Иван Золотарь - Записки десантника
Татьяна встретила незнакомую девушку сухо, неприветливо: по-прежнему она опасалась провокации со стороны гестапо. Но когда Троян выразила желание поговорить с ней по важному делу наедине, Калита взволновалась. Она вообразила, что это опять от Рыдневского и что уж теперь-то она установит надежные, прочные связи с партизанами…
Но никакой записки у Нади не было. Она просто начала с того, что назвалась студенткой медицинского института, что муж Татьяны был ее преподавателем, и в подтверждение показала студенческую зачетную книжку с подписью Калиты. Да и сама Татьяна смутно, припомнила лицо студентки.
— Так что же вы от меня хотите? — спросила она.
— Я хотела бы поговорить с вами откровенно, — ответила Надя и повела общий разговор о зверствах фашистов, о страданиях советских людей, об успехах советских войск на фронте, о смелых действиях партизан в тылу врага и т. п.
Когда речь зашла о партизанах, Татьяна насторожилась — «вот оно, главное!». И задала Наде несколько вопросов о действиях народных мстителей. Надя просто и искренне ответила на все вопросы, причем привела такие подробности, в подлинности которых сомневаться было нельзя. И Татьяна больше не сомневалась. Она прямо спросила Надю:
— Вы от Рыдневского, из бригады «Штурмовая»?
— Нет, — ответила та, — я из бригады Дяди Коли и пришла к вам для связи. Вы работаете у Кубе?
— Нет, я уже больше там не работаю, — ответила Татьяна.
В лице Нади промелькнуло разочарование.
— Ну, тогда у нас с вами ничего не выйдет, — с явным сожалением ответила она после небольшой паузы и стала собираться уходить.
Татьяна испугалась. Потерять так долго ожидавшуюся возможность установить связь с партизанским отрядом! Нет, на этот раз она не упустит случая.
— У Кубе работает моя близкая подруга Елена Мазаник. Она давно ищет связи с партизанами. Если хотите, я познакомлю вас с ней.
Надя обрадовалась — значит, есть все-таки возможность! Конечно, она просит свести ее с Мазаник. Условились о времени и месте новой встречи, и Троян ушла.
Татьяна в тот же день встретилась с Еленой и рассказала ей о своем разговоре с партизанской разведчицей.
— Ты хорошо знаешь эту девушку? Веришь ей? Не подослана она гестапо? — с волнением спрашивала Лена подругу.
— Лично я не сомневаюсь в ее искренности, доверяю ей, но надо, конечно, быть осторожной и не сразу раскрывать свои намерения, — посоветовала Татьяна.
— Ну, будь что будет, — решилась Лена. — Присылай.
Подруги договорились, что Лена будет ждать партизанку у ворот своего дома и, когда та подойдет, должна спросить: «Не найдется ли у вас продажной водки?». В ответ Лена скажет: «Есть одна бутылка».
В назначенный час Надя была у дома Мазаник и после обмена условленными фразами была приглашена в квартиру. Тут, один на один, Елена спросила гостью сухо:
— За чем пожаловали?
— Не за водкой, конечно, — быстро ответила Надя, — Вам, очевидно, сообщила ваша подруга о цели моего прихода? Согласны вы сотрудничать с партизанами?
Выпалила и сама испугалась своих слов. «Если за стеной засада, — мелькнула мысль, — то конец!». Но в комнате по-прежнему были только они вдвоем, и Надя овладела собой. Поудобней усевшись, она стала ждать ответа.
А Лена была ошарашена словами незнакомки. Она не ожидала, что та сразу же заговорит напрямик. В душу начало закрадываться сомнение — не подослана ли? Что ей ответить? Сказать прямо «да»? Но если она подослана — значит, виселица. Ответить «нет» — можно упустить случай, которого она так долго ждала.
— Вы смелая девушка, — произнесла, наконец, Лена и, поколебавшись с минуту, добавила: — Я согласна… Нет, давайте встретимся еще раз, я должна все обдумать.
Лене казалось, что она, следуя совету Татьяны, не выдала своих намерений. Но Надя уловила главное.
— Значит, согласна? — подхватила она, переходя сразу на «ты». — Тогда давай договоримся о новой встрече. Ты, конечно, обдумай все хорошенько, а я должна доложить о нашем разговоре своему командованию.
«Доложить? — это слово обожгло Лену. — А что если ты доложишь об этом гестапо?» Она с волнением прошлась по комнате, потом подошла к буфету, достала с полки бутылку водки и, подавая ее Наде, сказала:
— Вот возьми. В случае чего, запомни: купила у меня водку, и больше я ничего не знаю. А если все будет благополучно, передай ее своему командиру. Это из личного буфета Кубе.
Назначив день и час следующей встречи, женщины распрощались.
Надя без особого труда выбралась из города, встретила своих «телохранителей» и ликующая возвратилась к нам в лагерь под Смолевичи. Выслушав ее взволнованный доклад, взволновались и мы с Рудаком: ведь это начало осуществления нашего плана? Правда, впереди еще много трудностей, но главное сделано: найден подход к логову палача белорусского народа.
Глава пятнадцатая. В Борисов
Из Борисова стали поступать тревожные вести. Первую принесла мать Люси Чоловской, Мария Гавриловна, которую вывел из города разведчик Носов. Двое суток добиралась Мария Гавриловна со своими детьми — годовалым Сашей и пятилетней Ирой — до нашей летней базы под Смолевичами. Из ее рассказа мы узнали, что гестапо усилило свою активность в городе.
Спустя два дня к нам неожиданно пришла Нюра Орловская, еле спасшаяся от опасности, а еще через сутки примчался Чернов. Оказалось, что после бегства из города Люси и ее матери все, кто посещал их квартиру, подверглись преследованию со стороны гестапо. Мы поняли, что уход Люси привел в ярость ее незадачливого «ухажера» Берке и он решил отыграться на тех, кто был связан с разведчицей.
Нас очень тревожила также судьба Алехновича и Касперовича, на которых мы строили свой план по захвату в качестве «языков» Нивеллингера и Кёринга. Чтобы выяснить, не угрожает ли нам здесь провал, мы послали в Борисов группу Качана, строго-настрого наказав быть как можно осмотрительнее.
«Надо бы мне самому сходить в Борисов и на месте изучить обстановку», — подумал я. Мысль эта все настойчивее стала преследовать меня, и я решил поделиться ею с Рудаком.
— Это, пожалуй, верно, — согласился Володя, — но идти туда надо не вам, а мне, потому что я знаю дорогу, до войны много раз бывал в Борисове, и мне знакомы там все улицы и переулки. Вы же ни разу там не бывали, а мало ли что может случиться.
Доводы его были убедительны, и все же мне хотелось сходить в Борисов самому. Вопрос этот неожиданно решился в мою пользу после возвращения из города молодых разведчиков.
Борис доложил, во-первых, что Никифор и Казимир живы-здоровы и никакой слежки за ними пока не установлено; во-вторых, что Болдырев настойчиво просит о встрече с кем-нибудь из руководителей штаба бригады для передачи важных сведений. Это заинтриговало меня, и я передал просьбу Болдырева Лопатину. Вскоре комбриг сам приехал к нам на временную базу, и мы подробно обсудили этот вопрос. Еще раз расспросили Федотова о Болдыреве, и тот, тепло отозвавшись о нем, высказал мнение, что старик хочет смыть позор плена и делает это как может. Аналогичное мнение высказал и Петр Иванович, встречавшийся с Болдыревым в прошлый раз.
Мы снова проанализировали письменные ответы Болдырева на мой вопросник. Они, безусловно, были правдивыми и содержали ценные для нас сведения.
— Ну что ж, рискни, — сказал Лопатин. — Хорошенько все продумай, подготовь. Пойдешь не один, с группой Качана. Эти хлопцы тебя не подведут.
Готовился я к выходу в Борисов очень тщательно. Рудак и Александров снабдили меня поддельным немецким паспортом; несколько дней я изучал по карте расположение улиц Борисова, знакомился с повадками гитлеровцев при встречах с советскими мирными людьми; подобрал для себя новый штатский костюм, сшитый по последней моде из заграничного материла, шляпу, туфли; соответственно одел Качана, Капшая, Ржеуцкого и Федотова, которого я брал для установления связи с Болдыревым, и 13 августа мы вышли с базы.
Первые пять километров прошли очень быстро, одним рывком. Около села Сутоки переправились через реку Гайну, миновали села Антополье, Юрьево и вышли на Юрьевский тракт, пролегавший по просеке высокого соснового леса.
День выдался жаркий. Разведчики шли быстро, но когда за нашей спиной осталось километров двадцать и нам пришлось свернуть с просеки, движение замедлилось. Надо было пробираться сквозь густые заросли по еле приметной тропинке, царапаясь о шиповник, обжигаясь высоченной крапивой. В полдень мы вышли на большой заливной луг, упиравшийся в озеро с сильно заболоченными берегами, и тут сделали привал. Все шло хорошо.
К вечеру мы выбрались на шоссе Большое Стахово — Борисов и справа услыхали лай собак.
— Овчарки, — пояснил Николай, заметивший мою настороженность. — Это в военном городке Ледище. Там их с полсотни.
