Петр Лебеденко - Навстречу ветрам
Лиза не хуже.
Что?
Лиза не хуже других, вот что! Обо мне можешь говорить как угодно, а Лиза…
Никиту словно подбросила пружина. Он стоял над Андреем с крепко стиснутой в зубах папиросой и смотрел на него с нескрываемым презрением. Как смел он поставить имя Анки рядом с какой-то ветреной девчонкой, для которой любовь и дружба — разменная монета! Вчера был Игнат, сегодня — Андрей, завтра еще кто-нибудь, и так без конца? Ни чести, ни совести! Никита теперь вспомнил, как вела себя Лиза в тот вечер, когда они приехали. И как вел себя Андрей. Да, уже тогда было противно смотреть на ее гаденькие улыбочки, на ее кривлянья. А тост, который она произнесла: «За то, чтобы слава прогремела о них на всю страну!» Только и думает, наверно, о чужой славе. «Хорошая девушка!» И Андрей посмел сравнивать ее с Анкой…
Никита далеко швырнул погасшую папиросу и сказал:
— На твою «хорошую» девушку мне наплевать, трын-трава. А вот ты… Я думал, ты настоящий человек… Обмануть Игната и смотреть после того ему в глаза?
Андрей молчал. В нем будто что-то оборвалось, что-то надломилось. Он еще готов был защищать Лизу, но чувствовал, как неприязнь к ней растет все больше и больше. Как это сказал Никита? «Она держит Игната в резерве. На всякий случай…» Черт! Не может быть, чтобы Лиза была такой! Не может быть? Когда он увидел их вчера на приморском бульваре, они сидели рядом на одной скамье. Ее рука лежала на плече Игната, голова склонилась к его лицу. Нет, она лгала в письме, что грустит без него, Андрея! Лгала! А Игнат ничего не знает, ему хорошо с ней, он смеется…
Сядь, Никита, — попросил Андрей.
Никита сел, выбрал в песке ракушку и внимательно начал ее рассматривать.
Не сердись на меня, — сказал Андрей. — Я немножко запутался во всем этом.
Никита продолжал молчать.
Давай уедем завтра в училище, — вдруг предложил Андрей. — Осталось пять дней, там отдохнем… Да, и приготовиться к полетам надо.
Сбежим? — ухмыльнулся Никита.
Ты не смейся. Потом я все обдумаю. Потом… А сейчас… Тебе это трудно понять.
Не так уж и трудно, — дружеским тоном ответил Никита.
Андрей легонько толкнул его плечом:
Спасибо!
Он встал, поднялся и Никита. Они посмотрели друг на друга и улыбнулись.
Глава вторая
Перед отпуском многие думали: что можно сделать, за один месяц? Каждого ждут друзья, которым надо все рассказать, ждут родные, с которыми хочется побыть подольше, ждут горы, реки, ждет много привычных дел и, чего греха таить, ждет сладостное безделье, когда можно спать по десять часов в сутки и ни о чем не думать. А дни будут бежать быстро-быстро, и не успеешь оглянуться, как отпуск кончится и надо будет укладывать чемодан. Да, что можно сделать за один месяц?..
Но вот месяц еще не прошел, а многих уже потянуло в училище, и кажется, что именно там идет настоящая жизнь, что только там ждет все то, чем полно сердце.
Андрей и Никита вошли в коридор и остановились. Еще по дороге они спорили: первыми явятся сюда или их кто-нибудь опередит?
Слушай, — сказал Никита и толкнул локтем Андрея. — Вася Нечмирев держит речь.
Когда же он успел приехать? — улыбнулся Андрей. — Позавчера я видел его в городе, он клялся, что приедет в училище через пять дней, не раньше.
…И вот я случайно открываю «мемуары» Яши, — слышался голос Нечмирева, — и что вы думаете? Миллион чертей! Если Яша не гений, то кто же тогда гений?! Весь отпуск Яша делал великие открытия. Вот несколько из них, особенно выдающихся. Цитирую: «Звук хлопка рождается оттого, что встречаются в ударе две ладони». (Я. Райтман, книга первая, стр. семнадцатая). Скажите, слышал ли кто из вас об открытии, более великом? Или вот: «Каждую осень, обычно после того как стукнет первый мороз, листья падают с деревьев» (там же, стр. двести одиннадцатая). Какая удивительная наблюдательность!
Вот салака паршивая! — донесся голос Яши. — Не успел приехать, уже начал…
Андрей и Никита на цыпочках поднялись по лестнице «и притаились за шторой. Комната была похожа на вокзал: разбросанные повсюду чемоданы, на полу скомканные газеты, рюкзаки. Приехало человек десять или двенадцать. Вася сидел на чемодане, Яша стоял рядом и возмущался:
Нет, ты скажи, Абрам, видел ли мир еще одного такого великовозрастного оболтуса, как этот Нечмирев? Ведь, кроме как трепаться языком, он ничего больше не умеет.
Андрей на секунду выглянул из-за шторы, но этого было достаточно, чтобы Вася, не глядя в их сторону, все же увидел и его, и Никиту. И он сразу же переменил тему.
Ладно, Яша, — сказал он. — Не будем говорить о присутствующих. Пока не приехали Андрей и Никита, я расскажу, как они прославились в нашем городе. Хотите?
Давай, Вася! — засмеялся Бобырев.
Ну вот, слушайте. В нашем городе каждый год отмечается так называемый праздник моря. Откуда эта традиция, я не знаю. Устраивают гулянья, катание на шлюпках, а вечером председатель горсовета устраивает ужин. Приглашают самых знатных и культурных людей. Конечно, председатель уже знал, что в отпуск приехали три летчика: я, Андрей и Никита. Всем нам сразу же прислали пригласительные билеты на ужин. Ну, надраили мы крабы и пуговицы, отутюжились и являемся. Все чин чином.
И вот садимся за стол. Я, человек знающий, шепчу своим тюленям: «Смотрите, водку наливать надо в рюмки, а не в бокалы, котлеты кромсать вилкой, ложку держать в правой руке». Подают осетрину с укропчиком, с зеленым лучком, с подливочкой, словом, пальчики оближешь. «Работай!» — шепчу я своей братве. Те сразу же по три куска каждый цап — и на тарелку. Люди молчат. И вдруг — миллион чертей! — смотрю, Андрей и Никита хватают ножи и кромсают осетрину. Ну, думаю, опозорились, идиоты! И меня опозорили! Ведь слюнявому мальчишке известно, что рыбу ножом не режут, Толкаю Андрея локтем, а он подмаргивает: порядок, мол, Вас я, этикет знаем. А напротив сидит капитан теплохода «Вечерняя звезда» и улыбается. А потом говорит; «Хочу, дорогие товарищи, рассказать вам случай из жизни. Плавал на Тихом океане один шкипер. Чудо был, шкипер! По всем морям и океанам не отыскать было моряка более культурного. И вот однажды его шхуна попала в шторм. Паруса разорвало, мачты свалились за борт, бушприт — к черту, в бортах — течь. Боцман ошалел, бегает по палубе, держит в руке боцманскую дудку и кричит: «Свистать всех наверх!» Шкипер стоит на спардеке и громовым голосом подает команду: «Шлюпки — на воду! Будем покидать корабль». Последняя шлюпка отвалила от шхуны, остался один шкипер. Стоит, руки на груди скрестил, как капитан Немо. Так положено: командир покидает свой пост последним.
И вот, когда шхуна уже начала погружаться в воду, шкипер прыгнул и поплыл к шлюпке. Плыть оставалось всего десяток метров, когда все увидели, что наперерез ему мчится акула. В шлюпках ахнули. Но шкипер был храбрый моряк. Он выхватил из ножен кортик и взмахнул им. Казалось, еще миг, и он поразит страшное чудовище в самое сердце. Но… акула приподняла голову над водой, и моряк услышал, как она проговорила человеческим голосом: «Шкипер! Рыбу ножом не режут». Рука шкипера дрогнула, он на секунду задумался и… погиб…»
Андрей и Никита взглянули на осетрину, на ножи в своих руках и все поняли. Поняли это и другие, потому что все смотрели в их сторону. А я только и смог сказать: «Эх, тюлени, тюлени, два миллиона чертей!»
Послышался громкий смех курсантов, Никита уже хотел выйти из-за шторы, но Андрей удержал его за плечо.
— Подожди, Никита. Ручаюсь, что Вася еще не кончил, — прошептал он.
Вася, действительно, не кончил. Покосив глазом на шторы, он продолжал свой рассказ:
— Но вы думаете, что на этом все и закончилось? Андрей и Никита решили все же показать, что они уж не такие тюлени, как о них подумали из-за этой проклятой осетрины. Они начали расхваливать друг друга. Никита начинает: «Ах, если бы вы знали, что это за летчик Андрей Степной! Мир таких не видел. Для него фигуры высшего пилотажа — это все равно, что простая арифметика для профессора математики!» А Андрей в это время хвалит Никиту. «Нет, — говорит он капитану «Вечерней звезды», — вы даже представить себе не можете, что это за человек, Никита Безденежный! Умница, светлая голова, необыкновенный лингвист!» — «Да что вы? — удивляется капитан. — И много языков он знает?» — «Французский, английский, итальянский». — «По-французски я когда-то разговаривал», — говорит капитан и направляется к Никите. А Никита, как вы знаете, говорит по-французски так же отлично, как я по-полинезийски. Но виду не подает. Подходит к нему капитан и просит: «Не сможете ли вы, молодой человек, перевести на французский одну строчку известной русской песенки: «Ах вы, сени, мои сени». — «С удовольствием, — отвечает Никита. — В переводе на французский это будет выглядеть так: «Ах, вестибюль, мой, вестибюль!»
