Лайош Мештерхази - Свидетельство
Как-то раз Лаци Денеш показал Ласло Саларди несколько своих новелл. «И когда только умудрялся этот бедняга еще и писать?» — недоумевал Ласло. С радостью и изумлением обнаружил он, что эти новеллы — сестры по духу его собственным сочинениям. Те же темы, те же принципы сюжетного построения, схожесть стилей.
С этого дня они стали часто встречаться. Лаци Денеш приносил Ласло тоненькие брошюрки с красным флажком на обложках — работы Ленина на немецком языке, «Анти-Дюринг» Энгельса. И два месяца спустя Денеш произнес наконец то призывное слово, которого давно ждал Ласло. Потому что совсем не трудно было убедить его в том, что дисциплина — единственный источник силы людей, жаждущих справедливой, свободной жизни. Понемногу стерлась и разница в возрасте. Первым заданием, полученным Ласло, была работа в районной организации социал-демократической партии. И он принялся за нее с таким жаром, что молодому, но более опытному его наставнику приходилось то и дело сдерживать своего ученика. Лаци Денеш оказался и мудрее и уравновешеннее Ласло. «Попадешься на крючок первому же провокатору! Провалишься!..»
Провалишься!.. И вот он сидит у стола и ждет, ждет своего друга, который сегодня сам…
А может быть, ему удалось выбраться из оцепления? Может, удостоверение помогло… И как только они согласились, чтобы он отдал свою солдатскую книжку!.. А может, все-таки удалось?..
Но Лаци не пришел, не дал о себе знать. Ни в эту ночь, ни в следующую. Ласло переживал свое горе в одиночку.
Лишь на третий день ему позвонил Пакаи и сказал, что у него «важные новости». А вечером явился Миклош.
Однако прежде Ласло пришлось выполнить поручение другого рода. Вечером, едва Ласло вернулся домой, у дверей позвонил давешний электромонтер.
— Я тут у вас в прошлый раз моток изоляционной ленты забыл, — сказал он. — Пришлось зайти, нынче это товар дефицитный.
— Пожалуйста, — отвечал Ласло, — я нашел вашу ленту, здесь она.
Монтер прошел в комнату и уже шепотом спросил!
— У вас никого нет? Можем мы поговорить?
Начал он с того, что пришел по поручению «приятеля» Лаци Денеша. У Ласло радостно заблестели глаза.
— Что с ним? Он на свободе?
— Как? — в свою очередь, удивленно воскликнул гость.
— Он же провалился. Его схватили во время облавы, два дня назад.
— Во время облавы? — покачал головой монтер. — Плохо дело… Очень плохо… Тогда мне… Впрочем, я все равно передам вам сообщение. Пожалуй, теперь оно еще важнее. Если, конечно, вы, господин доктор, пожелаете помочь нам…
— Конечно!
— Дело вот в чем, — шепотом зачастил монтер — Нужно восстановить контакт с типографией. У нас оборвалась связь. А вы в тот раз говорили, что знаете Пала Хайду, председателя районной парторганизации социал-демократов.
— Да.
— Поскольку другого выхода нет, придется обратиться к нему. Большинство печатников состояло в социал-демократической партии, а старики — почти поголовно. И Хайду многих из них знает. Если он сам не решится или не захочет, пусть хотя бы кого-нибудь порекомендует. Но ни слова ему о том, кто вас прислал. Скажите только, что вам нужно несколько бланков для документов. Для одного вашего знакомого. По-товарищески попросите его об этой услуге. И больше ни о чем ни слова! Поняли, господин доктор? Как частное лицо, и только. Пусть доставят бланки сюда, на вашу квартиру. А вы известите меня. Хотя… ведь товарищ Денеш… — Монтер задумался. — Да, Франк! Скажите пекарю Франку. Я так понял, что вы с ним знакомы. А он известит меня… Да сломайте в квартире какой-нибудь выключатель. А когда пойдете к Хайду, захватите с собой какую-нибудь обувь в ремонт. Есть у вас старые ботинки?
— Только старые и остались. Положитесь на меня. Все будет в порядке.
— Только осторожно…
— Не беспокойтесь, можете на меня положиться. Но скажите, нельзя сделать что-нибудь для Денеша?
Монтер подробно расспросил Ласло об обстоятельствах провала Лаци.
— Нет, мы ничего не сумеем сделать, — сказал он, покачав головой. — Нужно ждать. Может быть, он уже и на свободе, но не может дать о себе знать. Нельзя ему… И верю, что он вывернется… А вообще сейчас так трудно что-либо предвидеть. Мы даже не знаем, куда они могли его отправить. Может, подозревают в чем?.. Надо ждать… А у вас, господин доктор, были еще какие-нибудь дела с ним?
Ласло коротко рассказал о деле по «военной линии». Монтер, слушая его, задумчиво гмыкал, но в конце сказал то же, что и прежде: нужно ждать. Ведь, можно провалиться и на том, что вдруг очертя голову бросишься бежать, когда никто тебя и не преследует.
— А вообще с этими «военными линиями» надо быть начеку. Сейчас только и разговоров, что об организациях среди военных. Оно бы и ничего, а вот что разговоров о них много — это уж никуда не годится. Они ведь тоже не дураки! — Он ткнул большим пальцем куда-то вверх, в воображаемых хозяев порядка. — Надо быть очень осторожным, потому что вокруг полно провокаторов, предателей… И еще: без военных я как-то не очень представляю себе эти «военные линии»… А несколько штатских с пистолетами — что они могут сделать? Теперь ведь какая нужна агитация? Что результат будет лишь тогда, когда армия повернет оружие против нынешнего строя… расправятся с нилашистскими офицерами и… Я так это себе представляю.
Видно было, что монтер спешит. Напомнив еще раз об осторожности, он ушел. Провал Лаци Денеша волновал монтера гораздо больше, чем он показывал; накануне вернулся домой «приятель Денеша» — Лайош Сечи. А от Денеша до Сечи всего один шаг…
Сунув в портфель пару старых ботинок, Ласло отправился к Хайду. В последний раз районная парторганизация социал-демократов собиралась в начале марта. С тех пор Ласло и Хайду не встречались.
Сначала они поговорили об обыденных вещах — о том, как идут дела мастерской, о войне, о трудностях жизни.
Затем, удостоверившись, что все спокойно, мастер спросил Ласло, удалось ли ему вовремя сжечь членский билет и обошлось ли без неприятностей на работе или дома. Он тут же сообщил с радостью, что, насколько ему известно, из социалистов района ни один «ни во что не впутался». Да и немцы, как видно, не хотят ворошить этих дел, чтобы не дразнить рабочих. А вообще он, Хайду, еще в ночь на девятнадцатое марта сжег все списки и другие партийные документы районной организации.
Только после этого — как бы между прочим — Ласло перешел к действительной цели своего визита. Однако все его ухищрения были напрасными: сапожный мастер оказался слишком старой лисой в политике, чтобы не видеть молодого человека насквозь. Хайду как раз занялся поисками куска кожи на подметку, когда Ласло задал вдруг свой вопрос. Резко распрямившись над горой обрезков, Хайду, бледный от волнения, спросил шепотом:
— И как вы себе это мыслите, товарищ Саларди?! Да вы представляете, насколько я приметный человек? Стоит мне только заговорить с печатниками, как через час меня уже не будет в живых! И как только вам такое пришло на ум? Вы знаете, что за это полагается? Прошу вас, — почти умоляюще добавил, — выбросьте из головы все эти глупости.
— Да о чем вы, товарищ Хайду?!
— Я знаю вашу горячую голову и знаю, что весь город сейчас вдруг принялся играть в заговоры… — Хайду подошел к Ласло вплотную и, буквально гипнотизируя его своим взглядом, продолжал: — Для нас сейчас самое главное — выжить! Понимаете? Советские войска уже совсем рядом. Осталось еще несколько дней, самое большее — недель! Кто же еще, если не мы, будет отныне управлять государством? Вы понимаете это, товарищ Саларди? И мы не можем ставить на карту наши жизни! Мы не какие-нибудь желторотые юнцы! Наша обязанность, наш долг — пережить этот строй!
— Но ведь речь идет только об одном человеке: он мой приятель, еврей, бежал из гетто. Для него документы — это вопрос жизни или смерти. И он хочет выжить — ничего более.
— Запомните, вы мне ничего не говорили. Слышите? Пришли только насчет ботинок… Да я и знать ничего не желаю о таких вещах! Хотите, чтобы я сломал себе из-за этого шею? Сейчас? В последний миг?.. Этого только мне недоставало. Воровать бланки документов! Из официального учреждения!.. Быть соучастником… используя свое политическое влияние! Да это уже само по себе заговор!
Когда Ласло рассказал, как доверяет ему нилашистский руководитель банка, Хайду несколько успокоился.
— Позиции мои крепки, как никогда, — похвастался Ласло и снова вернулся к начатой теме: — Речь идет о славном пареньке, моем старом друге.
— Но как вам пришла в голову именно типография? Ведь это…
— А что мне еще могло прийти в голову? У меня же нет других связей. Только вы, товарищ Хайду…
Мало-помалу сапожник начал сдавать свои позиции и в конце концов посоветовал обратиться к Дороги, бывшему парторгу в типографии, или еще лучше — к старику Сакаи: «Он живет тут поблизости, на улице Месарош. Но только на меня не ссылаться ни в коем случае…»
