Армин Шейдербауер - Жизнь и смерть на Восточном фронте. Взгляд со стороны противника
В вагоне я уснул, но внезапно был разбужен охранником, который выкрикивал: «Мительвальде, Мительвальде!». Я подумал, что сел не на тот поезд, выскочил на платформу и спросил, где поезд на Вену. Станционный жандарм сказал, что я только что с него сошел. Вернувшись в вагон, я стал думать о том, как справиться с похмельем. В какой-то степени это мне удалось. Когда я приехал в Штокерау, мой школьный друг Вальтер Хакль встретил меня на вокзале. Он уже несколько дней находился дома, приехав в отпуск с итальянского фронта. Последовал «большой привет», и мы заглянули в несколько трактиров подряд, где душевно выпили. После этого меня снова одолела усталость, и Вальтер доставил меня домой, передав смеющейся матери.
Вернувшись в Швейдниц, я узнал, что должен был отправиться на фронт со следующей маршевой ротой. 4 июня, в воскресенье, настало время уезжать. Я собрал роту, и генерал ее проинспектировал. Расцвела сирень, и я приказал оборвать цветы с живой изгороди возле казармы, чтобы у каждого солдата была на груди веточка сирени. С полковым оркестром впереди мы направились к вокзалу. Это был единственный раз во всей моей военной жизни, когда я маршировал с оркестром полного состава. Мы шли по Петерштрассе, через Ратушную площадь к вокзалу. Я маршировал во главе роты.
У окна своей квартиры на Петерштрассе стояла Гизела. Она пришла на вокзал. Рота уже погрузилась, и мы смогли немного поговорить наедине. Прощание вышло тяжелым, и не только для нее, но и для меня. Она подарила мне книгу «Тем, кто отправляется в опасный путь». Это был альманах, посвященный памяти Вальтера Флекса, поэта «молодежной волны», убитого на фронте в 1918 г. Я стоял с Гизелой немного в стороне от других людей. Между нами был невысокий забор. На ней было яркое летнее платье с узкой талией. Глаза ее сверкали влагой, и мы нежно поцеловались на прощание. Поезд тронулся. Лицо и фигура Гизелы потеряли свои очертания. Вскоре я смог разглядеть только белое пятнышко ее платья, а потом исчезло и это. Посвящение, которое она написала на этой книге, было таким: «Для часов одиночества на фронте, от всего сердца, твоя Гизела».
6 июня мы стояли на товарной станции в Лодзи, которая в то время называлась Лицманштадтом. До нас дошла новость о высадке союзных войск во Франции. Даже если мы, простые солдаты, ничего и не знали о более широкой картине событий, тем не менее всем стало ясно, что война вступила в решающую стадию. Однако о том, что она могла закончиться для Германии поражением, никто не думал. На пути к фронту всех находившихся в нашем товарном вагоне временно сблизило чувство особого единения. По прибытии на место наша группа должна была немедленно рассыпаться, нас должны были распределить по различным частям и подразделениям, но в тот момент каждый переживал общее для всех чувство неизвестной, хотя пока еще и далекой, опасности. После взволнованных высказываний по поводу этой новости стало тихо, и кто-то запел приглушенным голосом. Потом к нему присоединились другие, и, наконец, в старой знакомой мелодии слились голоса всех наших солдат:
Так возьми меня за руки и веди,
К благословенному концу и к вечности веди.
Я не могу идти один, ни шагу не могу,
Куда пойдешь и где останешься, туда меня возьми.
Когда прозвучала первая строфа песни, скромное начало переросло в хор. На меня произвело сильное впечатление, насколько много людей знало слова второй и третьей строфы.
11 июня мы прибыли на место назначения. Мы проехали через Варшаву, Вильнюс, Даугавпилс, Молодечно и Полоцк, почти до самого Витебска и закончили свой путь в Левше. Там располагался командный пункт дивизии. Распределение людей произошло, как и предполагалось. Большинство пехотинцев попало в недавно переформированный 7-й гренадерский полк. Кроме него в состав дивизии входили еще два полка, 461-й и 472-й. Я попал в 472-й полк, где стал адъютантом 2-го батальона, которым командовал капитан Мюллер. Он был одним из семи офицеров 7-го полка, выздоравливавших нагорном курорте Фрайвальдау. Когда он узнал, что я прибыл с маршевой ротой, то попросил назначить меня адъютантом в свой батальон. Наша 252-я пехотная дивизия, имевшая неофициальное наименование «Дубовый лист», занимала оборону на стыке двух групп армий: «Центр» и «Север». Это представляло для нашего соединения особую опасность, поскольку именно такие стыки и выбирались противником в качестве места нанесения основных ударов.
Русское наступление должно было начаться в самое ближайшее время. Этим известием нас и встретили. Таким образом, для сколачивания переформированных подразделений и их подготовки оставались считаные дни, в лучшем случае недели. 15 июня отдельному фузилерному батальону майора фон Гарна, развернутому в главной полосе обороны, удалось сбить русский разведывательный самолет. Среди его «пассажиров» оказались офицеры Генерального штаба, осматривавшие местность, по которой должны были наступать их войска.
Наш батальон сколачивался наспех. Я отвечал за подготовку приказов, переписку и дела, относившиеся к личному составу. Я примирился с тем, что не получил назначение в 7-й гренадерский полк. Одно то, что я возглавлял батальонный штаб, имея в своем подчинении дежурного офицера, связистов и посыльных, было для меня делом совершенно новым.
18 июня прошли учения, в которых был задействован весь личный состав батальона. Капитан Мюллер и я участвовали в них, сидя верхом на лошадях. Мой армейский конь, белый жеребец Ганс, был своенравным малым. Удержать его на предписанной дистанции в полкорпуса от командирской лошади было нелегко. Вдобавок он еще и сорвал с меня поясной ремень, протащив вдоль стены. Чтобы не зажало левую ногу, пришлось срочно выпрыгивать из седла. Этим учением батальона завершилась моя «кавалерийская жизнь». После этого возможностей для верховой езды уже не было. 20 июня батальон был выдвинут к деревне Левша у железнодорожной линии Витебск — Полоцк. Теперь уже не было сомнений в том, что русские начнут свое наступление 22 июня, в третью годовщину начала этой кампании. Вечером 21-го числа командир, капитан Мюллер, пригласил всех офицеров батальона отметить свои новые должности. Для многих это одновременно стало и прощанием.
Цитирую автора истории 7-го гренадерского полка Ромуальда Бергнера: «Самым тяжелым поражением немецких вооруженных сил во Второй мировой войне явился разгром группы армий «Центр» в ходе начавшегося 22 июня 1944 г. наступления Красной Армии в Белоруссии». Тот факт, что начало этой операции совпало с третьей годовщиной начала осуществления плана «Барбаросса», был далеко неслучайным. Дата была установлена советским Верховным командованием преднамеренно. Это напоминание о самом мрачном часе России должно было воспламенить наступательный порыв солдат Красной Армии и вдохновить их на напряжение всех своих сил для достижения успеха. В соответствии с планом «Багратион», Красная Армия должна была нанести мощные удары на шести отдаленных друг от друга участках фронта. Эти удары должны были наноситься практически одновременно с тем, чтобы расколоть немецкую оборону, заставить немецкое командование рассредоточить свои силы и таким образом лишить его возможности отбивать советские атаки.
Историк Андреас Хильгрубер показал, что существует прямая причинная связь между крахом группы армий «Центр» и падением Третьего рейха. 22 июня 1944 г. началось общее наступление Красной Армии на фронте труппы армий «Центр». Группировки немецких войск в районах Витебска, Орши, Могилева и Бобруйска оказались в окружении. Однако массированное советское наступление в западном направлении продолжалось. Масштабы катастрофы возрастали. В численном отношении ее последствия были в два раза более значимыми, чем те, которые Германия пережила после поражения под Сталинградом. Стратегические последствия оказались неизмеримо более тяжелыми.
К северу от Витебска, там, где мы находились, советские войска начали наступать ранним утром 22 июня. Фронт протяженностью 64 километра удерживал 9-й армейский корпус в составе корпусной боевой группы «D» и 252-й пехотной дивизии. Наступало восемь дивизий 43-й армии. К ним вскоре была добавлена дивизия из состава 6-й гвардейской армии. Их задача заключалась в прорыве полосы фронта шириной 25 километров. В ключевых пунктах участка прорыва стрелковые дивизии поддерживались силами двух танковых бригад. Удары были нанесены по правому флангу и по центру участка, занятого частями 252-й пехотной дивизии. В ночь с 21 на 22 июня русские выдвинулись к нашим позициям. В 4.00 началась артиллерийская подготовка, а в 4. 20 они пошли в атаку. На участках 1-го батальона 7-го гренадерского полка и отдельного фузилерного батальона противник прорвал фронт.
Приведенные выше данные взяты из официальной истории 7-го полка. Насколько лично я помню, ураган разразился в 3.05, ровно в то же самое время, как и июле 1941 г. Огонь был сосредоточен на главной линии обороны. На деревню падали только отдельные снаряды крупного калибра. Мы уже давно покинули деревенские дома и укрывались в траншеях рядом с ними. Я был разбужен грохотом рвущихся снарядов всего лишь после одного часа сна. Тот бой начался для меня с раскатов грома в моем черепе, ослабленном шнапсом и усталостью. К 5.00 батальон получил приказ отойти ко второй линии траншей, заранее подготовленных для этой цели. Это было хорошей новостью, поскольку, если противник уже атаковал по фронту, то вскоре следовало ожидать перенесения огня и на наш тыл. Тогда под обстрелом должны были оказаться наши огневые позиции, деревни и дороги, т. е. цели, давно уже выявленные вражеской разведкой.