Николай Бондаренко - Летим на разведку
Экипаж Москвичева назначен в 86-й полк подполковника Белого. Экипажи Таюрского, Долгирева, Хижняка и мой — в 284-й полк Героя Советского Союза майора Валентика.
Сразу видно, что на нашем теперь уже аэродроме побывали фашисты. Ангары, здания… все разрушено. Наскоро вырыты землянки для людей и капониры для самолетов. Около землянок стоят два больших металлических бака с немецкой надписью. В школе и в техникуме я не любил уроки немецкого языка. Но по надписи «Тринк вассэр» я понял, что в баках питьевая вода. Ребята уже пьют фронтовую воду, и я догадываюсь по разговорам, что они собираются идти посмотреть разбитый транспортный самолет «Юнкерс-52», Это одна из многих фашистских машин, валяющихся на границах летного поля. Посмотрели и остались довольны работой наших товарищей. Неожиданно я увидел здесь сидевшего неподалеку от землянки в группе летчиков Харина, моего одноэскадрильца по Энгельской летной школе.
— Ленька, рыжий, чертяка этакий, ты здесь! — воскликнул я и, обращаясь к товарищам, сказал: — Ребята, это Харин — чемпион нашей учебной эскадрильи по боксу!
— Здравствуй-здравствуй, — поднимается и идет мне навстречу Харин. Покажи-ка фронтовикам, — смеется он, — как хвостом вперед взлетают! Теперь не отвертишься!
— Брось, Леня! Зачем вспоминать прошлое? Скажи лучше, сколько уже боевых вылетов ты сделал? Хвастайся! — прошу старого друга, крепко сжимая его сильную, усеянную веснушками руку.
— Представь себе — ни одного!
— Да как же это? Я думал…
— Думал… Майор Валентик так «приконтрил» меня осенью прошлого года!.. А может, я и сам «приконтрился». Понимаешь, с аэродрома на аэродром доверили перегнать машину, и вдруг обрыв шатуна на левом моторе — трабабах! На границе аэродрома я ее и разложил по частям. Так что хвастаться, Никола, нечем.
— Расскажи лучше, Харин, как ты на заем подписывался, — говорит, хитро улыбаясь, светловолосый старший сержант с двумя орденами на груди.
— Хабаров, Сережка, эх я тебя! — говорит, смеясь и показывая кулак, Харин.
— Слышь, Бондарь, — обращается ко мне Хабаров, — когда Ленька подписывался на заем — отдал все свои облигации, деньги и еще такую речугу толкнул: «Товарищи, — говорит, — подписываюсь на двести пятьдесят процентов оклада, а все, что осталось от «пешки» на границе аэродрома Вишневка, идите и собирайте».
— Да что там заем. Харин на все мастак. Он и на животе сплясать может! — смеется старший сержант.
Мы тоже от души смеемся.
— Силен летун — видно сразу! — сказал Таюрский и направился к Харину. Сын Колымы! — гордо представился он и подал руку. А потом бесцеремонно снял с головы Харина шапку и спросил: — Чем шевелюру мазал, что такая красная? Дай рецепт, ради бога!
— Э, друг милый, я в пожар родился! — шутливо бросает Харин. — Рецепт такой: пригни уши и прыгни… Не будем выражаться, а то, елки-моталки, скажете: тут не фронтовики, а черт знает кто!
— Один — ноль в твою пользу!
— О-ой! — схватился за живот Хижняк.
— Хенде хох! — поднял руки Таюрский. — Тут, брат, — повернулся он к нам, — такие остряки-самоучки…
— Ну ладно вам. Давайте, братцы, двигаться ближе к кухне! Порубать охота. Где столовая у вас? — спрашивает у фронтовиков, заложив руки за пояс, Ваня Соболев.
— Не «у вас», товарищ дорогой, а «у нас». Мы теперь — одна боевая семья, — поправляет Соболева Хабаров.
— Правильно! — поддерживают его фронтовики…
Летим на разведку
Полк, в который мы прибыли, понес в жарких сталинградских боях большие потери. Но боевой дух сталинградцев был очень высок. Летчики не унывали. Полк жил обычной фронтовой жизнью.
Теперь нам вместе нести обагренное кровью погибших Знамя полка, вместе освобождать родную землю, вместе разделять и радость побед, и горечь боевых потерь.
В полк начали прибывать молодые экипажи, группы летчиков, штурманов, стрелков-радистов. Поступали и новые самолеты. Таюрского и меня командование назначило в первую эскадрилью капитана Вишнякова. Костя попал в звено Пронина, а я — в звено разведчиков Покровского.
Через некоторое время наш полк был укомплектован экипажами и самолетами по полному штату. Почти все эскадрильи состояли из молодежи, не имеющей боевого опыта. И конечно, мы с завистью смотрели на таких опытных летчиков, как Валентик, Вишняков, Генкин, Покровский, Макеев, Пименов; штурманов Раицкого, Селедкина, Лашина; стрелков-радистов Белякова, Хабарова, Кузнецова и других героев сталинградского неба.
…1 апреля 1943 года. У нас полковой праздник — вторая годовщина части. Мы, молодые, гордимся тем, что прибыли в прошедший через горнило Сталинграда боевой коллектив, гордимся и своим командиром Героем Советского Союза майором Валентиком. На торжественном собрании из доклада замполита майора Кантора мы узнаем, что 284-й авиаполк сформирован в канун Великой Отечественной войны, вел интенсивную боевую работу, препятствуя врагу форсировать Днепр у Кременчуга.
В конце сорок первого года летчики, штурманы, технический состав полка направляются в Чкалов, где переучиваются на пикирующий бомбардировщик Пе-2, а в сорок втором году авиаторы проходят на этих самолетах боевое применение над учебными полигонами. Вскоре 284-й полк прибывает под Сталинград и здесь от начала и до конца великой битвы на Волге ведет напряженную боевую работу. Всего два года жизни полка, а за плечами его личного состава — славный боевой путь.
* * *Во всех полках нашей дивизии начата боевая учеба по совершенствованию приемов и методов воздушного боя. Вот и к нам из 9-го гвардейского истребительного авиационного полка прибыли две пары Як-1, пилотируемые Лавриненковым, Борисовым, Алелюхиным и Тимофеенко. Теоретически — на предварительной подготовке к полетам, на разборах учебных боев, — а затем практически — опять в воздухе — мы снова занимаемся вместе большим, нужным делом, учимся воевать. Разбираем виды атак истребителей и устанавливаем, каким должен быть при этом маневр одиночного бомбардировщика и группы. На этих занятиях мы убеждаемся в том, что самолет Пе-2 обладает отличными маневренными качествами.
— Ребята, не такая уж наша «пешка» безобидная. Неправду говорят: что якобы ударишь ее по хвосту палкой и она горит, — как-то завел разговор после очередного разбора полетов молодой летчик Андрей Заплавнов.
— Правильно говоришь, Андрюха, наша машина строгая, но в бою она послушна умелому пилоту. Я считаю, что не верна и поговорка: «На «пешке» летать — все равно что тигра целовать». Все зависит от того, на что способен летчик, который сидит в ее кабине, — поддержал его молодой командир летного экипажа Сергей Стрелков.
Перед началом боевых действий на Южном фронте в расчеты всех полков 270-й дивизии были введены разведывательные звенья. Раньше на разведку войск противника летали все экипажи, но такое решение было не совсем оправданным. Летая на разведку от случая к случаю, пилоты в полной мере овладеть искусством, естественно, не могли. Часто случалось, что по неопытности наши экипажи становились хорошей мишенью для противника. Теперь же, занимаясь только одной разведкой, мы с каждым вылетом приобретали все больше и больше опыта, что нужно воздушному разведчику, и становились более неуязвимыми.
Забегая вперед, скажу, что такие наши разведчики, как Покровский, Моисеев, Панфилов, Азаров, Чайкин, Вочин, Севолдаев, Филиппов и другие, образно говоря, изрисовав следами инверсии небо юга Украины, Донбасса, Крыма, Белоруссии, Литвы и Восточной Пруссии, ни разу не были сбиты. В этом большая заслуга командира дивизии Чучева. По его плану в Сальске были выделены в разведывательные звенья экипажи, которые специально тренировались в выполнении высотных полетов, фотографировании объектов и ведении тщательной визуальной разведки. В нашем полку такую тренировку прошли экипажи Покровского, Моисеева и мой.
Итак, Сальский аэродром — аэродром, с которого не ведется боевая работа. Но он очень важен для дальнейших боевых действий полка.
Здесь, в Сальске, состоялось мое более близкое знакомство с командиром полка Валентиком.
Однажды, после выполнения задания на бомбометание с пикирования боевыми фугасками, я ошибся в расчете на посадку. Подрулив машину к старту, вижу: летчики смотрят на меня и улыбаются. А Валентик выходит навстречу и показывает мне, что он хочет подняться на крыло моего самолета.
— Попался? — с хитрой улыбкой спрашивает меня Сухарев.
— Сейчас высадит из кабины к чертовой матери! — говорю я с досадой, вспомнив, как однажды за грубую посадку Валентик высадил из кабины летчика Герасимова и дал задание Таюрскому «показать, как нужно летать».
Вот уже майор Валентик на правом крыле.
— Товарищ летчик, как ваша фамилия? — спокойно спрашивает он.
