Гюнтер Бломертц - Откровения пилота люфтваффе. Немецкая эскадрилья на Западном фронте. 1939-1945
Но вторая мысль порождает более осмысленную реакцию. Я срываю с себя ремни безопасности и пытаюсь выпрыгнуть. Но мою левую ногу придавило. Я не могу выпрыгнуть, а значит, мне суждено сгореть заживо! Только сейчас до меня доходит смысл создавшейся ситуации. Я кричу от отчаяния и боли – единственный раз. Затем поворачиваюсь в сторону и сжимаюсь. От мысли о надвигающейся гибели меня трясет. Фактически эта мысль почти затмевает дьявольскую боль от ожога.
Тем временем самолет несется к земле. Я знаю, что с каждой секундой приближаюсь к ней метров на двести. Ревущее пламя прогрызает себе путь все ближе к моему телу. Левой рукой я закрываю лицо, но зажатая нога, судя по ощущениям, уже превратилась в угли. С ужасом и любопытством я жду конца. Удар приближается… сейчас… сейчас. Мой мозг готов взорваться от напряжения. Смерть уже обхватила меня холодными руками. Так тому и быть.
– Теперь я погиб. Я выполнил свой долг. – Я произношу эти слова громко и твердо. Они придают мне немного спокойствия и уверенности. Я думаю о Даниэль, потом о себе. Проблеск надежды вспыхивает во мне, как светящаяся искорка.
Снова изо всех сил я пытаюсь высвободиться. Я вырвусь… я должен жить! Даниэль – смысл моей жизни! Я сам поражен той энергией, с которой пытаюсь вырвать зажатую ногу. Мое колено вывернуто. Левый тазобедренный сустав, кажется, медленно ломается. Но наконец нога свободна.
И все же после всех моих достижений мучительный вопрос остается. Когда произойдет удар… и взрыв? Успею ли я что-нибудь сделать? Приложив все силы, я выталкиваю себя из кресла. Это можно сделать только очень медленно, собрав силу воли. Я все еще прикреплен к самолету и не знаю, как освободиться от него. В этом пламени невозможно открыть глаза. Мне кажется, что больше удерживать смерть не удастся.
А потом мгновенный рывок воздушных потоков сбрасывает меня.
Я падаю – один, свободный от горящего монстра! Обжигающее пламя и боль утихли. Их место заняло ощущение благословенного счастья. В какое-то мгновение я вижу землю, дерево – ужасно огромное! Всего несколько секунд до того, как я встречусь с землей! Я контролирую себя достаточно, чтобы дернуть кольцо парашюта, но не достаю до него. Руки вытягиваются под напором воздуха.
Мои чувства наматываются на воображаемую катушку. Но я выживу. Я выживу. Дрожа, я каким-то образом добираюсь до кольца и из последних сил дергаю за него. Ремни рывком врезаются в мои бедра.
Вокруг мирная тишина, и я плыву. Я еще не могу в это поверить, но, подняв голову, вижу белый шелк парашюта, вздымающийся надо мной на фоне ярко-синего неба, немного порванный в нескольких местах.
Несколько секунд спустя я тяжело падаю на поле, скидываю парашют и тяжело поднимаюсь. Запах горелого фосфора все еще стоит в ноздрях. Он смешан с запахом горелого мяса. Я оглядываю себя. Мой летный костюм превратился в обуглившиеся тряпки. Руки и ноги в крови, обожженные, с висящими лоскутами кожи и капающим с них расплавленным жиром.
На что же похоже мое лицо? Жаль, что у меня нет маленького зеркальца. Я больше не чувствую боли и знаю только одно: несмотря на то что огромная опасность угрожала мне всего тридцать секунд, я стал старше на несколько лет.
С усилием я кричу «привет» стоящему вдалеке крестьянину, и мой голос звучит тонко и слабо, как у человека, зовущего на помощь во сне. Забавно, что он такой немощный. Кажется, крестьянин меня услышал и бежит ко мне. Да, он из этого мира. Это я прибыл из другого.
Над крышами деревень и городов начинают звонить колокола. Сначала кажется, будто они звонят по моему погибшему другу. Но я понимаю, что на самом деле они возвещают мир и новую жизнь.
Когда орудия Второй мировой войны, наконец, замолчали, немецкие летчики разделили судьбу каждого солдата. Они ждали за колючей проволокой лагерей для военнопленных на своей или чужой земле, бродили в поисках нового смысла жизни. Многие из них получали отказы у ворот университетов, дверей магазинов, контор и фабрик. Что летчики умели делать?
И тогда они снова смотрели на облака – их естественное окружение. Но только нескольким из них в других странах удалось вернуться в небо, в это однородное пространство, в котором нет указательных столбов.
До сих пор, когда самолет проносится по небу или перелетные птицы устраивают схватки с осенними ветрами под грязными серыми тучами, немецкие летчики со сломанными крыльями замирают на земле. Они тоскуют по облакам и страстно стремятся в небо.
Примечания
1
Томми – прозвище английских солдат.
2
Внимание, внимание! (нем.)
3
«Спитфайр» – английский истребитель.
4
1 ярд = 0,91 м.
5
1 фут = 0,3 м.
6
«Тандерболт» – американский тяжелый многоцелевой истребитель.
7
«Мародер» – так называли американский средний бомбардировщик «В-26».
8
«Аист» – связной или разведывательный самолет.
