Марк Хелприн - Солдат великой войны
Ему потребовалось два дня, чтобы купить красивую почтовую бумагу, сочинить изящный ответ, по смыслу равнозначный короткому «да», и убедить Орфео написать текст с множеством завитушек, без которых сам Алессандро предпочитал обходиться. Конверт он положил в кожаный мешок, вскочил на Энрико и поехал к дворцу Венеция. У ворот стояли два гренадера, так красиво одетые, что могли дать сто очков вперед бразильским птицам из зоопарка, которые каждую зиму дохли, как мухи, потому что зимой Рим для них был все равно что Арктика.
Черные кожаные сапоги, облегающие ноги, белые рейтузы, зеленые кители, расшитые золотом, красные ленты, погоны, галуны, белая перевязь для шпаг, шапки из медвежьих шкур, плюмажи, высокие красные воротники, кушаки, медали, кожаные подсумки, шпаги в ножнах с кисточками… оставалось удивляться, что солдаты еще могли двигаться.
– Kurier fur den Botschafter[19], – с этими словами Алессандро протянул письмо одному из солдат.
– Grazie[20], – ответил тот.
Отъезжая, Алессандро подумал о том, как будет стоять во дворе посольства совсем один в мире, который совершенно не знает. Два раза, пока тянулась неделя, он чуть было не дал задний ход: первый раз на примерке вечернего костюма, второй – когда полировал седло и сбрую, но все-таки, едва дыша, спешился во дворе дворца Венеция, где лакей, одетый как обезьяна, принял у него лошадь.
На дрожащих ногах он направился к парадному входу. Огни дворца, где находилось посольство, сияли так, будто кто-то научился доставать с неба зимние звезды. Из-за дверей доносилась громкая музыка, Алессандро видел, как пролетают белые платья, ведомые в вальсе черными костюмами с кушаками от плеча до бедра. Сто человек вальсировали, образовав круг в огромном белом зале, который казался пространством внутри свадебного торта, остальные толпились по углам, вероятно, пользуясь возможностью поговорить.
Один Алессандро явился на прием без кушака и медали. Бросались в глаза яркие широкие пояса слуг, ленты, украшавшие белые платья девочек в красных туфельках. Женщины сверкали тканями, плотью, драгоценностями. Кружась в вальсе, они казались привлекательными и желанными, особенно в сравнении с высохшими и согнутыми старухами в бриллиантовых тиарах, двигавшимися с величайшим трудом, чья кожа посерела от возраста и болезней.
Музыка прибавила громкости: ударник вошел в раж, имитируя звуки поющих птиц. Чем больше птиц, тем лучше. Тем более что пели они прекрасно. Огни канделябров и люстры умножались хрустальными подвесками, и зал с белыми колоннами сверкал, точно горная деревня в снегу.
Перед Алессандро возник мужчина, который выглядел как военный атташе: начищенные сапоги, алые рейтузы, белый мундир с золотым воротником, красно-белый кушак. И множество медалей.
– Извините, мне представляется, что мы не встречались, – признался атташе.
– Джулиани, Алессандро.
– Ах! – выдохнул атташе, для которого появление Джулиани стало полным сюрпризом, как если бы тот выпрыгнул из головы Зевса. – Мы так рады, что вы смогли прийти. Надеюсь, вы хорошо проведете время. Почему бы и нет? Вы тут самый молодой. – После этих слов он попытался подмигнуть. – Здесь множество незамужних женщин, и вам не составит труда увлечь любую на танец, пока их компаньонки стоят по углам и клюют носом, будто совы. Побольше кружите их. От этого они теряют голову. А потом можно и пригласить девушку прогуляться по саду.
Алессандро обрадовался, что в таком месте нашелся человек, с которым он мог говорить не таясь. Очевидно, потому, что тот был солдатом. И, поскольку Алессандро не знал ни одного из гостей, он схватил атташе под локоть и отвел в сторону.
– Послушайте, я никогда не бывал на таких приемах. По мне лучше скакать на лошади. Что мне делать?
– Когда?
– Вообще.
Атташе обдумал вопрос:
– Вы нервничаете?
Алессандро покачал головой. Теперь, когда у него появился друг, он нервничал гораздо меньше, но все равно чувствовал себя крайне неловко.
– Ни о чем не тревожьтесь. Я за вами пригляжу.
– Можно мне сесть рядом с вами за обедом?
– Гостей рассаживают согласно протоколу.
На лице Алессандро отразилось разочарование.
– Не волнуйтесь. Просто гуляйте в толпе. Возьмите бокал шампанского и найдите человека, лицо которого вам понравится. Время и естественный ход событий сделают все остальное.
– А если я встречу посла, как мне его называть: ваше сиятельство, ваша светлость, барон?
– Нет.
– А как же?
– Никак его не называйте.
– Но если мне придется обратиться к нему? – Алессандро чувствовал себя более уверенно: как-никак прошло всего десять минут, а он уже освоился в непривычной обстановке. Более того, создавалось ощущение, что все с интересом смотрят на него, но возможно, у него просто разыгралось воображение.
– Если вам придется обратиться к нему, называйте его Золтан. Это его имя.
– Меня вышвырнут за дверь.
– Вы думаете? Он обычный человек. У него сын вашего возраста. И он тоже когда-то был студентом. Называйте его Золтан.
Алессандро наклонился к уху своего друга.
– Золтан – такое странное имя. На итальянском звучит нелепо, как имя персидского бога или компании, которая изготавливает электромоторы.
– Знаю, знаю. Но почему бы вам не пройти в зал и не найти красивую девушку? Мне надо встречать гостей. Увидимся позже.
Теперь уже более уверенно Алессандро двинулся к кругу танцоров, ловко подхватил бокал шампанского с подноса, который на поднятой руке проносил официант. И в то самое мгновение, когда его пальцы сжались на тонкой ножке бокала, рядом с ним возникла огромная женщина в сверкающем платье. Как минимум на голову выше его, с челюстью, срисованной с носа триремы. Но при этом с прекрасными светло-карими глазами, длинным прямым носом и крепкими белыми зубами. Более того, хорошо сложенная, пропорционально росту. Платье с декольте в три четверти обтягивало так сильно, что можно было наблюдать не только вдохи и выдохи, но и удары сердца. В руках она держала две бутылки шампанского.
– Позволь мне угадать твою национальность. – Она прижала его к столу с закусками с таким видом, будто собиралась арестовать. Ее быстро поднимающаяся и опускающаяся грудь покачивалась на уровне его лица. Алессандро чувствовал себя человеком, вышедшим в штормовой день на вдающийся в океан мыс и чувствующим, что волна может сбросить его в воду. – Ты чех!
Алессандро покачал головой.
– Англичанин!
Он опять покачал головой.
– Ты от меня не спрячешься, я тебя нашла. – Она прижалась к нему нижней половиной тела, словно рабочий-строитель, что-то крепящий к стене. – Я не курочка, но ты полностью меня покорил. Ты со мной одной крови, болгарин.
– Я итальянец.
Она моргнула.
– Правда ли, – спросила она таким тоном, будто речь шла о политике, – что молодые итальянцы до свадьбы не занимаются любовью с женщинами?
– Занимаются, но только вверх тормашками.
Недоумение уступило место рычанию, и она наклонилась к нему.
– У женщины, которая в два раза тебя старше, – прорычала она, – может возникнуть желание несколько дней не выпускать тебя из своей постели. – Она игриво посмотрела на потолок. – Я обычно встаю в час или в два.
– Пополудни?
– Мой муж в Триесте, а я на виа Массимо, дом сто сорок.
В следующее мгновение она ушла. Наткнувшись на группу людей, которых, несомненно, видела на прошлой неделе десяток раз, приветствовала их так, будто случайно столкнулась с ними на Северном полюсе.
Алессандро вновь подумалось, что все не так и плохо, ведь он всего полчаса в непривычной обстановке, а уже обрел двух друзей. С тем и повернулся к столу, к которому его только что прижимали.
Выпив несколько бокалов шампанского, съев пятьдесят креветок и два десятка птифуров, он отправился на поиски лица, которое бы ему понравилось. Теперь он лучше понимал, как можно вести отрывочные разговоры, как мужчины могли танцевать с засохшими на корню вдовами, а женщины – с мужчинами, раздувшимися, будто бочонки с турецким оливковым маслом.
Он подслушивал, пробираясь по периметру вдоль круга танцующих. Вокруг говорили о местах, где он никогда не был, о вещах, которые он не мог себе позволить, о людях, о которых он никогда не слышал, о достижениях, в которые не верилось. Герцогини и дипломаты сплетничали, точно рабочие в таверне. Алессандро вспомнил слова отца: «Из всех людей на земле лишь купцы говорят правду, но только когда говорят друг с другом, да и то не всегда».
Слуга в парике прорезал толпу, позвякивая серебряным колокольчиком. Оркестр умолк, гости двинулись к обеденному залу.
И хотя музыканты отдыхали, ударник все не мог остановиться, продолжал выбивать на своих инструментах птичьи трели, так что гости напоминали колонну охотников, идущую где-то в густых зеленых лесах Уччелло. Двое слуг, стоявших по сторонам двери, держали большие обтянутые кожей доски со схемой стола и карточками, приколотыми к каждому месту.
