Николай Стародымов - Я пришел убить хорвата
Я понимал, что злоупотребляю словом «конкретно», но никакого другого, более точно отражающего суть разговора, понятия на язык не подворачивалось.
Похоже, переход беседы в конкретное, я усмехнулся про себя, вновь обратившись к этому слову, русло устроил и братьев. Даже младшего, хотя он по-прежнему глядел куда-то в сторону.
— Давай. Итак, вот чего мы от тебя хотим. Ты заканчиваешь воевать, берешь дозволу, уезжаешь отсюда и увозишь в Россию нашу сестру, — четко изложил план средний брат.
Дозвола — это разрешение на право покинуть зону боевых действий, да и вообще страну. Без нее мой путь доведет меня только границы. Или до первого поста сербской военной полиции.
— Допустим. А дальше?
То, что я сюда приехал по подложному паспорту, что мне пока нет обратного пути на Родину, говорить им пока не стал. Не время и не место. Неизвестно, как они могут использовать это мое признание, скажем, в пропагандистских целях.
— Дальше, Костя, как сам сочтешь нужным, — туманно ответил Мюрид.
— Не понял.
Я и в самом деле не понял ответ. Что значит «как сочтешь нужным»?
Братья — старший и средний — переглянулись. И я понял, что сейчас мне предстоит узнать еще одну новость. Не люблю я узнавать новости, которые я не жажду узнавать. Сколько же они мне их еще припасли на сегодняшний день?
— Ну, что там у вас еще?
Мюрид молчал, тоже отвернувшись. Инициативу разговора пришлось брать в свои руки среднему.
— Дело в том, Костя, что для того, чтобы наша сестра уехала с тобой, ты должен на ней жениться.
Очень мило! Так в той старинной русской присказке: без меня женили…
— А если я уже женат? — спросил я глупо.
— Ты только что сказал, что ты холостой, — усмехнулся средний брат. — И потом ты, капитан, довольно известная личность у нас, так что мы про тебя кое-что знаем. Ты холост, так что этот аргумент не проходит.
Тут опять сорвался, не выдержал младший брат.
— Слушай, ты, — он опять уставился мне в глаза своими неестественно зелеными на смуглом лице глазами. — Тебе, старику, предлагают жениться на красивой молодой девушке, которой ты не стоишь! Так чего же ты еще хочешь?..
И тогда я задал главный вопрос. Я, наверное, должен был задать его раньше. А, может быть, и вообще не должен был его задавать. Но я спросил. Причем, спросил только теперь.
— А как к вашему плану относится сама Мириам?
На мой вопрос ответили двое из братьев. Они сказали практически одно и то же. Только тон у них при этом очень разный.
— Она согласна, — торопливо ответил Мюрид.
— Она согласна, — с подчеркнутой неприязнью сказал младший.
…Я никогда не понимал мужчин, которые, будучи уже в возрасте, женятся на молоденьких девочках. Ясно же, что она, молоденькая девушка, не может выходить замуж за пожилого мужчину без неких корыстных побуждений. Даже если вдруг между ними вспыхнет обалденная любовь. Мужчина, как обладатель и носитель мужского интеллекта, должен понимать, что через сколько-то лет он перестанет быть полноценным мужчиной, а нынешняя молоденькая очаровашка, с восторгом и преклонением глядящая на него снизу вверх, станет зрелой женщиной, нуждающейся, помимо всего прочего, в регулярном, скажем так, интиме. Так каким же дураком надо быть, чтобы идти изначально на то, чтобы пополнить и без того достаточно плотные ряды рогоносцев!
Так я рассуждал всегда. Однако тут, именно в этом зародыше будущего оврага, сидя рядом со своими врагами, с которыми мы уже завтра можем сойтись в смертельном бою, я вдруг взглянул на эту ситуацию с другой стороны.
Хорошо, — подумал я, — пусть в данной сделке присутствует расчет. Но если Мириам сама изъявила желание выйти за меня замуж, что же в этом для меня лично плохого? Пусть через десять лет я уже не смогу быть мужчиной в той степени, как будет нуждаться в этом юная красавица — хотя это еще неизвестно, — тут же самонадеянно поправил я себя… Но ведь зато эти десять лет рядом со мной будет такая молоденькая прелесть, как Мириам. У меня на белом свете нет больше близкой мне женщины. Так почему бы не насладиться общением этой прелестницы?
Она со временем начнет тебе изменять, — начал предательски нашептывать внутренний голос, — она согласна на этот шаг только потому, что ее убедили братья, она оставит тебя вскоре после того, как вы пересечете границу России, что, тебе мало одной измены, мало одного предательства жены… А вдруг нет, — дерзко ответил я внутреннему голосу. А вдруг у нас все будет хорошо… Идеалист, — хмыкнул внутренний я, — ты посмотри на себя, посмотри на нее, а потом оценивай свои шансы на бескорыстную любовь!
Это было обидно. И все же… И все же, — хоть неделя, а будет моя! Твоя, — хмыкнуло что-то внутри. Да она, эта Мириам, будет лежать с тобой в постели, а сама вспоминать какого-нибудь Махмуда. Или француза из Льежа… Да, мстительно обронил я, — но лежать при этом она будет в моей постели!
…Короче говоря, я был в полнейшей растерянности. И именно в этот момент, словно подгадал его, подал еще одну реплику средний брат.
— Костя, когда приедешь в Россию, можешь с Мириам развестись. Только не бросай ее, помоги устроиться в вашей жизни. Узаконь ее пребывание в России — это все, о чем мы тебя просим…
Развестись с Мириам? Только при одном условии: если она сама об этом попросит.
Я вспомнил, как обыскивал ее, прощупывая сквозь комбинезон ее молодое ладное тело. И… Представил, что смогу ощупывать его без комбинезона.
Короче говоря, внутренне я решился. Но только еще оттягивал момент, когда должен был об этом сказать. Потому что тогда обратный путь для меня будет уже напрочь отрезан. А я этого опасался, потому что жизнь выписывала слишком крутой поворот, а я этого всегда опасался.
— Слушай… — я запнулся, потому что забыл, как могу обратиться к среднему брату. — Слушай, скажи мне откровенно: а как относится Мириам ко мне?.. Я понимаю, что она не может быть в меня влюбленной… Но скажи: со знаком «плюс» или «минус»?
Младший меня ненавидел. Старший был слишком прямолинеен. Средний брат представлялся мне самым среди них умным.
Он и ответил умно.
— А что бы ты хотел услышать? — ухмыльнулся он. — Ты бы хотел услышать, что Мириам в тебя влюбилась и сама попросила устроить этот брак… Костя, ты решение должен принять сразу и сам. И не надо пытаться привлечь к решению проблемы посторонних лиц.
Должен сказать, именно эти слова как будто отрезвили меня. Я сделал для себя вывод диаметрально противоположный относительно того, на который уже, было решился.
— Давайте еще раз встретимся, — сказал я. — Я не могу решить этот вопрос вот так, на ходу.
Неожиданно младший брат коротко хохотнул.
— Я знал, что этим закончится, — едва ли не с радостью объявил он.
Это меня кольнуло. Этот щенок еще будет показывать зачатки своего интеллекта!
— Должен заметить, молодой человек, что я еще ничего не ответил, — высокомерно заметил я. — Глупые поступки можно совершать в двадцать лет — в моем возрасте это уже не допустимо.
Наверное, я напрасно так сказал — молодой уставился на меня с такой ненавистью, что если бы у него взгляд обладал биоэнергетическим воздействием, от меня тут осталась бы только горстка пепла.
И вновь вмешался средний брат.
— Хорошо, Костя, наверное, ты прав, — рассудительно сказал он. — Сейчас мы договоримся о следующей встрече. Только два слова напоследок. Ты знаешь, у нас, у мусульман, законы довольно суровые… Так вот, к тебе никаких претензий не будет, независимо от того, как сложатся у вас взаимоотношения с Мириам. Мы тебя просим только об одном: чтобы ты ей обеспечил полноценное российское гражданство — и все. За это…
Я заметил, как его остановил, тронув за руку, Мюрид. И тут мне показалось, что я понял причину такой заботы братьев о Мириам.
— Погодите, ребята… Я так понимаю, что вы не уберегли сестру и тот француз ее таки соблазнил?
Дружное молчание в ответ подтвердило мою правоту. И я рассмеялся. Я давно так не смеялся. Потому что понял все. Мы, белые люди, христиане, смотрим на такие вещи намного проще — хотя и до гробовой доски гордимся, если жена нам досталась девочкой. Что же касается мусульман, у них все сложнее. Никто не простил бы этим трем парням, если бы обнаружилось, что Мириам уже с кем-то была в интимных отношениях — ни родственники, ни ее будущий муж. Им подобным позором всю жизнь глаза кололи бы. Ну а с Мириам вообще могли обойтись со всей восточной жестокостью — вплоть до того, что сожгли бы заживо, мусульмане во многих странах предпочитают именно такой вид наказания неверной жены или самоубийства…
Братья, наверное, все это просчитали. И нашли оптимальный выход. Этим выходом в их глазах должен был стать русский доброволец по прозвищу Прсвет.
— Ладно, ребята, — решительно сказал я. — Встречаемся через два дня, в четверг, на этом же месте. Скажем, в три часа дня. Годится?
