Марин Ионице - На крутом перевале (сборник)
Когда тебе приказывают бежать, ты знаешь, что не пробежишь больше, чем требуется. Когда тебе приказывают прыгать через забор, ты знаешь, что не сломаешь шею. Когда тебе приказывают перейти через реку, ты знаешь, что не утонешь. Кто-то за тебя отвечает.
Не отвечаешь за собственную жизнь. Не отвечаешь за собственную смерть. Не отвечаешь за дорогу, которую не ты выбираешь.
— В колонну — становись!
Солдаты справа. Солдаты слева. Перед тобой и за тобой солдаты.
— С песней — марш!
Солдаты! Начинаем движение одновременно. Дышим в едином ритме. Двигаем руками в одном темпе. Сердца — и они стучат, конечно, в едином ритме. Поем громко, насколько дозволяют легкие. Если приказано, значит, так надо. У меня нет другой заботы, кроме как исполнять команды. Кто-то другой позаботится, чтобы я не только вовремя поел, но и съел всю порцию. Порция, вычисленная в калориях и до миллиметра дозированная по количеству протеина, глюкозы, жиров, минеральных солей и витаминов — всего ровно столько, сколько нужно для жизнедеятельности организма. Кто-то другой позаботится, чтобы ты вовремя лег спать и вовремя поднялся, чтобы ты спал, сколько положено, получил чистое белье, чтобы не промокали ноги, чтобы не натирали сапоги, чтобы регулярно чистил зубы, чтобы наращивал мускулы, делал свое тело сильным и закалялся духовно. — Громче!
Возьми меня, Георгий милый,
на службу в армию с собой.
Тебя бы взял, но ведь с любимой
не будет службы никакой.
Когда мы входим в город, девушки распахивают окна. Какие окна в этом городе!
* * *Скок-скок. Горб подпрыгивает на спине Горбатого, как переметная сума. Или, по крайней мере, нам так кажется. Одна нога длиннее, другая — короче, руки болтаются вдоль туловища, доставая почти до колен.
Мы не смогли воспользоваться теми двумя палаточными домиками, за которые заплатили по квитанции. Прибыли какие-то туристы по линии туристического бюро «Побережье», и нам ничего не оставалось, как сделать гостеприимный жест: «Пожалуйте-ка в постельки, а мы можем и на земле переночевать».
— Ну и положеньице, сами видите… — разводит руками тот, кто немногим ранее заставил нас заплатить за два палаточных домика.
— И что нам теперь делать?
— Да брось ты, как будто не знаешь сам! — Он расплывается в двусмысленной улыбке, подмигивая мне, за что я готов вцепиться ему в горло.
— Дождь не идет, не идет снег, земля сухая и теплая. И не жесткая… Да я в вашем возрасте…
Но дело не во мне. Деньги возвратить он, конечно, не может, они уже в бухгалтерии положены на счет. Завтра-послезавтра нагрянет финансовая проверка, скажет: ты что, играешь государственными деньгами?
За оставшиеся у нас 25 лей администратор находит в каком-то пыльном углу изношенную, списанную палатку я протягивает нам. Кроме того, якобы от него лично мы получаем две раскладушки, настолько пропитанные потом, будто их возили под лошадиной попоной. Но какие претензии могли быть у нас, ведь мы ничего другого и не хотели, как убежать. Вот и убежали. Остальное не имеет значения.
— Чао, шальные!
— Чао, парень!
Вот и Дора, боже, что за имя! Дора — одна из красавиц женского лицея. С ней я достаточно хорошо был знаком: в составе сборной спортивной команды школ мы часто разъезжали по району то на автобусе, то поездом.
— Ты что здесь делаешь, безумец? Таким же безумцем и остался?
— А ты?
— Я с этими туристами… Я их уже устроила и совершенно свободна.
— Ты с ними? А я-то удивляюсь, почему остался без палаточного домика.
— Остался без палатки? Да ты действительно забавный.
— Мне больше некуда деваться, как забраться к тебе в постель.
— Все такой же сумасшедший. А что, если я не одна?
— Дай ему макового сока, чтобы заснул.
— А ты заслуживаешь этого, сумасшедший?
— Потом мне скажешь.
— А эта девушка… Она не из моих туристок, у меня только старухи немки!
Это про мою молочную сестру, что ожидает в стороне.
— Я вас представлю друг другу!
— Ты ли это, милая, — искренне удивляется Дора. — Послушай, я тебя не узнала.
— Ну?..
— Ты чем занимаешься?.. Поступила на этот раз?
— Нет, не поступила. А ты?
— Брось, дорогая… Я уже даже и не думаю.
Дора, краса женского лицея, вышла замуж как раз во время приемных экзаменов в вуз за какого-то солидного типа с ее улицы. Этот тип большую часть времени находился за границей, не знаю точно, чем он занимался — то ли сбытом, то ли куплей каких-то машин и оборудования. Считалось, что это хорошая сделка для обеих сторон. Для представителя фирмы небезразлично, с кем прилетать в международный аэропорт, с кем появляться в отеле, на приемах.
Правда, пока Дора оставалась в стране, чтобы подучить иностранные языки, к которым не проявляла никакого интереса во время учебы в школе. Как сложилась ее семейная жизнь, я не знал. Было известно, что представитель фирмы посылает ей открытки и посылочки, и больше ничего, а его молодая жена берет уроки французского, английского и немецкого, а в летний период сотрудничает с местным отделением по туризму в качестве гида на подхвате.
— Сумасшедшая жара в городе, — вздыхает Дора. — Можно получить солнечный удар.
Несмотря на то что дело идет к вечеру, за спиной у нее по-прежнему болтается огромная шляпа типа «сомбреро». Блузка-марлевка настолько тонка, что кажется прозрачной даже сейчас, с наступлением сумерек. Зеленые брюки, ясное дело, из посылки, сверхэластичные и сверхоблегающие, подчеркивают совершенство форм. Очертания губ, зубы, овал лица, лоб, брови, нос — все как будто специально создано для рекламы. Известно, что Дора позировала для одного из проспектов, рекламирующего для Скандинавии красоты курортов «Венера», «Юпитер» и «Сатурн» [18].
Оркестранты, которым неплохо заплатили, вовсю пилят по струнам скрипок и бьют в барабан. Туристы, успев по нескольку раз сфотографироваться и поужинать, расходятся по палаточным домикам, чтобы лечь пораньше спать.
Официант, с устрашающими усами и напускной серьезностью, еле волочил ноги от одного столика к другому. За одним столиком какие-то толстомордые — попробуй не подойди, за другим — лесорубы с туго набитыми кошельками, а кто же займется нами?
— «Большая скука жить на этом свете», — цитирую я чьи-то слова, чтобы нарушить молчание.
— А я никогда не скучаю, — откликается Дора.
— Да разве можно тебе верить?
— А почему мне нельзя верить?
— Этот ротик как будто специально создан для обмана.
— Да нет, — смеясь, защищается молодая женщина.
— Тогда для других прегрешений?
— Сумасшедшим ты был, сумасшедшим и остался, — прищуривается она.
Моя молочная сестра тоже не дает выбросить себя из игры.
— Я бы хотела, — говорит она, — потанцевать.
Как я ей откажу? На кругу мы только вдвоем. Танцуем при свете звезд: электрическое освещение выключено — наверное, экономят. Зина вдруг обвивает руками мою шею и словно засыпает у меня на руках. Для оркестра это хороший повод сделать перерыв. Подойдя к столику, я говорю Доре:
— Посмотри, Зина не очень хорошо себя чувствует, надо бы уложить ее в постель.
Жена «представителя» старается выглядеть озабоченной и даже пытается поддержать Зину с другой стороны. Мы отводим ее в ту допотопную палатку и укладываем на раскладушку.
— Ты чувствуешь себя лучше? — спрашиваю я.
— Не правда ли, ты чувствуешь себя лучше?
— Приляг, и ты увидишь — все пройдет.
Мы боялись встретиться взглядами. Я набросил второе одеяло Зине на ноги и вышел без объяснений. Вышла и Дора.
Некоторое время мы шли молча.
— В котором домике ты остановилась?
— Мне тоже не хватило домиков, дали палатку.
— Ты одна?
— И все-то ты хочешь знать!
— Такой я любопытный по натуре. Ну?
— Секрет.
— Не шути…
— Я же говорю тебе: большой секрет.
Протягивает мне руку. Все искушения мира — там, за пологом палатки. Она оставляет меня и уходит. Оркестранты и те собрали свои инструменты и ушли. Я один на этой жалкой аллее. Не перевелись еще дураки на белом свете. Будь что будет. Вползаю, как змея, на животе под полог палатки.
И до рассвета мы стараемся убедить друг друга, что счастливы.
* * *— Я не пойму, кем ты хочешь стать. То ли философом, то ли дипломатом?
— Человеком в этой стране.
— Но с какой профессией? Военного историка?
— Почему только историка и почему именно военного?
— Если судить по тому, как ты готовишься… Вижу, тебя очень занимает положение в мире, новые виды вооружения, соотношение сил… Или, может, ты хочешь стать кадровым военным?
— Ни в коем случае, с чего ты это взял?
— С некоторых пор у тебя очень много рвения.
