Дмитрий Алкар - Черная Кровь Победы
Огонь. Всплески пламени. Гул выстрелов достигает максимума. Самуэль тихо лежит, не шевелясь. Глаза его открыты. Губы что-то беззвучно шепчут. Он смотрит на Рябова. Он грозит ему пальцем.
Солнце нещадно высвечивает мечущихся и прячущихся, перемещающихся и стреляющих людей. Ему сейчас нет до них дела. Оно видело эти сцены миллионы раз и тысячи лет. Оно вечно по сравнению с букашками, которые прямо сейчас затихают в пыли и высохшей грязи навсегда. Сочувствует ли оно им? Как верил Заратуштра? Или это — Кровавое Солнце языческих культов? Лично для себя Рябов ответ найдет лишь выжив.
Рядом с ним падает еще один человек. Винтовка наводится на его лицо. Пистолет смотрит в глаза капитану.
— Русский? Рябов?
— Да.
— Серега.
— Саша.
Оба нырнули к самой плоти земли. Над их головами просвистели осколки. Тяжелая рука прижала их к земле. Граната разорвалась прямо на плоской крыше низкой конструкции из бетона.
Сколько это еще длилось? Он не знал. Он был занят другим. Высовываясь из-за угла укрытия делал выстрел или два. Перекатывался обратно. Швырнул еще одну гранату. Ухнули сразу две. Кто-то еще бросил ее одновременно с ним. Свой или чужой? Только смерть всех уравняет.
Серега высунулся и выстрелил. Раздался сдавленный, но громкий крик. Затем ругательство, переходящее в хрип. После — тишина. Относительная. Хотя и бой еще продолжался, его звуки явно прошли свое крещендо и шли на убыль.
Сколько времени прошло? Никто не знал. Просто в одну секунду Рябов понял что все стихло. Стояла уже настоящая тишина. Он сидит привалившись к стенке из раскаленного бетона.
Заратуштра был прав?
Раздаются шаги. Серега встает во весь рост. К ним подходит дородный боец с измазанным гарью лицом. Короткие волосы лоснятся от черных хлопьев.
— Готово, товарищ капитан! — И отдал честь.
— Хорошо, Боря. — Серега обнимает его.
— А это наш разведчик? — Кивок в сторону Рябова.
— Он.
— Молодец. Снял несколько англичан.
— Какие потери?
— Все диверсанты поражены. У нас погибло двое. Еще трое ранены, но по мелочи. Касательные.
— Кто погиб? — Сухой голос капитана Сергея.
— Шурка и тезка мой. — Вздох осназовца.
Короткое, но емкое ругательство капитана. Сергей оборачивает к Александру.
— Вставай. А это кто с тобой? Мы никого из англичан не отпустили, ведь двое по следам ушло раньше на полчаса. Так что зачем этот тебе?
Рябов встал, оперевшись рукой на стенку:
— Это нефтяник-трубопроводчик Британии, братцы. Самуэль Джефферсон. Один из ведущих у них. Решил, что будет полезен нашей науке.
— Разумно, Саша. — Кивнул капитан. — Пойдем. Возьмем ребят, и свалим отсюда к… В штаб, короче.
— Не глупи. — Четко сказал Александр Самуэлю. Тот молча кивнул.
Они встали и пошли через измазанное гарью и кровью поле. Невдалеке их уже ждали остальные осназовцы, не терявшие времени зря. Они перевязывали свои царапины и прощались с товарищами. Неизвестными Рябову Шуркой и Борей.
Сухой звук. Короткий треск. Голова Джефферсона дергается и уже мертвое тело падает на прокаленную землю.
Два капитана припадают к земле. Это уже не имеет смысла. Потому что из ослабевших рук Мэтью Бэррингтона выпадает винтовка. В ней был один патрон. Мэтью чувствует, что его конечности стремительно леденеют и Кровавое Солнце неимоверно затягивает его в себя.
Холодные губы английского офицера разведки тихо шепчут:
— Я не смог убить тебя, Рябов… Несмотря на это. На то что ты сделал. Но специалиста я тебе не отдам. Я верен Короне до конца, слышишь?
Рябов его не слышал. Вряд ли его слышала Корона. Неизвестно слышали ли его небеса. Кровавое Солнце услышало, дало ему сказать последние слова и закрыло его веки навсегда.
Александр стоял над уже мертвым телом стрелка и думал. Он понимал, что Бэррингтон мог выстрелить в него. И убить вместо Джефферсона. Почему же свою последнюю пулю он посвятил не предателю, подстрелившему его, а нефтянику? В его голове сложилось смутное понимание мотивов Мэтью. Причем правильное понимание.
И Рябов понял, что над миром вряд ли светит кровавое солнце. Оно далекое, но это солнце других сил. И присев перед его телом, он положил руку ему на плечо. После небольшой заминки он прошептал:
— Не прошу у тебя прощения. Это война. Мы оба воины. Так поступать наш долг. И встретимся там, если что-то есть. Но ты был действительно хорошим человеком. Это важно. Спи спокойно и пусть тебе помогут тебе боги, в которых ты веришь. Да… Спасибо тебе. За то, что оставил мне жизнь. Не забуду.
Кто знает, слышал ли его Мэтью? Но Рябов после этих слов вдруг почувствовал облегчение и его полностью отпустило все напряжение его путешествия. Поэтому он медленно встал на ноги и пошел к своим. Не оглядываясь.
Ни капли врагу…
Вместо эпилога.
Попытка пошевелиться была лишней. Майор Рябов убедился в этом, почувствовав резкую боль во всей левой половине тела, которую буквально свело от острой боли, иглами проникшей прямо в его мозг. Майор медленно выдохнул, так и не издав ни единого звука и попытался сосредоточиться, так и не открыв глаза. Что произошло и где он? Потеря сознания и боль выбили все мысли из его головы.
Пока он вспоминал, медленно пытаясь шевелить пальцами рук, особенно — левой — к его телу прикоснулся легкий ветерок, с небольшой примесью гари. Это запах сгоревшего масла и резины. Его автомобиль? Да, тот самый на котором он уходил от немцев из пятого мотопехотного полка «Викинга». На их же машине уходил.
Усмехнувшись, майор сам не заметил как пошевелился и обмер. Однако боль на этот раз была слабее. Кажется, он даже ничего себе не сломал. Контузия? Или даже легче? Хотя для такого надо не просто в рубашке родиться, а сразу в таких доспехах, какие ему на курсах в «Выстреле» показывали, они еще у рыцарей средневековых были. Макет был в аудитории, когда Слащов, из бывших, проводил аналогии между тактикой Махно и кавалеристов времен феодализма. Когда же это было? Лет пятнадцать уже назад?
Рябов набрал полную грудь воздуха, напряг мышцы, и рывком перевернулся, опираясь на занывшие руки, и открыв глаза. Еще одно усилие, голова взорвались болью, а глаза чуть не вылезли из орбит, как ему показалось, но он уже сидит на корточках, озираясь.
Было позднее утро, близившееся к полудню. Травы колыхались под еще не слишком теплым, но уже весенним солнцем. По левую руку была небольшая рощица. А так — равнина, степь. Все тихо, только невнятный и незаметный шум бескрайнего простора в начале весны. Лишь только разбитый остов перевернутого автомобиля выбивался из идиллического пасторального пейзажа. Майор сконцентрировал взгляд на останках средства передвижения. Все так, как он и вспомнил:
Бешеная езда по бездорожью, труп эсесовца, с горлом перечеркнутым лезвием, на заднем сиденье, который даже не было времени выкинуть, темнейшая южная ночь, затихающие всполохи света и огня позади, ревущий гул моторов. И радость пополам с надеждой — дело сделано, и он ушел! Потом были нотки грусти по погибшим товарищам, которые быстро смыло новой адреналиновой волной: в небе показались уже другие огни и другой гул: два самолета и вряд ли своих. Один, судя по шуму, уходит в сторону. Другой все ближе и ближе. Майор чувствовал затылком щелчки секунд до пулеметной очереди. И не стал ждать. Не сбавляя скорости — открыл дверцу и выскочил из несущейся машины, только успев сгруппироваться. Последнее что он услышал: треск пулемета и звон стекла. Последнее что почувствовал — тяжкий удар, мгновенно вырубивший сознание…
Теперь он сидел на мокрой от росы траве и задумчиво разглядывал прошитый несколькими очередями и полуистлевший остов авто. Это предчувствие спасло ему жизнь. А группироваться перед падением его учили еще в школе осназа. Это было очередное по счету за его жизнь и это, последнее задание, чудо. И главным чудом было то, что они выполнили свое задание. Теперь осталось только собраться с силами и дойти до места встречи, откуда его эвакуируют и он сможет доложить о выполнении этого, столь опасного поручения, необходимого для защиты Родины перед лицом немецко-фашистского захватчика… Или проще говоря — этих сумасшедших, жгущих и убивающих все на своем пути. Особенно, это касалось таких воителей как «Викинг», «Мертвая голова» и иже с ним.
Вдох-выдох, и майор уже стоит на ногах. Не время для скорби. В докладе Ставке и Главнефтеснабу он все и всех упомянет. А теперь надо добраться и доложить. И выжить на самом последнем этапе задания. Рябов сделал несколько шагов, положив руку на кобуру, и механически вытащив пистолет. Беглый осмотр показал, что он в порядке. Гари в стволе тоже практически не было. Осечек, если что, дать не должен.
Из разгрузочного комплекта, он достал ракетницу и оба пиропатрона к ней. Выглядело целым. Значит, можно идти к точке встречи. Тем более, судя по холмам невдалеке — Рябов провел аналогии с топографической картой — она как раз и находилась. Всего-то километров двадцать.
