Эдуард Володарский - Штрафбат
— Девки, вы с ума посходили! Майор помирает! Пал Палыч орет, как припадочный!
Медсестер как ветром сдуло. В палате стало тихо.
— Вот так, ребята, — вздохнул раненый с загипсованными ногами и отложил гитару. — Так оно всегда — где жизнь, тут она рядышком и смерть…
— Что за майор-то? — спросил Савелий.
— Танкист. Командир полка. Восемь ранений и обгорел весь. В бою шесть танков лично сжег, — сказал другой раненый. — Говорят, к Герою представили…
Савелий проснулся ночью от негромкого шороха. Раненые спали, и один тихо стонал во сне. Савелий присмотрелся и увидел, как между кроватями к двери осторожно движется фигура Бредунова.
— Ты куда? — шепотом задал глупый вопрос Савелий и получил такой же ответ:
— На кудыкины горы чертей ловить… — Бредунов обернулся в дверях, прошептал: — Хочешь, давай на пару?
Савелий Цукерман секунду раздумывал, потом откинул одеяло, схватил фланелевые пижамные брюки, согнувшись в три погибели, принялся натягивать штанину на загипсованную ногу…
Светлана сидела у постели тяжелораненого. Светил подслеповатый ночничок, на коленях девушки лежала раскрытая книга. Она дремала, уронив голову на грудь, чуть откинувшись на спинку стула. Раненый лежал под капельницей, забинтованный как кокон, даже лица не видно — одни глаза да щель вместо рта. От обеих рук тянулись резиновые трубки к банкам с цветными растворами, укрепленными на высоких штативах. Палата была маленькая, на двоих, но лежал в ней только один человек. Командир танкового полка.
Стараясь ступать потише, Савелий вошел в палату, медленно приблизился к спящей. Девушка очнулась, испуганно посмотрела на него. Он прижал к губам палец, улыбнулся. Она осуждающе покачала головой, но прогонять не стала.
Савелий взял другой стул, осторожно поставил рядом, сел, отставив в сторону несгибающуюся загипсованную ногу. Спросил шепотом:
— Это тот самый?
— Какой тот самый? — так же шепотом переспросила Светлана.
— Ну, танкист… Герой Советского Союза?
— Он еще не Герой… его только представили… Представляешь, его танки пошли в атаку, попали под немецкую батарею и повернули назад, — начала горячим шепотом рассказывать девушка. — Так он сел в командирский танк, поднял красное знамя и пошел им навстречу… И остановил их. И снова повел в атаку. А тут немецкие танки вышли. И начался встречный бой… Так он в этом бою шесть немецких танков подбил, представляешь? И немцы назад повернули. А его полк — за ними! Всех уничтожили, представляешь? И батарею артиллерийскую с землей сровняли. И фронт прорвали…
Савелий смотрел на наглухо забинтованное тело человека, судорожно пытаясь проглотить комок в горле. Капельки воздуха медленно пробирались по резиновым трубочкам — майор был еще жив.
— Какие люди воюют… представляешь? — Светлана наклонилась к самому лицу Савелия, и книга, лежавшая у нее на коленях, соскользнула на пол, захлопнулась. Большими кроваво-красными буквами на ней было написано: «Как закалялась сталь».
Савелий перевел взгляд на книгу и все молчал.
— Тебя в армию сразу после школы забрали? — тихонько спросила Светлана.
— Почему забрали? — наконец очнулся Савелий. — Я сам пошел.
— Добровольцем?
— Ну да…
— Молодец, — улыбнулась Светлана. — Ты знаешь, о чем я все время думаю? Если человек таким героем в бою оказался, значит, он всегда героем был, правда? Только он жил среди нас, а мы не замечали, что он герой.
— Не знаю…
— Но ведь если человек не герой, он не может вдруг в одну секунду стать героем? — Она смотрела на него широко раскрытыми глазами, в которых застыл мучительный вопрос.
— Не знаю… — повторил Савелий, все так же глядя на забинтованного танкиста, потом с трудом оторвал взгляд, посмотрел на Светлану. — Слушай, чем твоя голова забита, а? Такая красивая, молодая девушка… Тебе о любви мечтать надо, стихи читать…
— Какие стихи? Какая любовь? — с искренним недоумением посмотрела на него Светлана. — Ты вообще соображаешь? Война идет…
Савелий хотел еще что-то сказать, но только вздохнул и опустил голову.
— А за что ты в штрафбат попал? — вдруг спросила Светлана.
— Долго рассказывать…
— Наверное, струсил, да? — с беспощадной прямотой продолжала спрашивать медсестра.
— Да… струсил… — кивнул он, не поднимая глаз.
— Эх, ты-ы… — Она с сожалением покачала головой. — А я-то подумала…
— Что ты подумала? Что я украл что-нибудь? Или девушку изнасиловал?
— Подумала, что ты… приказ не выполнил. У нас лежал один такой штрафник. Командир батальона. Его полку приказали отступать, а он приказ не выполнил, остался на рубеже обороны. Его за это разжаловали, в штрафбат отправили. Вот он для меня — герой.
— Небось весь батальон положил этот герой, — усмехнулся Савелий.
— Ну, ты бы, конечно, еще до приказа отступил, — съязвила Светлана.
— Бывает так, Светлана: лучше отступить, чтобы потом хорошо ударить, — сказал Савелий и схватился за голову. — Боже мой, о чем мы говорим? О чем говорим?
И вдруг забинтованный майор зашевелился, закашлялся, делая руками судорожные короткие движения. Светлана вскочила, бросилась к кровати, наклонилась к раненому.
— Что, Андрей Витальевич? Вам хуже?
— Про что ты с парнем говоришь, дуреха? — прохрипел комполка. — Ты что, старуха, что ли? Совсем спятила, девка? — Его черные блестящие глаза в упор смотрели на медсестру, запекшиеся губы кривились в улыбке.
— А я думала, вы без сознания… — Светлана счастливо улыбнулась. — А вы все слышали?
— Конечно… Эй, малый… ты кто, рядовой?
— Сержант, товарищ майор.
— Поди сюда, — приказал майор.
Савелий встал, подковылял к кровати, наклонился над майором. Тот несколько секунд смотрел на него, спросил:
— А за что все-таки в штрафбат попал? Только правду, сержант.
— Да так… — нахмурился Савелий. — С командиром роты подрался.
— Ого! За что ж это?
— Жидом обозвал.
— Молоток… — с хрипом выдохнул майор. — За такое скотство морду в кровь бить надо. Слышь, Светка…
— Да, да, Андрей Витальевич… — отозвалась медсестра.
— Молодец твой парень. Помяни мое слово, героем будет… — И комполка снова чуть улыбнулся, и черные глаза его весело смотрели на Савелия и Светлану. — Тебя как звать?
— Савелий.
— Наклонись-ка поближе, Савелий, — шепнул комполка и громче добавил: — А ты отойди, Светка, у нас мужской разговор.
Светлана пожала плечами, состроила рожицу, дескать, не очень-то и надо, и отошла от кровати, отвернулась к окну. А Савелий наклонился совсем близко к лицу майора.
— Ты не тушуйся, парень… — с присвистом зашептал майор. — Ты атакуй, понял? Тут буря и натиск, понял?
— Понял, — кивнул Савелий.
— Действуй, сержант… — опять с трудом улыбнулся командир полка и вновь позвал. — Светлана!
— Я здесь, Андрей Витальевич.
— Я спать буду. Чего тебе тут сидеть? Иди погуляй…
— А дежурная придет? Она ж меня прибьет, — испугалась Светлана.
— Ничего, я ей скажу…
— Видишь, Света, командир полка сказал, что я молодец и будущий герой.
— Ой, держите меня, а то упаду — герой… — насмешливо протянула Светлана.
— Так командир полка сказал, — развел руками Савелий. — Ты ведь его очень уважаешь?
— Ладно, пойду я. А то, не дай бог, ему хуже станет. У тебя правда сегодня день рождения?
— Да вранье, конечно, — улыбнулся Савелий. — Пришел капитан Бредунов, ну и со знакомством выпили… — Савелий нахмурился. — Хотя мы с ним давно знакомы.
— Я так и подумала.
Они стояли в скверике недалеко от входа в госпиталь — трехэтажного бревенчатого здания с освещенными окнами. Вокруг была ночь, где-то рядом ровно и мощно работала дизельная установка. Яркое звездное небо раскинулось над землей. Мерцающий голубой свет исходил от звезд. Подняв голову, Светлана смотрела на небо.
— Где-то там горит моя звезда — и твоя… Мама говорила, у каждого человека есть в небосводе своя звезда…
— О-ой, нога что-то… — вдруг тихо простонал Савелий и медленно опустился на скамейку, у которой они стояли, стал тереть загипсованную ногу ладонями.
— Что? Что такое? — испугалась Светлана, присела рядом, наклонилась к ноге. — Ты, наверное, резко повернул ногу, а у тебя кость раздроблена — могли осколки сместиться.
— Откуда ты все знаешь? — улыбнулся Савелий.
— Как откуда? Я же медучилище перед самой войной кончила…
Савелий вдруг обнял ее за плечи и поцеловал в губы, крепко прижав к себе. У девушки перехватило дыхание, она попыталась было сопротивляться, но через секунду сдалась, и вот уже ее руки обвили его шею, пальцы ерошили густые черные волосы… Наконец долгий поцелуй кончился, они чуть отодвинулись друг от друга и разом глубоко вздохнули.
