Бернард Корнуэлл - Ружья стрелка Шарпа
Шарп промолчал. Д'Эклан пожал плечами.
– Я буду с вами честен, лейтенант… Шарп, вы сказали?
– Да, сэр.
– Буду с вами честен, лейтенант Шарп. Я не хочу, чтобы мои люди оставались здесь на ночь. Мы имеем честь представлять авангард нашей армии и, следовательно, постоянно подвергаем себя опасности. Испанские крестьяне временами нам сильно досаждают. Оставаясь здесь, я могу за ночь потерять несколько человек. Им перережут в темноте горло, а я не хочу, чтобы лучшая в мире кавалерия погибала столь ужасной и бесславной смертью. Поэтому я предлагаю вам сдаться задолго до наступления темноты. Более того, если вы не сделаете этого сейчас, я уже не приму сдачи. Я ясно выражаюсь?
Шарп был удивлен угрозой, но ничем этого не проявил.
– Я вас понимаю, сэр.
Несмотря на слова Шарпа, д'Эклан посчитал нужным добавить:
– Вы все умрете, лейтенант. Не так мучительно, как испанские крестьяне, но умрете. Завтра сюда подойдут основные силы, и я прикажу артиллеристам разнести несчастную ферму в клочья. Это послужит уроком для врагов Франции. Не стоит отнимать время у императора.
– Да, сэр.
– Означают ли ваши слова согласие сдаться?
– Нет, сэр. Видите ли, я не верю в ваши пушки. Вы таскаете с собой тюки с сеном. – Шарп показал на пасущихся за открытой дверью амбара офицерских лошадей с притороченными к седлам тюками. – Если бы за вами действительно шла армия, сено везли бы на телегах. Вы всего-навсего патрулируете территорию, и, если мой отряд продержится достаточно долго, вы уйдете.
Полковник задумчиво посмотрел на Шарпа и пожал плечами.
– Я восхищен вашим мужеством, лейтенант. Но оно вам не поможет. На самом деле выбора у вас нет. Ваша армия разбита и спешит вернуться домой. Испанские армии разгромлены и рассеяны. Никто вас не выручит. Вы можете либо сдаться, либо проявить упрямство, что в вашем случае означает быть изрубленным в куски. – В голосе полковника уже не было веселых и добродушных ноток. Теперь он говорил совершенно серьезно. – Одно или другое, лейтенант. Вы все будете убиты, я об этом позабочусь.
Шарп понимал, что шансов выдержать осаду у него нет, однако гордость не позволяла в этом признаться.
– Мне нужно все обдумать, сэр.
– Другими словами, вы хотите потянуть время? – Егерь презрительно пожал плечами. – Это вам не поможет, лейтенант. Вы всерьез полагаете, что мы позволим майору Вивару уйти?
Шарп тупо уставился на француза.
– Мы знаем, что он с вами. Он и его драгоценный сундук.
– Он… – Шарп не знал, что сказать.
– Я не намерен упускать добычу. Император лично поручил мне доставить сундук в Париж, и я его не подведу. – Д'Эклан снисходительно улыбнулся. – Разумеется, если вы пришлете ко мне майора с его ящиком, я позволю вам уйти на юг. Вряд ли несколько оборванных стрелков представляют угрозу будущему империи.
– Майора со мной нет, – сказал Шарп.
– Лейтенант! – укоризненно воскликнул д'Эклан.
– Спросите у методистов! Я не видел Вивара уже два дня!
– Он лжет! – Из-за кучи щитов появился высокий человек в черной бурке и белых сапогах. – Ты лжешь, англичанин!
– Заткни пасть, ублюдок! – взревел оскорбленный недоверием Шарп.
Полковник д'Эклан встал между разъяренными мужчинами. Не сводя глаз с Шарпа, он по-английски обратился к человеку в черной бурке:
– Похоже, дорогой граф, ваш брат преуспел в распространении ложных слухов.
– Он брат Вивара?
Изумлению Шарпа не было предела. Брат Вивара, так люто ненавидящего французов, находился в стане врага? И видел, как французы насилуют и убивают испанских детей и женщин?
Недоверие Шарпа было настолько очевидным, что д'Эклан посчитал официально заявить:
– Позвольте представить вам графа де Моуроморто, лейтенант. Он в самом деле брат майора Вивара. Вы должны понимать, что, вопреки распространяемой английскими газетами лжи, в Испании многие приветствуют французское присутствие. Эти люди исходят из того, что пришла пора избавиться от старых предрассудков и пережитков, которые так долго не давали жить стране. Граф – один из таких людей.
Граф пристально смотрел на англичанина. Шарп ответил ему враждебным взглядом.
– Значит, вы позволили этим ублюдкам убивать ваш народ?
Казалось, испанец сейчас набросится на лейтенанта. Он был выше Бласа Вивара, но теперь, с близкого расстояния, Шарп видел их сходство. У него была такая же драчливая челюсть и горящие глаза, с ненавистью взирающие на Шарпа.
– Что вы знаете об Испании, лейтенант? – произнес граф. – О ее отчаянном положении? О жертвах, которые должен понести народ на пути к свободе?
– Что вы знаете о свободе? Вы – ничтожество и убийца!
– Довольно! – Д'Эклан вскинул руку. – Вы утверждаете, что майора Вивара с вами нет?
– Ни его, ни его проклятого сундука. Вас это, конечно, не интересует, но мы поссорились, и мне наплевать, придется ли еще раз свидеться. Однако он, похоже, удачно направил вас по ложному следу.
Гнев лейтенанта удивил д'Эклана.
– Так или иначе, след вывел на вас, лейтенант. Ивы станете жертвой. Вы и ваши стрелки.
Полковнику явно нравилось это слово. Он знавал гусар, улан, егерей, драгун и бомбардиров, он был знаком с саперами и кирасирами, гренадерами и фузилерами, но он никогда не слышал, чтобы солдат называли стрелками.
– С другой стороны, – продолжал д'Эклан, – если бы Вивар был с вами, вы бы все равно отрицали его присутствие, разве не так? Вы же взялись его охранять, что объясняет ваше участие в этом безнадежном сражении.
– Его здесь нет, – устало повторил Шарп. – Спросите у методистов.
– Я непременно расспрошу девушку, – весело произнес д'Эклан.
– Расспросите, – огрызнулся Шарп.
Он думал о том, насколько умен оказался Вивар, распространивший слух, что идет с ними на юг. Другими словами, принес их в жертву. Злости на майора Шарп не испытывал. Напротив, он против воли восхищался испанцем.
Шарп швырнул сигару в угол.
– Я ухожу. Д'Эклан кивнул.
– Даю вам десять минут все обдумать и сдаться. Au revoir, лейтенант!
– Сам пошел!
Шарп вернулся на ферму. След вывел на него, значит, его и убьют. Вот так Вивар отомстил за уход Шарпа. Лейтенант рассмеялся, поскольку больше ему ничего не оставалось. Кроме как драться.
– Чего хотела эта сволочь, сэр? – спросил Харпер.
– Он требует, чтобы мы сдались.
– Сволочь-то себе на уме.
– Если мы не сдадимся сейчас, позже они сдачу не примут.
– Похоже, ему надо торопиться. Боится ночи?
– Боится.
– Что будем делать, сэр?
– Пошлем его к черту. А тебя назначим сержантом. Харпер скривился.
– Нет, сэр.
– Почему, черт побери? Великан покачал головой.
– Я согласен руководить парнями во время боя, сэр. Капитан Мюррей всегда позволял мне это, и я буду это делать, хотите вы того или нет. Но не больше. Я не хочу быть у вас на побегушках и таскать нашивки.
– Но почему, ты можешь объяснить?
– А почему, черт побери, я должен соглашаться?
– Тогда объясни, почему ты спас мне жизнь там, на дороге? – Шарп махнул рукой в сторону склона, по которому он в панике бежал от драгунов, а Харпер прикрывал его огнем.
Огромный ирландец смутился.
– В этом виноват майор Вивар, сэр.
– Объясни, черт побери!
– Вивар сказал мне, что, за исключением одного человека, вы лучший солдат из всех, с кем его сводила судьба. И до тех пор, пока языческая Англия воюет на стороне католической Испании, я должен хранить вашу жизнь.
– Лучший?
– За исключением одного человека.
– Кто же это?
– Я, сэр.
– Майор – лживый ублюдок, – сказал Шарп. Он понял, что следует принять предложение Харпера о поддержке во время боя. Без него будет совсем туго. – Ладно, если ты такой крутой солдат, будь оно проклято, расскажи, как мы выберемся из этой дыры.
– Может, и не выберемся, сэр. Но мы дадим сволочам такой бой, что в следующий раз они подумают, прежде чем связываться со стрелками.
За окном прогремел выстрел из карабина. Пуля ударила в стену кухни. Десять минут д'Эклана истекли, и бой вспыхнул с новой силой.
Из пробитой в крыше бойницы Шарп разглядел заросли, о которых говорил д'Эклан. К северу от них на лужайке паслись кони французов.
– Хэгмэн!
Старый карманник поднялся по лестнице.
– Сэр?
– Займи позицию и начинай отстреливать лошадей. Это немного отвлечет ублюдков.
Внизу хозяйка приготовила еду. Она раздала солдатам соленую макрель и мерланга, что лишний раз доказывало близость моря. Ее муж прорубил наконец бойницу, зарядил дробовик и произвел оглушительный выстрел.
Французы отвели лошадей дальше на север. Из амбара доносился аппетитный запах жареной свинины. Дождь было усилился, затем перестал. Огонь из карабинов не прекращался ни на минуту, не причиняя, впрочем, особого ущерба. Один из стрелков получил ранение в мягкую ткань руки, завизжал, но был пристыжен насмешками товарищей.
