Коллектив авторов - Свет Победы

Я фильм смотрел не до конца.
Горела кромка небосклона,
И воду пил из Балатона
Боец, похожий на отца…

Я фильм смотрел не до конца…
Когда у этого солдата
Струя венгерского заката
Сквозь пальцы потекла с лица,
Я зал покинул… Во дворе
Стоял у ивы придорожной…
Иначе б крикнул: «Осторожней!..» –
Бинтующей отца сестре.
Иначе на экран бы влез –
К орудию у вишни белой,
Разбитой оптикой прицела
Поймать пытаясь черный крест…

Я фильм смотрел… И тем же днем
Мне, как в блиндаж при артналете,
Звонил отец: «Ну, как живете?..»
И в трубку я кричал: «Живем!..»

Разомкнуто кольцо блокады,
В объятья принимая жизнь.
В объятьях дивной колоннады –
В Казанском храме – помолись!

Его объятия всех примут,
И станет крестным ходом свят
Тот град, что Богом не покинут,
Хоть был Антихристом распят.

Мосты объятья вновь раскроют,
Судов впуская караван,
И новый город там построят,
Где бесновался ураган
Бомбежек, артобстрелов страшных –
Они теперь из снов вчерашних…
Объятья рук – кольцо Победы,
Кольцом Любви ей гимны спеты.

Он как будто в гости зашел,
Будто снова рядом сердца:
Я тихонько кладу на стол
Ордена моего отца.

Батя мой прошел всю войну.
Далеко позади та война.
Сколько горя он там хватанул!
На столе блестят ордена…

Красный с золотом – их отсвет.
Словно кровь отца на столе.
Защитил солдат целый свет,
Сохраняя мир на земле.

И наград солдат не искал,
А награды пришли к нему.
Жалко, поздно: он сильно хворал.
На здоровье война – никому.

Мне нельзя жить теперь кое-как.
Надо честным быть до конца.
В жизни только один маяк –
Ордена моего отца!

Ничем по жизни не особенный,
Простой комроты РККА,
Мой дед погиб в бою под Жлобином,
Идеже брань была крепка.

Не дожил он до дня победного,
Сложивши голову за Русь.
Могила деда мне неведома,
Но я о нем всегда молюсь.

Молюсь словами немудреными:
«Господь, во свете упокой
Николу-воина, Еремина,
В краях с молочною рекой».

Война не кончилась с Победою –
Доныне стонет отчий край…
Пусть так, но имя носит дедово
Другой Еремин Николай.

Дядька Коля, дядька Коля,
Вот и встретились с тобой.
Ты ушел в безбрежье поля,
На котором принял бой.

Ленинград родной неблизко,
До земли чужой – верста.
Над тобой – ни обелиска,
Ни могильного креста.

Разреши у рощи, с краю
Мне присесть на валуне.
О тебе я столько знаю!
Ты ж… не слышал обо мне…

Отдает поклон воронке
Рожь, колосьями шурша…
В голосистом жаворонке
Не твоя ль живет душа?

Сколько света и покоя
Дарит полдень голубой!..
Дядька Коля, дядька Коля,
Вот и встретились с тобой…

На заре туман клубится русый.
После передышки в полчаса
Энский батальон под Старой Руссой
В третий раз в атаку поднялся.

Встал рассвет над миром неохотно.
Одурев в тротиловых дымах,
В третий раз легла в траву пехота
От чужих окопов в ста шагах.

И уже нет сил, чтобы подняться
Под огнем кинжальным, но приказ:
Полчаса, чтоб только отдышаться.
Полчаса, чтоб встать в четвертый раз.

Полчаса, чтоб на одном дыханье,
В крике перекашивая рты,
Пулями, прикладами, штыками
Выбить гадов с нашей высоты…

На заре туман клубится русый,
В травах кровь с росою запеклась.
Энский батальон под Старой Руссой,
Дай вам Бог дойти на этот раз!

Летите, проворные ветры,
С горячих кровавых полей.
Ведь вам нипочем километры,
До дома домчитесь скорей.
Я знаю, услышат мой голос
Родные – отсюда вдали.
Взрыв…Снова земля раскололась –
Фашистские танки пошли.
Чудовища смерть изрыгают,
Повсюду и грохот и дым.
Сердца наши местью пылают:
Мы выдержим, мы победим!
Под звон раскаленного лета
Сойдемся в жестоком бою.
Хочу, чтобы знали об этом
В измученном милом краю.
Скорей бы разбить, возвратиться
Со славной Победой домой,
Увидеть любимые лица,
Земле поклониться родной!
Но если погибнуть придется,
Страну защищая в огне,
Пусть голос мой в память вольется
Об этой суровой войне.

Четыре года фронт,
Где только шаг от смерти.
Отец исколесил
Несчитано дорог,
Победы цену знал –
Был за нее в ответе,
Живым пришел домой:
Видать, хранил сам Бог.
Есть в раненой груди
Осколки боевые,
Зато на двух ногах:
Захочешь – так пляши!
Но в мирной жизни где
Свои и где чужие?
Здесь ближний предает
За рубль и за гроши…
Окончилась война!
Но мир пронизан скверной –
И ложь и правда в нем
Смешались пополам.
Молоденький солдат
Махорку курит нервно
И думает в сердцах:
«Не легче ль было там?..»

Босоногий парень у родной речушки,
Пули да осколки – вот твои игрушки.
Мины изучили, да наука боком –
Зацепило поле огненным осколком,
И госпиталями, и в крови бинтами,
Долгими ночами… А весной – цветами.

А весной – Победа! Да кому ты нужен?..
Белый зайчик света бегает по лужам.
Выбираешь город, так тебе ли плакать?
Тишиной встречает питерская слякоть,
Водкою, да песней, да не лучшей долей,
И работой честной – долгою неволей.
В крохотной общаге сколько их, калечных,
Жизни начинали с истин самых вечных:
Что и корка хлеба – нужная от века,
Что в великом завтра – все для человека…

А еще припомнилось: на лесоповале
Девочки-подростки норму выдавали.
Бревнышки-суденышки хлюпали по снегу,
Словно приближали общую Победу.
Без печали, радости кто на свете прожил…
Уезжали – плакали: были ведь моложе,
Обещали встретиться, в жизни лишь устроясь.
Прогремел колесами уходящий поезд.

В ленинградских сумерках потерялся след,
Где мое рождение – через десять лет.

Опять нет сна, опять за стенкой «танцы»,
И стену будто бы дробят.
Опять мой тесть во сне бомбит Констанцу –
Опять кошмар, который год подряд.
Бьет кулаками – в небо рвется.
Ему, бывает, мало сна…
Все сталинскому соколу неймется –
В душе его гнездо свила война…

Построив полк, нарком прочел приказ,
На подвиг летчиков настроя.
Сам Сталин тут прищурил глаз
В ответ на гибель в Мурманске конвоя…

«Примерно! Дерзким должен быть налет!..»
Торпедоносцы – главная опора!
Корсары засланы вперед
На бреющем… Отважен гул моторов.
Успех – внезапность! В сущий ад
Констанцу ввергли красные «бостоны»:
Под запредельный русский мат,
Под рев винтов, под треск, грома и стоны.

Меж водяных заградстолбов
Несутся коршуны к эсминцу…
Торпеды сброшены – готов!
Рывок наверх – и взвились в небо птицы!

Заход… Еще один заход…
Следили молча дьяволы за ними…
Какой небесный летчики народ!
На удивленье – с лицами земными!

Сомкнулись эскадрильи – и домой…
Но тут явилось откровение приказа:
Констанца порт был непростой –
Там хищных «мессеров» таилась база.

И вот он, гул взъяренных пчел!
Ведомый Мишка задымился первым,
В кабине у Сабира горячо…
И Толя, Толя… В штопоре друг верный…

Морским пилотам нет иных могил –
Их волны примут и укроют…
Я из полета тестя возвратил –
А там, во сне друзей осталось трое…

К своим вернулся… Нам ни слова…
Кровь на локтях, и кулаки красны.
Он побывал в Констанце снова –
Он побывал в своем гнезде войны…