Николай Бадеев - Принимаю бой
Спасательный пояс упаковали в ящик. Адрес на посылке гласил: «Петроград. Морскому музею».
— Итак, совершенно точно установлено, что русские корабли ночами выходят в устье Финского залива…
Главнокомандующий германским флотом Балтийского моря гроссадмирал принц Генрих Прусский — высокого роста, с длинным костистым лицом, — заложив руки за спину, ходил по кабинету, где собрались высшие штабные офицеры.
— Мы должны доказать: флот кайзера — господин Балтийского моря. Я утверждаю план боевой операции по уничтожению русских кораблей. Благодарю за тщательную разработку этого превосходного документа.
Наконец-то флот Германии покажет себя! Да, были роковые неудачи… Принцу не давала покоя ставшая известной многим оценка боевой деятельности флота императором Вильгельмом II. Когда ему доложили о гибели на минах крейсера «Бремен» и ряда других кораблей, кайзер недовольно изрек: «Война на Балтийском море очень богата потерями без соответствующих успехов».
Это был сильный удар по престижу флота, по самолюбию главнокомандующего. Генрих поклялся перефразировать своего брата-кайзера: «Очень богата успехами без соответствующих потерь».
Тогда и была задумана операция по разгрому русских кораблей.
Как и всякой боевой операции, ей предшествовала разведка с участием аэропланов и подводных лодок. Разведка доложила: наблюдается оживленное движение русских транспортов, особенно в ночное время.
В темноте встреча с противником происходит внезапно, на коротких дистанциях. Успех боя решает молниеносная торпедная атака, высокий темп артиллерийского огня. «Операцию выполнят миноносцы», — решил принц Генрих.
И вот лучшая в германских военно-морских силах флотилия миноносцев в составе одиннадцати новейших быстроходных, превосходно вооруженных кораблей сосредоточилась в районе Либавы.
Казалось бы, все было изготовлено, все проверено, все учтено. Наконец с флагмана поступил сигнал: начать движение.
Шли строем кильватера, колонна растянулась почти на две мили. В середине буравили воду винты крейсера «Страсбург» под флагом адмирала Лангемюра. Пройдя сотню миль, крейсер застопорил машины: он остался прикрывать миноносцы в случае атаки их с тыла. С мачты «Страсбурга» замигал огонь: «Адмирал желает счастливого плавания».
Головным шел миноносец «S-56». На его мостике стоял командир 10-й флотилии офицер Витинг. Сосредоточенно хмурясь, он то и дело склонялся над картой. Корабли идут уже три часа. По данным разведки, именно в этом районе должны быть русские. А их нет…
Вдруг в конце колонны раздался глухой взрыв. Из-за темноты рассмотреть, что произошло, было невозможно. Витинг не успел запросить по радио о случившемся, как получил радиограмму с миноносца «U-75»: «Имею минную пробоину». А через минуту стали известны подробности: котельное и машинное отделения затоплены, корабль потерял ход. Витинг разгневался: еще не встретились с противником, а один корабль уже потеряли. Но что делать с миноносцем? Его могут захватить русские.
«Снять экипаж, потопить корабль торпедой», — приказал Витинг командиру миноносца «S-57», шедшему в кильватере «U-75».
«S-57» принял шлюпки с оставшимися в живых членами экипажа, а затем почти в упор выпустил торпеду.
Но не успел «S-57» занять место в кильватерной колонне, как сам от киля до клотика содрогнулся от мощного взрыва. Пробоина в корпусе была так велика, что в нее можно было «въехать» на шлюпке. Нос ушел в воду, корабль «встал свиньей» — говорят в таких случаях моряки; корма поднялась, бешено вращались винты; по палубе, калеча людей, с грохотом катились приготовленные для стрельбы артиллерийские снаряды.
Шедший следом миноносец снял с подорвавшегося на мине корабля остатки двух экипажей, выпустил по нему торпеду. Перегруженный людьми, он не мог продолжать участие в операции и получил приказ идти к крейсеру «Страсбург».
Через несколько часов адмирал Лангемор мрачно смотрел, как раненые, обожженные, в мокром обмундировании моряки лихорадочно-торопливо перебирались на палубу крейсера. Многих несли на носилках. Слышались стоны.
Восьмерка миноносцев продолжала идти на северо-восток. Взбешенный потерей двух кораблей Витинг едва не метался на мостике. Черт подери, где же русские корабли?
Флотилия долго бороздила море. Русских транспортов не было. Тогда Витинг направился к населенному пункту вблизи Ревеля. Корабли открыли ураганный артиллерийский огонь по беззащитным мирным жителям. Запылали деревянные дома…
Выпустив полторы сотни снарядов, корабли повернули обратно. Место гибели двух миноносцев Витинг решил обойти севернее. Но и здесь он напоролся на мины. Первые корабли прошли благополучно, не коснувшись рогатых шаров. А концевой «U-72» подорвался. Корабль остановился в резком крене. Экипаж пытался заделать пробоину, но безуспешно. Шедший рядом миноносец «U-71» снял с него моряков и решил расстрелять тонущее судно из носовой пушки, — торпедой в такую темень промажешь. Мрак разорвали вспышки выстрелов. Несколько снарядов попали в миноносец, но он почему-то не тонул. Снаряды сбили трубу, разворотили мостик, пробили борт. Из-за туч выглянула луна; обезображенный корабль все еще колыхался на волнах. Тогда командир «U-71» распорядился ударить по нему из всех орудий.
А капитан Витинг принял эту канонаду за боевую.
— Русские! — крикнул он. — Наконец-то они появились! К бою!
Миноносцы устремились на вспышки выстрелов.
— Что они делают? — схватился за голову командир «U-71». Прекратить огонь! Дать сигнал: «Мы на минном поле. Ваш курс ведет к опасности!»
Но было уже поздно. Первым наскочил на мину миноносец «S-90». Корабль окутался клубами дыма и пара. Шедший рядом «С-59» принял с него команду, а миноносец потопил торпедой.
Капитан Витигаг, вцепившись в поручни мостика, в бессильной ярости наблюдал гибель своей флотилии. Взрывы следовали один за другим, миноносцы шли на дно.
Теперь Витинг мечтал лишь об одном — не встретиться с русскими кораблями.
На рассвете к крейсеру «Страсбург» подошло три миноносца.
Узнав о гибели семи миноносцев 10-й флотилии, Генрих Прусский пришел в бешенство.
— Русские снова нас провели, — горько упрекал принц адмиралов генерального штаба. — Никаких кораблей в устье Финского залива не оказалось.
— Но, ваше высочество, мы имели неопровержимые данные о движении русских кораблей по ночам, — робко оправдывался адмирал разрабатывавший план операции.
Адмирал говорил правду: русские корабли действительно выходили по ночам в море — они ставили мины.
Часть вторая
ПРИНИМАЮ БОЙ
«Идем за Лениным!»
— «Аврора» в Неве!..
Эта весть 7 ноября 1947 года быстро разнеслась по Ленинграду. И тотчас со всех концов города к мосту лейтенанта Шмидта ринулись тысячи горожан: первый раз за последние семь лет «Аврора» вошла в Неву для участия в Октябрьских торжествах.
Люди волновались: как-то выглядит легендарный крейтер? Все знали, что в годы войны этот корабль, находясь в Ораниенбаумской гавани, подвергался неимоверно жестоким обстрелам и бомбардировкам и, получив ряд пробоин, лег на дно…
«Аврора» стояла на своем «штатном» месте, том самом, с которого она вечером 25 октября 1917 года произвела выстрел по Зимнему. Стояла свежепокрашенная под цвет балтийской волны. И только опытные моряки заметили заплаты на корпусе и надстройках. К борту крейсера подошел катер, на палубу поднялся невысокий, худощавый человек.
— Здравствуй, «Аврора»! — дрогнувшим голосом произнес он и представился дежурному по кораблю: — Механик «Ленэнерго» Белышев!
Молодой моряк улыбнулся:
— Позвольте выяснить цель прибытия на корабль?
Белышев протянул бумагу. Дежурный по привычке вначале бросил взгляд на дату документа: «24 октября 1917 года. 12 ч. 20 м. дня».
А к трапу уже спешил командир корабля. Он-то хорошо знал владельца мандата…
— Морской министр приказал немедленно выйти в море для испытания машин, — волнуясь, говорил командир крейсера «Аврора» лейтенант Эриксон стоявшему перед ним матросу. — Немедленно!
— А я вам повторяю: без разрешения Центробалта крейсер из Петрограда никуда не пойдет!
— Но вы, как председатель судового комитета, не имеете права отменять приказ морского министра, — кипятился Эриксон.
— Я комиссар корабля!
— Комиссар?! — Лицо Эриксона покрылось пунцовыми пятнами.
— Так точно! — твердо отчеканил машинист Александр Белышев. — Военно-Революционный комитет Петроградского Совета только что назначил меня комиссаром крейсера, и без моей санкции ни один ваш приказ отныне не имеет никакой силы.
