на руках и несколько десятков оккупационных крон, в карманах Киттлера ничего не было. Он был очень осторожен и никогда не делал никаких записей, всецело полагаясь на свою память.
В сенях солдаты осматривали велосипед Киттлера. Один из них внес в комнату пустой кожаный портфель, снятый с багажника. Иозеф подкрепил свою версию объяснением, что в портфель он собирался упаковать купленные яички.
Гауптштурмфюрер ткнул в руки Киттлера маленький, сшитый из ученической тетради блокнот, весь исписанный химическим карандашом, и приказал перевести, что там написано.
Это был дневник Жеребилова. Иозеф полистал странички дневника и вернул его гитлеровцу, заявив, что он не знает русского языка.
Учителя поставили в угол, лицом к стене, и снова принялись за Жеребилова.
Это, собственно, был не допрос, так как никто из немцев не говорил по-русски. Это было дикое, зверское издевательство над человеком.
Слушая страшную возню за спиной и редкие стоны Васи, Киттлер обливался холодным потом. Он был ошеломлен несгибаемым мужеством, силой духа этого человека.
Казалось, не будет конца этой ужасной ночи, но и ей пришел конец.
На рассвете Жеребилова и Киттлера отвели на станцию Замрск и с первым поездом отправили в Хрудим, в управление хрудимской охранной полиции. Туда же вскоре прибыл шеф пардубицкого гестапо штандартенфюрер СС Ганс Фрич. Еще бы — впервые в руки пардубицких гестаповцев попался живой партизан!
