Владимир Михановский - Прыжок над бездной
– Радиус круга – пятьдесят метров. Попробуй попади в центр, когда прыгаешь с парашютом! Потом – групповые прыжки с последующим марш-броском, форсированием водной преграды и еще со стрельбой на марше. Но главное то, за что батя всю жизнь ратовал… – Глаза Сергея сузились, и он торжественным голосом произнес: – Индивидуальные затяжные прыжки.
Андрей кивнул.
– Ты в каком виде программы участвуешь? – поинтересовался Сергей.
– В последнем. В затяжном прыжке.
– Знал я одного человека, – помрачнев, произнес Сергей после паузы. – Курсанта бати. Давно, я еще мальчишкой был. Мой друг, между прочим. Чудесный парень. Он погиб, выполняя затяжной прыжок.
– Знаю, он еще на «Жюкмесе» прыгал. Мне Александр Христофорович много о нем рассказывал.
– И все-таки по сей день затяжной прыжок – опасная штука, – сказал Сергей. – Хотя, само собой, необходимая для военного дела.
– Кому-то нужно же быть первыми? – пожал плечами Балабанов. – А кроме того, я верю в наши парашюты.
– Как в себя?
– Больше, чем в себя, – улыбнулся Андрей. – Слушай, – перевел он разговор, – я в Тушино много женщин видел на аэродроме. В летной форме. Неужели они тоже будут участвовать в соревнованиях?
– Непременно. И в нашей команде есть одна девушка… – Он немного покраснел и умолк, потом продолжал: – Уверен, наша команда выиграет!
Они вышли и влились в вечно спешащую московскую толпу.
– У вас тут и не спешишь – заторопишься, – усмехнулся Балабанов.
Пошли на Красную площадь. Осмотрели снаружи Кремль, Спасскую башню.
– Ну а планеры не разлюбил? – неожиданно спросил Андрей.
– Никак нет, – усмехнулся молодой Чайкин. – Ведь это, можно сказать, мой первый опыт воздухоплавания.
– Первая любовь.
Сергей усмехнулся:
– Можно и так. Слушай, есть идея!
– Да?
– Поехали в нашу школу. Ручаюсь, тебе там будет интересно.
Центральная парашютная школа шумела, как растревоженный улей. Еще бы, первые всесоюзные соревнования на носу! И хотя на этот раз соревновались только парашютисты, грандиозное Тушинское празднество, безусловно, касалось всех авиаторов.
– Что тебе показать? – тоном радушного хозяина спросил Сергей.
– Все, – лаконично ответил Балабанов.
– Тогда оставайся на месяц, – усмехнулся Сергей, отвечая на приветствие прошагавшего навстречу юного курсанта. – Меньше никак не получится.
– Тогда самое главное покажи.
– Это дело другое.
Во дворе школы курсанты играли в волейбол – парни против девушек. Сергей пояснил:
– Сейчас перерыв.
Они подошли поближе. Болельщики, окружившие импровизированную волейбольную площадку, расступились перед ними. Игру судила тоненькая девушка в спортивном костюме, сидевшая на судейской вышке.
– Тринадцать – тринадцать, мяч направо, – провозгласила она, мельком глянув на подошедших.
– Молодцы у вас девчата, – удивился Балабанов.
– Молодцы, – подтвердил Сергей.
Андрей обратил внимание, что его спутник больше смотрит на судью, чем на игру.
Вскоре встреча закончилась, болельщики кинулись поздравлять команду-победительницу. Девушка подбежала к ним.
– Знакомьтесь, – сказал Сергей.
– Маша, – протянула девушка горячую ладонь и добавила: – Млечина.
Балабанов представился.
– Вы сами не играете в волейбол, только судите? – спросил Балабанов, так пристально разглядывая ее, что Маша на несколько мгновений смутилась.
– Играю, Андрей Николаевич, – чуть улыбнулась она, отчего на щеках образовались две ямочки. – Но сегодня решила не рисковать.
– Не рисковать?
– Боюсь случайную травму получить.
– Маша – член нашей команды, – пояснил Сергей. – Будет прыгать в Тушино.
– Ясно. Та самая, единственная? – спросил Балабанов.
– Единственная, – серьезно подтвердил Сергей.
Затяжной прыжок Андрея Балабанова оказался удачным, и руководство Центральной парашютной школы по инициативе Сергея пригласило его прочитать для слушателей лекцию о теории и практике этого прыжка.
Андрей дозвонился до шефа и выпросил отсрочку на четыре дня, с тем чтобы поближе познакомиться с работой школы и рассказать о ее основных направлениях на собрании сотрудников ленинградского КБ.
Готовиться к лекции Андрею оказалось неожиданно интересно. Листая справочники, учебники, инструкции, он сопоставлял их с теми ощущениями, которые сам пережил во время затяжного прыжка. Кроме того, он был в курсе новейших достижений в области парашютостроения и потому легко находил в справочном и учебном материале устарелые, а то и попросту неверные вещи.
Сидя в гостиничном номере, он готовил текст своей лекции. То присаживался к столу и набрасывал несколько фраз, а то и слово-другое, то снова принимался расхаживать от окна до двери и обратно.
«Прав Христофорыч, – подумалось ему. – Нет муки сильнее муки слова. Впрочем, до него это сказал кто-то из великих писателей. А я, невольно, конечно, обрек Чайкина на эти муки…»
Очень хотелось, чтобы лекция получилась простой, доходчивой. Подсев к столу, Балабанов записал: «…В чем главная трудность затяжного прыжка? В том, что нужно научиться управлять своим телом в непривычном состоянии, когда значительно уменьшается вес. Это получается при свободном падении. При этом парашютист словно погружается в воздушный океан. В лицо хлещут свирепые воздушные потоки, нужно научиться управлять ими, чтобы не быть игрушкой в руках слепых стихийных сил. Это целая наука, которую еще предстоит создать. И важна она не только для теории парашютных прыжков».
Дело в том, что состояние парашютиста во время прыжка отдаленно напоминает то, что должен испытывать человек, находящийся внутри свободно летящего космического снаряда…
Невесомость! Это удивительно. В течение миллионов лет эволюции человеческий организм приспосабливался к функционированию в условиях естественной тяжести. И вдруг вес напрочь исчезает. Тем самым «из мира прозы мы брошены в невероятность», как сказал поэт.
Много коварства, много загадок таит в себе это поразительное состояние – невесомость, и все их нам предстоит раскрыть. Ведь воздушный океан – только ступенька к иным мирам, к другим планетам, к открытому космосу. Об этом убедительно говорят работы калужского ученого Константина Эдуардовича Циолковского. Он указал нам и путь к иным мирам – это ракета, реактивный снаряд.
Пока все это – только безудержная фантазия. Но вся история человечества учит: сегодня фантазия – завтра реальность.
Впрочем, в любом случае выход человека в космос – дело далекого будущего…
Андрей в волнении поднялся из-за стола. Где и когда мелькнуло перед ним это видение – стоящая вертикально остроносая ракета? Под ней вспыхивает, вскипает море огня, и космический корабль сначала медленно, словно нехотя, а затем все быстрее устремляется ввысь, в зенит, чтобы, пронзив воздушный океан, окутывающий нашу планету, вырваться в открытый космос. Может, в память врезалась иллюстрация к детской книжке великого мечтателя Жюля Верна?..
В номер постучали. Сначала тихонько, потом настойчиво. Вошел Сергей.
Поздоровавшись, Чайкин подошел к столу, просмотрел листки, текст на которых был испещрен помарками:
– Вижу, времени ты не терял. Ого, да здесь целый трактат о затяжном прыжке.
– Просто хотел кое-что систематизировать.
– Ничего себе! – воскликнул Сергей, продолжая перекладывать страницы. – Да, вижу, тебя даже в космос занесло!
– Что делать, – улыбнулся Балабанов. – Все выше и выше – таков закон авиаторов. А за воздушным океаном начинается космос…
– Послушай, – воскликнул Чайкин, – а что, если мы издадим это отдельной брошюрой?
– Я еще не закончил…
– Так закончишь! Представляешь, какое подспорье в работе будет. Хорошо, что ты тут и истории коснулся. «Самые первые затяжные прыжки совершались вниз головой, с сомкнутыми на груди руками, ноги при этом были разведены в стороны…» – прочел вслух Сергей и спросил: – Это ты откуда взял?
– Так прыгал с «Жюкмесом» курсант, который…
– А, понятно, – перебил Сергей. – Я тогда пацаном был, отец не взял меня на аэродром. А дальше что там у тебя? «…Потом парашютисты-практики, совершающие затяжной прыжок, пришли к стилю “Валентин”. Это был новый шаг в освоении сложного спортивного упражнения. Ноги также разведены в стороны, руки идут вдоль туловища, лишь немного отходя от него. Наконец, третий стиль – “Ласточка”: ноги сомкнуты вместе, руки разведены в стороны.
Что общего у этих стилей? – продолжал с выражением читать Сергей. – Они дают возможность спортсмену падать устойчиво. Однако у них есть коренной недостаток: спортсмен не может управлять своим телом в воздухе…» Слушай, дружище, интересно. Прямо-таки академия затяжного прыжка.
