Геннадий Гончаренко - Годы испытаний. Книга 1
- А я так твердо убежден, что от войны мы обеспечены лет на пять, - уверенно возразил Бурунов.
- Да, для нас это было бы неплохо, - согласился Канашов, - учитывая, что мы недавно перешли на новую систему боевой подготовки и в армию поступает новая техника.
- Конечно, если бы на границе назревало что-нибудь серьезное, наши батальоны не сняли бы со строительства укрепленного района, - предположил майор Белоненко.
- Правильно, - поддержал его Аржанцев.
И только всегда критически настроенный капитан Горобец усомнился:
- Но зачем же тогда прибыли туда саперные части? Загорать?
- Продолжать строительство, - сказал Белоненко. - Не можем же мы вечно надеяться на миролюбие наших новых беспокойных соседей.
- К вашему сведению, они ведут строительные работы только в ночное время, - сказал полковой инженер.
- Вот это и плохо, - не унимался Горобец. - Немцы открыто день и ночь возводят укрепления, а мы играем в маскировку и теряем драгоценное время.
- Не думайте, капитан Горобец, что наше командование не учло всех плюсов и минусов этого дела. Раз так делают, значит для нас это более выгодно, - заметил полковой инженер.
Но Горобец не согласился с ним, и тот, желая убедить упрямого капитана, сказал:
- Вы, капитан Горобец, я вижу, воинственно настроены. А политика - вещь чрезвычайно тонкая. Приказать открыть огонь, начать войну не очень трудно, а вот предотвратить ее куда сложнее…
- Да, совсем забыл, товарищи, - сказал пропагандист полка, - на той неделе к нам приедет лектор из округа и прочтет лекцию о международном положении.
- Вот это хорошо, - одобрил Канашов, - а то нам, доморощенным политикам, трудно во всем этом разобраться…
Глава двенадцатая
1
Генерал Мильдер снял пенсне, откинул на спинку кресла голову, тронутую сединой, и, помассировав двумя пальцами покрасневшую переносицу, долгим недоверчивым взглядом посмотрел на большой портрет генерала Клаузевица в массивной бронзовой раме. Затем перевел взгляд на портрет Фридриха Великого и слегка поморщился. Давно он хотел распорядиться, чтобы вставили в раму стекло, но за делами все забывал. Эта прекрасная литография была подарена ему знаменитым кузеном Альфредом Розенбергом.
Особую ценность представляла, конечно, массивная, почти пудовая рама редкой работы. На ней были выгравированы немецкие рыцари в боевых доспехах и представлена богатая коллекция холодного и огнестрельного оружия, начиная с древнейших времен до наших дней. Дважды эта редкая рама из-за своей тяжести с грохотом и звоном срывалась со стены. И теперь портрет остался без стекла.
Фрау Мильдер, заходя в кабинет мужа, со страхом поглядывала на прусского короля. Она была суеверной женщиной, а тут еще подруга, которой она рассказала об этих случаях, напугала ее, упомянув, что в жизни все происходит непременно до трех раз. Фрау Мильдер и не пыталась разобраться толком, что обозначает это пророчество, и, приняв его на веру, тотчас же предприняла все от нее зависящее. Она убедила супруга отодвинуть письменный стол подальше от стены, где висел портрет; освободила старенькую кушетку и, покрыв ее бархатным покрывалом, расшитым цветами, подставила ее под портрет, предварительно взяв слово с мужа и дочери, что они никогда не будут сидеть на этой кушетке.
Вызвав жену и попросив ее, чтобы она напомнила ему о стекле для портрета, Мильдер снова погрузился в сочинения Клаузевица «1812 год» - исторический очерк и общий обзор событий, связанных с походом Наполеона в Россию. Изредка Мильдер отрывался от книги, и его взгляд скользил по двум схемам, лежащим на столе: «План похода Наполеона I в Россию в 1812 г.» и «План отступления из Москвы» в том же году.
Все, что Мильдер считал значительным и полезным, он аккуратно подчеркивал и делал выписки в блокнот. Клаузевиц писал: «В России Наполеон встретил противодействие огромного пространства страны и возможность народной войны». Мильдер подчеркнул эту мысль, вписал ее в блокнот и стал размышлять. «Пожалуй, и сейчас нельзя забывать об этих факторах. Правда, у нас теперь есть такое могучее наступательное средство, как танки, которые могут преодолеть это пространство»…
Идейный учитель Мильдера - Клаузевиц, которого генерал чтил больше всех военных теоретиков Германии, поставил перед ним ряд проблем, в них надо было тщательно разобраться.
Клаузевиц, например, утверждал, что до 1812 года Наполеон принимал правильные решения и что риск при выполнении этих решений был неизбежным и служил именно тем ключом побед, которые он одерживал над своими противниками. Мильдеру было непонятно, почему Клаузевиц, оценивая исход войны 1812 года как поражение Наполеона, в то же время утверждал, что решения, принятые «великим корсиканцем», были все же правильными. Клаузевиц делал вывод, что это поражение - чистая случайность. Когда Мильдер прочел повторно исторические очерки Клаузевица «1812 год», он, наконец, уловил главную мысль автора: «Напав на Россию, Наполеон ошибся не в целях и выборе объекта для выполнения далеко идущей стратегии, а в методах ведения кампании».
Окончив выписки, Мильдер взял две книги из стопки, громоздившейся на большом письменном столе. На них были сделаны его пометки: «Прочесть обязательно». Одна толстая книга в кожаном переплете с бронзовым тиснением и металлическими застежками; «Походы Карла XII в Россию», вторая, которой он очень дорожил: «Внимание, танки», подаренная Мильдеру с надписью от автора: «Дорогому другу и единомышленнику - Гейнц Гудериан».
В то время как генерал был занят чтением, фрау Мильдер ходила легко и бесшумно по соседней комнате. Изредка она подходила к двери и бросала изучающие взгляды на мужа: его усидчивые занятия вызывали у нее недоброе предчувствие. Не меньшее беспокойство доставляли ей мысли о дочери, которая очень уж долго гостит у родственников. Фрау Мильдер не терпелось обо всем посоветоваться с Густавом, но она не решалась отвлекать его, когда он работает. Вот уже месяц как он углубился в военную историю, копается в старых книгах, и с каждым днем количество их растет и растет на письменном столе.
Не нравилось фрау Мильдер и то, что пришлось отложить поездку на курорт в Баден, куда они собирались выехать в конце апреля. Густав сказал ей, что его отпуск перенесен на неопределенное время. В начале мая он собирался ехать в важную служебную командировку, как будто бы в Варшаву. «И с чем это может быть связано? - ломала голову фрау Мильдер. - Может быть, повышение по службе, даст бог…»
Мильдер пододвинул к себе ящик с картотекой выписок, которые он делал на небольших карточках, и, вынув одну из них, стал быстро писать.
Марта Мильдер решила устроить небольшой отдых мужу. Зная его слабость к скачкам, она с большим трудом, достала три билета, надеясь, что к воскресенью приедет дочь. Конноспортивные состязания нескольких стран обещали быть интересными. Муж получит, бесспорно, большое удовольствие и будет благодарен ей. Фрау Мильдер уже не один раз заглядывала в дверную щель на седеющую голову мужа и колебалась, можно ли ей войти в кабинет. Хорошо, что он дал согласие снова принять дивизию, служить под командованием генерала Гудериана, хотя этого генерала некоторые называли выскочкой.
Тихонько войдя в кабинет, она долго не решалась приблизиться к мужу. Он сам почувствовал ее присутствие и резко обернулся.
- Марта, ты? - Он поглядел на нее недоумевающе: как могла она решиться оторвать его от занятий.- Что-нибудь случилось с Гертой?
Фрау Мильдер смущенно улыбнулась,
- Густав, я купила три билета на скачки. В воскресенье, я думаю, и Герта вернется, и мы вместе отправимся, не правда ли?
Он нервно потер руки.
- Послушай, Марта, оставь меня в покое. Никуда я не пойду,- и он снова уткнулся в книгу.
- Не пойдешь на скачки? - растерянно спросила жена.
- Нет! - бросил он сухо. - Не мешай, пожалуйста, работать.
Она бесшумно вышла из кабинета. «Нет, положительно с ним творится что-то неладное».
А Мильдер вновь и вновь перечитывал то место воспоминаний Наполеона, где он признавал сделанные им военные промахи. «Вторжение в Испанию, - писал он, - было первой моей ошибкой, а русский поход - самой роковой ошибкой… Эта роковая война с Россией, в которую я был вовлечен по недоразумению, эта ужасная суровость стихии, поглотившей целую армию…»
Мильдер оборвал чтение и попытался представить себе бесконечные русские просторы, снежные бураны и себя вместе со своей дивизией, но все это выглядело смутно и неубедительно. Да и зачем затягивать войну до зимы? Это может поставить перед германской армией ряд сложных проблем. Можно, конечно, признать за истину высказывания и Клаузевица, и самого Наполеона, и Карла XII о сложности русского театра военных действий, но ведь времена-то теперь не те. Другая техника, другие люди…
