Нгуен Тхи - Линия фронта прочерчивает небо
Лыонг нажал на гашетку, и ему почудилось, будто он ударил янки в затылок и швырнул его вниз. Красные трассы вонзились в крылья и фюзеляж разведчика.
Брызнули осколки металла и пластмассы. Перерубленное крыло замелькало в воздухе. Вспыхнуло пламя, перемешанное с черным дымом, и РБ-66 камнем рухнул на высившиеся внизу горы.
Лыонг рванул машину вверх, но все-таки успел разглядеть два раскрывшихся купола парашютов, потом рядом с ними — третий.
«Значит, трое сволочей выпрыгнули…»
— Чыонг-шон! Чыонг-шон![7] — закричал Лыонг. — Пусть их сразу возьмут за глотку!
— Двадцать четвертый! Быстрей — правый разворот! Быстрей — правый разворот!
Услыхав голос Шау, Лыонг резко повернул штурвал и выжал педаль. Машина, содрогнувшись всем телом, метнулась в сторону. И тотчас за хвостом у нее сверкнула яркая огненная полоса.
«Ракета! Зашли в хвост!..»
Он резко потянул на себя штурвал. На плечи, на грудь, на все его тело обрушилась тяжкая медная стена. Перед глазами заплясали светляки. МИГ с раздирающим уши свистом стремительно развернулся. Вереницы туч, синее небо, горы и зеленые полотнища леса наперегонки закрутились в призрачном хороводе.
Сверкнула еще одна пролетевшая мимо ракета.
Затем справа промелькнул остроносый «фантом». Он на максимальной скорости круто уходил вверх, уже сам спасаясь от мерцавших ракет, шедших следом за ним.
Секунду спустя Лыонг увидал машину Шау. Словно выгнувшись от напряжения, МИГ вертикально набирал высоту, преследуя американца. Шау дал по янки еще один ракетный залп.
«Это Шау только что спас меня!..»
МИГи приняли бой с «зелеными мухами», пришедшими на смену только что уничтоженного разведчика. Лыонг держался следом за Шау, прикрывая его сзади.
Внезапно он увидел еще одного «фантома», заходившего им в хвост.
Впереди, на фоне облаков показались две черных черточки — новая пара «фантомов».
— Двадцать второй! Слева три Ф-4!
Известив ведущего, он устремился навстречу противнику. Позади, высоко над Лы-онгом, Шау делал вираж, прикрывая своего друга.
Трое американцев на этот раз, опасаясь нападения, были осторожны и четко держали строй.
Шау и Лыонг кружились каруселью, надежно прикрывая друг друга. Поэтому и МИГи, и вражеские машины, так и не открыв огня, промчались, едва успев разглядеть друг друга.
— Тханг-лаунг!... Хонг-ха! Хонг-ха!...[8] «Земля» приказывала возвращаться. Лыонг покосился вниз. Далеко-далеко с земли, над лесом, там, где упал сбитый им разведчик, поднимался черный столб дыма.
Парашютов не было видно. Янки, наверное, приземлились и скорее всего попали в руки ополченцев.
Шау вел Лыонга «домой» безопасным путем на небольшой высоте над позициями наших зенитных батарей.
Когда МИГ Лыонга добежал до конца бетонной полосы и, замедляя ход, покатил за ведущим, приземлившимся чуть раньше, летчик вдруг почувствовал, как его прошиб пот…
Подъехали два грузовика-тягача с техниками в кузовах. Нго стоял во весь рост, широко улыбался и махал Лыонгу рукой.
Шау, все еще сидевший в кабине, снимал маску. Лыонг выключил двигатель. Несколько секунд он просидел молча, не шевелясь.
«Дико хочется пить! Шлем и костюм, наверное, окаменели!..»
Он снял маску, расстегнул пряжку шлема под подбородком и перевел дух. Потом толчком откинул стекло кабины, встал и, улыбаясь, помахал друзьям. По покрасневшему лицу скатывались капельки пота, одежда прилипала к телу.
III
В тот день, когда Лыонг получил отпуск, стояла ужасная жара. Покрытая красной пылью дорога, казалось, вела прямо в огненную печь. Но он невозмутимо крутил педали, отмеряя версту за верстой. Под вечер, когда солнце начинало уже клониться к закату, наконец показалось озеро, зеркальная гладь которого переливалась между холмами, поросшими развесистыми деревьями. Дальше, за озером, высились горы.
Сердце его гулко забилось. Озеро как бы преобразило окрестный пейзаж, но он все равно узнал эти холмы, похожие на лежащего слона, и колючие бамбуковые заросли вокруг деревушек, разбросанных по склонам предгорий.
«Да, это Киеу-шон!.. Дом стоял тогда у самой дороги, вон там, где начинаются холмы… Кто мог подумать, что именно здесь я буду сегодня разыскивать свою сестренку Дао!…
…В войну, — продолжал думать Лыонг, — мама эвакуировалась с нами в эти края. Мне только исполнилось одиннадцать, а Дао — семь. Соседи построили нам хижину из бамбука, где еле встала швейная машина и широкая деревянная лежанка. Не успели отпраздновать Тет, как и сюда нагрянули каратели…»
Он глядел не отрываясь на выплывавшие издалека холмы, и в памяти оживали старые воспоминания…
«Сколько же лет прошло?.. Пятнадцать… нет, пожалуй, шестнадцать!.. Тогда казалось, что лысые эти холмы никак не укрыть! Камни да галька: ничего не растет, кроме блеклой травы и колючек. Руки в кровь сотрешь мотыгой, пока высадишь одно-единственное деревцо маниоки»[9].
«Здорово изменился теперь Киеу-шон!.. — текли мысли. — Целое озеро откуда-то появилось. Помню, еще когда учился за границей, прочитал в «Нян зан», что в Киеу-шоне собрался народ со всего уезда и своими силами построил водохранилище… Вот и увидел его воочию. Смотрел бы и глаз не отводил. Сытые поля полны водой до краев. По бегущим вдоль и поперек каналам играют солнечные зайчики. Девушки, хоть и с ружьями за спиной, идут меж зеленых побегов риса и выпалывают траву… Все переменилось вконец! На бесплодных каменистых холмах поднялись сандаловые деревья и шумят ветвями над самой дорогой…»
Он подъезжал ближе к озеру, и оно становилось все шире и шире. По спокойной его глади бежали отражения облаков. Уже хорошо была видна и плотина. Она высилась как стена между двумя холмами. На берегу, где начиналась плотина, раньше, наверно, стояли дома. Сейчас там торчали обломки кирпичных стен.
«Пожалуй, это «работа» американских бомб, сброшенных сюда в мае. Я услышал тогда по радио о бомбардировке Киеу-шона и неделю места себе не находил, пока не пришло письмо от Дао. Она сообщала, что у них с племянником все в порядке. «Мы втроем с плотиной несокрушимы», — она с детства любит такие шутки!.. Эх, хорошо бы сшибить здесь Ф-105, да чтоб он уткнулся носом прямо в берег озера!…»
Казалось, до места было рукой подать, но дорога все время петляла, и только к вечеру он добрался туда, где жила Дао. Деревушка — несколько редких домиков — приютилась на склоне холма. Лыонг, ведя за руль велосипед, поднялся к самой околице. Тут ему наконец повстречалась живая душа: старуха подметала свой проулок и сносила мусор на курившуюся уже дымом кучу под хлебное дерево.
Он подошел ближе и спросил дорогу. Старуха, маленькая и сутулая, подняла голову, взглянула на него и, ничего не ответив, снова замахала метлой. Решив, что она туговата на ухо, Лыонг повторил:
— Будьте добры, скажите, где дом тетушки Кой?
— А какую Кой вы ищете?
Она перестала мести и опять внимательно посмотрела на Лыонга. И вовсе она не глухая, а просто приглядывается к незнакомцу.
— Почтеннейшая, я ищу свою родственницу, сестру. Она эвакуированная, живет у тетушки Кой.
— А-а… — Старуха еще сильнее сощурила глаза. — Сестру ищете?
— Да. Ее зовут Дао.
— Ну, все правильно… Она недавно вернулась с работы и побежала в детский сад за малышом. Вы пока заходите в дом.
Старуха с интересом оглядела Лыонга. В глазах у нее появились веселые искорки.
— Дао ждет вас не дождется.
Он вошел во дворик, маленький и чистый, где росли несколько арековых пальм. Старуха ковыляла рядом.
— Вы, наверно, устали с дороги? Поставьте велосипед и отдыхайте. Если курите, можно сходить за сигареткой к соседям. Мы здесь одни женщины, курева не держим. Вот беда, и воды-то горячей нет. Может, хотите чаю, я пойду вскипячу воду.
— Да нет, я не курю, и чаю мне не хочется. Вы не беспокойтесь.
— Какое тут беспокойство! У вас, наверно, есть спички? Не пожалейте уж для старухи спичку-другую, а то с соломенным трутом возни не оберешься. Спичек теперь не достать. Сижу весь день дома одна-одинешенька. Сестрица ваша как с утра пораньше поест и уйдет с малышом, так до вечера и не возвращается. А Кой, невестка моя, в полдень заглянет домой на минутку и опять убежит дотемна. Муж ее плотничает в Виет-чи[10] на стройке. Сестра ваша с сыном живут здесь, в первой комнате. Вы вроде давно с нею не видались?
— Давно, почтеннейшая, скоро семь лет. Я уезжал учиться, далеко…
— Знаю, она мне рассказывала. Ведь вы не приезжали, и когда мать померла. О, горе!
Старуха обернулась, поглядела на Лыонга и вдруг засмеялась.
— Вы с сестрой как две капли воды, — высказала она мысль, наверно, давно вертевшуюся на языке.
* * *Комната Дао была пристройкой к трехкомнатному домику с глинобитными стенами и соломенной крышей. У небольшого окна стоял стол из оструганных досок. На нем стопкой лежали книги, стоял термос, старые банки из-под сухого молока, пластмассовые стаканы и чашки и другое добро, которым обзаводятся матери, когда у них маленький ребенок. На уголке стола лежал какой-то круглый желтый предмет величиной с небольшой ананас. «А-а, корпус шариковой бомбы!..» Вплотную к внутренней стене была придвинута бамбуковая лежанка, на ней — рюкзак, чемодан и свернутое одеяло. Этим исчерпывалось все имущество.
![Эльфрида Елинек - Перед закрытой дверью [Die Ausgesperrten ru]](/uploads/posts/books/124800/124800.jpg)
