Сергей Скрипник - Смерть в рассрочку
— Ну что ж, — сказал Ермолин. — По-моему, наши позиции ясны. Дальнейший разговор вряд ли окупит очередное пиво. Как свойственно русским интеллигентам, потолковали о несовершенстве человеческой природы, о политике, осталось только о бабах.
— В общем, действительно ясно, — спокойно согласился Сиворонов. — Остались только мелкие частности. Но сперва вопрос: будешь пытаться использовать против меня полученную информацию?
— В меру возможностей.
— Так… Еще вопрос. Твой сын в ближайшее время должен стать первым секретарем посольства?
— Надеюсь, и был бы рад.
— Умен, умен, — крутнул головой Сиворонов. — Моментально улавливаешь. LБыл бы раді. Так вот, с радостью придется подождать.
Он ухмыльнулся с откровенной издевкой:
— Надеюсь, ты не считаешь меня простофилей, который выложил тебе кое-какие секреты просто так, за здорово живешь?
— Пожалуй, нет, — отозвался Ермолин. — Но ты слишком долго держал в рукаве свои козыри, пришлось поторопить.
— Действительно затянули, — согласился Сиворонов. — А вот теперь, кстати, о бабах…
Он достал из заднего кармана брюк пухлый конверт, вынул из него несколько десятков небольших фотографий и привычным движением картежника аккуратным веером раскинул их перед Ермолиным. На всех снимках были запечатлены голый Максим и обнаженная красивая женщина. Фотографии — контрастные, четкие — показывали любовников в тех самых различных позах и сплетениях, когда в порыве страсти они ни в чем не отказывают друг другу. И ни один снимок не повторял другого. Такая работа требовала большого терпения и высокого профессионального мастерства, что непроизвольно отметил Ермолин. Чтобы выполнить ее, надо было определить место, выверить время нечастых, скорее всего, встреч, установить телеаппаратуру, отобрать из массы банальных изображений наиболее эффектные и эпатажные, вызывающие лицемерное отвращение и тайное желание испытать это самому. Времени понадобилось немало. Лучшего свидетельства тому, что сегодняшняя встреча с Сивороновым — не экспромт, как тот пытался представить это всем своим поведением, а тщательно разработанная операция, Ермолину не требовалось.
Ему хватило десяти секунд, чтобы бегло просмотреть снимки и понять, какую опасность для сына таит в себе этот фотошантаж. Он собрал снимки в колоду, подвинул к не спускавшему с него глаз Сиворонову и пожал плечами:
— Если им это доставляет удовольствие… А тебе-то это зачем?
— Затем, что за удовольствие приходится платить.
— Формулу «За все надо платить» я всегда считал доисторической глупостью, контрабандой пробравшуюся в историю. Что же касается этих двоих, то они, полагаю, расплачиваются взаимным наслаждением.
— Ты тут много говорил о морали, совести и так далее…
— О морали в твоем, постельном, понимании я не говорил, — возразил Ермолин. — Я говорил о подлости, предательстве и других гнусностях подобного рода. Но какое отношение совесть может иметь к сексу? Судя по фотографиям, они не насиловали друг друга.
— Ладно, согласен. Но дело в том, что эта блядь…
— Ты уверен, что блядь? Это установлено?
— Хорошо. В лингвистике ты меня, конечно, забьешь. Но повторяю, дело в том, что эта… дама — жена высокопоставленного чиновника министерства иностранных дел, как говорится, страны пребывания твоего Максима. Наше правительство это дело могло бы как-нибудь уладить, чтобы избежать веселого гогота на международном уровне. Но тамошние журналисты — такой сволочной народ, на ходу подметки рвут. Это ты лучше меня знаешь. Вдруг фотографии каким-нибудь образом окажутся у них? Хотя можешь считать это не вопросом, а утверждением. И кончится тем, что твой любимый, единственный сын за иностранную манду — будто своих отечественных мало — будет долго-долго припухать в родных колымских палестинах.
— Вряд ли, — даже несколько скучновато возразил Ермолин.
— Это ты брось, — отмахнулся Сиворонов. — Блеф не пройдет. Знаю, что у тебя есть свои возможности, и у нас — здесь, и у них — там. Но могу тебя заверить, что если уж мы беремся за дело, то доводим его до конца.
— Еще что-нибудь? — спросил Ермолин.
— А как же! — бодро воскликнул Сиворонов. — Знали, с кем имеем дело!
Он снова полез в тот же карман, достал тонкий конверт, вынул оттуда два документа на русском и английском языках, четыре фотографии, на которых был изображен Максим в компании элегантных мужчин, и положил перед собеседником.
Ермолин внимательно прочитал бумаги, взглянул на фотографии, ожидающе поднял глаза.
— Вот так, генерал, так вот, — не без самодовольства произнес Сиворонов. — Мы тоже не лаптем щи хлебаем. Что же у нас есть? У нас есть неоспоримый факт, что твой сын — не только растленный тип, видимо, шантажом принудивший порядочную женщину к половым извращениям, но к тому же еще и причастен к наркобизнесу. Талантливый молодой дипломат наладил смычку их наркоты с нашей, отечественной. Те двое, — кивнул он на фотографии, — в порыве искреннего раскаяния готовы под присягой подтвердить этот прискорбный факт в своем суде присяжных. Эти двое — наши. Они, как ты сам понимаешь, дадут любые показания. И суд, конечно, учтет их чистосердечные признания.
Значит, речь идет об их тесной связи с международной наркомафией, окончательно решил Ермолин. И его люди в Афганистане нужны им, скорее всего, для расчистки и охраны путей транспортировки товара. Видимо, готовится весьма серьезная операция, рассчитанная на длительное время. Иначе они не стали бы подставлять своих, особенно зарубежных подельников. Да и сегодняшняя вербовка явилась результатом немалых усилий и, по-видимому, больших затрат.
— Серьезная липа, — сказал он.
— Никак нет, — отозвался Сиворонов. — Липа только в отношении причастности твоего сына. А документы и снимки — самые что ни на есть подлинные.
— Твоя работа?
Генерал-лейтенант Сиворонов никогда не упускал случая посмеяться над поверженным противником. Но сейчас тот самый инстинкт самосохранения, который не раз помогал ему в сложнейших ситуациях выходить сухим из воды, сработал так отчетливо, что он почувствовал неподдающуюся объяснению тревогу и подивился.
— Нет, не моя, — солгал он. — Мое лишь посильное участие в рамках приказа. Так что скажешь, Анатолий Павлович?
— Кто-то уже до меня хорошо сказал, а мне придется лишь повторить: свобода от убеждений дает гигантские преимущества в борьбе за жизнь.
— Так… Еще что скажешь?
— Еще скажу, что имело место хорошее пиво. Спасибо за приглашение.
Ермолин достал деньги, отсчитал несколько кредиток и положил на тарелочку с оставшимися сухариками.
— Поня-я-тно, — протянул Сиворонов. — Как я понимаю, угощение не принимается… Что ж, тогда к делу. До меня дошло, что через недельку или чуть позже тебя командируют в Афганистан, в оперативную группу Генштаба. Стало быть, времени для размышления у тебя хватит, так как командировка рассчитана на месяц. Больше ждать не будем. А к той поре у нас подоспеет для тебя конкретное дело.
«Вот тебе и карт-бланш на месяц, — мысленно усмехнулся Сиворонов. — Шеф тоже хорош! Слишком самонадеян. Дать такому Ермолину карт-бланш на неопределенное время… Черт знает, какой финт может выкинуть этот загнанный в угол ас отечественной разведки. А если, к тому же, договорится с начальником Главного разведывательного управления — они, кажется, в отличных отношениях — и тот привлечет к делу других?.. Зампред пусть действует, как знает, а мне не худо бы подстраховаться. Хоть генерал-лейтенанта КГБ и берегут почти как члена Политбюро, но на всякий случай придется добавить охраны на квартиру и особенно — дачу».
Из предстоящей командировки Ермолина в управлении не делали тайны. Однако знали о ней лишь несколько человек из ближайшего окружения начальника ГРУ. Праздная болтовня о делах здесь исключалась и между своими, а с чужими была просто немыслима.
«Следовательно…», — подумал Ермолин и поднялся.
Он не подал Сиворонову руки, только коротко взглянул на него и кивнул, откланиваясь. Тот понял, что с этого момента обрел врага, на снисхождение которого рассчитывать не приходится. Но его это не очень взволновало. «Куда ты на хрен денешься», — самодовольно подумал он, глядя вслед спокойно удаляющемуся Ермолину. Оставив свои компании, из-за угловых столов поднялись парень и девушка. Соблюдая дистанцию, они направились за генерал-майором. «Вот гадство, как же я их не заметил», — недовольно поморщился Сиворонов. Но мысль его тут же переключилась на те перспективы, которые открывались перед ним и его коллегами с привлечением к делу Ермолина. С его ребятами можно будет проворачивать такие операции, что самые крупные боссы наркобизнеса удавятся от зависти.
Генштаб планировал накануне неизбежной войны двумя бригадами специального назначения Главного разведывательного управления парализовать наступательные возможности армий европейского континента. Пока одни группы молниеносно захватывали командные пункты управления ядерным оружием, узлы связи, крупные штабы, другие должны были пленить наиболее полномочные Кабинеты министров и ряд президентов. На это время к работе групп подключалась агентурная разведка, охватившая своими бесчисленными щупальцами все страны Европы. И ничто не могло остановить спецназ ГРУ, даже если бы произошла утечка информации, и вся служба безопасности страны была поднята на ноги. Люди растворялись среди населения, как тени в ночи, чтобы собраться в нужный час и минуту в нужном месте. Они до последней возможности всякими средствами избегали боя, но уж коли бой был неизбежен, всей мощью обрушивались на противника, как божья кара.
