Владимир Першанин - Прорыв «Зверобоев». На острие танковых ударов
Радостным событием стала встреча с группой Фомина, которая находилась на плацдарме уже два дня. У майора остались лишь четыре танка и одна самоходка. Обнимались, как после долгой разлуки. Начальник разведки жадно курил привезенные папиросы и рассказывал обстановку.
– Утром обстрел, затем атака. С обеда снова обстрел или попытка прорваться. На следующее утро продолжение. Так и живем.
Показал на несколько сгоревших немецких танков, в том числе одну «пантеру».
– Эту кошку капитан Глущенко уделал. С восьмисот метров фугас под брюхо вложил. А Болотов со своими танкистами добил. Так что не знаю, кого и награждать.
– Лейтенант Кузнецов жив? – спросил Саня.
– А что с ним сделается? На правом фланге командует. Посмотрю, может, к себе в разведку его заберу.
– Нет уж. У меня людей и так не хватает.
– У вас и машин всего ничего осталось. Мы на десяток хотя бы рассчитывали, а всего пять самоходок прикатили.
– Зато танков почти три десятка.
День выдался относительно спокойный. Немцы атаковали рано утром, но были отбиты противотанковой артиллерией. Дважды налетали небольшие группы «Юнкерсов-87» в сопровождении истребителей. Здесь им тоже не удалось добиться успеха. В небе дежурили «яки» и «лавочкины». Они отогнали немецкую авиацию, сбили два «юнкерса» и одного «мессера». Ненавистные каждому бойцу «лаптежники» Ю-87, сбросив бомбы куда попало, сразу развернулись и ушли к себе.
Хорошие времена, когда эти бомбардировщики наводили страх воем своих сирен и точной бомбежкой с пикирования, закончились. Малая скорость (всего 400 километров в час) делали их сравнительно легкой добычей наших истребителей. Бронирование уже не помогало, «яки» и «лавочкины» были вооружены пушками.
Зато отчаянно дрались пилоты «мессершмиттов». Сумели сбить два наших истребителя, но фрицев загнали на высоту, откуда вскоре вывалились обломки горящего «мессера».
– Хоть первый раз увидел, что ястребки нас прикрывают, – рассуждал Вася Манихин. – А то одни фрицы в небе.
– Веселое место, – оглядев остовы нескольких сгоревших «тридцатьчетверок», мрачно заметил Федор Хлебников. – Неизвестно, что через час будет.
А через час позицию обстреляли шестиствольные минометы, обрушившие десятки тяжелых двухпудовых мин. Рев и грохот стоял дикий. Не зря эти реактивные минометы окрестили «ишаками». Близким разрывом перебило гусеницу одной из самоходок, неподалеку горела «тридцатьчетверка». Еще одна мина взорвалась в пехотной траншее, убив и покалечив несколько бойцов. Настроение Манихина резко изменилось.
– Еще пару залпов поточнее дадут, и полетят от нас ошметки, – заявил он. – Это ты, Федор, накаркал.
Хлебников только посмеивался, но чувствовал себя неуютно. Вечером Пантелеев собрал командиров батарей. Спросил у комбата-3 Николая Зарудного:
– Гусеницу восстановил?
Старший лейтенант, высокий, кудрявый, с двумя орденами на груди, кивнул в ответ:
– Так точно. Шарахнуло крепко, у меня наводчик никак не отойдет. Оглушило. Но ничего, держится.
– Плацдарм, – невесело заметил капитан Глущенко. – Его надо либо расширять, либо нас в речку спихнут.
Все невольно поглядели в сторону немецких позиций. До них было метров шестьсот. Поле, заросшее травой, редкие холмы и овражки, кое-где кустарник. Наши пытались здесь наступать. На поле стояли три сгоревших танка, виднелись тела погибших бойцов. Отчетливо тянуло запахом разложения. Жаркая влажная погода быстро делала свое дело.
– Почти угадал, Сергей Назарович, – сказал Пантелеев. – Сейчас Полищук подойдет, утром будем наступать. Народу и техники подкинули, высиживать нечего.
Вечером появилась полевая кухня, всех покормили одновременно обедом и ужином. Выпили граммов по двести водки, а кто и больше. Знали, что ночью дадут отдохнуть, атака начнется с рассветом. Олег Пухов получил пополнение – пять бойцов, в основном новобранцев.
– Вас хоть чему-то учили? – скептически спросил младший лейтенант.
Оказалось, что учили. Все пятеро закончили трехмесячный курс подготовки, даже стреляли из автоматов. В танковый десант направляли более-менее обученных солдат. Зато командир соседней пехотной роты, пришедший к Чистякову согласовать некоторые вопросы, не скрывал разочарования.
– Крепко мы навоюем. Из тридцати человек пополнения два десятка – западники. Привели с пустыми винтовками, приказали раздать по десять обойм перед атакой.
Чистяков рассеянно кивнул, у него хватало своих проблем.
– Ну, разбавь их по взводам, – посоветовал он.
– У меня в роте всего сорок бойцов осталось. Кем я разбавлять буду? Рассовал прибывших кое-как, а половина делает вид, что по-русски не понимает.
Затем пригласил Чистякова к себе Болотов. Саня взял с собой Рогожкина.
– Ты же теперь мой заместитель. Познакомишься с танковым комбатом.
Капитан, размякший от выпитой водки, пустился в рассуждения. Просил, чтобы самоходчики не отставали в бою.
– У меня ведь всего двенадцать машин в батальоне, из них три легких Т-70.
– Новые Т-34-85 не получал? – спросил Чистяков.
– Один получил, и один с рейда остался. А что?
– Ничего. Машины сильные, пушка любую броню возьмет, пускай их вперед. Башенная лобовая броня миллиметров семьдесят?
– Вроде того.
– Ну вот. Нашей самоходовской не уступает. А у меня всего две машины в батарее.
Сильно меняет людей обстановка. Антон Болотов, проделав стокилометровый путь в составе отряда Фомина, заметно изменился. В разговоре с Чистяковым исчезла снисходительность и желание командовать без нужды.
– Говорят, у фрицев на этом участке «пантеры» есть?
– Вполне может быть. Ну и что теперь? У тебя танки с пушкой 85 миллиметров. Они за километр «пантеру» возьмут.
– Возьмут, – недоверчиво протянул Антон Болотов. – Если первыми разглядят. У немца оптика будь здоров. Ладно, давайте по сто граммов выпьем и отдыхать пойдем.
Паша Рогожкин, неудачник, которого по старой памяти не очень-то жаловали, почувствовал себя на равных. Выпил предложенную водку и заявил:
– Не переживайте, товарищ капитан. Наши «зверобои» рядом будут.
Когда возвращались к себе, обоих командиров окликнул часовой.
– Мы это, – отозвался Чистяков. – Не узнал?
– Узнал, товарищ старший лейтенант. Говорят, атака в шесть утра?
– Не проспишь. Разбудят и водки нальют.
– Нальют, – как эхо, откликнулся часовой. – Фрицы тоже не спят. Чуют наступление.
Немцы ударили раньше. Минут пятнадцать длился короткий, но плотный артиллерийский налет, затем двинулись вперед танки и штурмовые орудия. По всей линии шла быстрая и звонкая стрельба танковых пушек. В рассветном легком тумане виднелись быстро приближающиеся немецкие машины. Чистяков разглядел несколько Т-4 с защитными экранами по бортам, приземистые «штуги» (штурмовые орудия), позади вроде мелькнул характерный длинный ствол «пантеры».
Через четверть часа с обеих сторон дымили или горели несколько машин. Затем немцы стали быстро отступать, и это не слишком понравилось Чистякову, который уже сталкивался с такими фокусами. Наверное, какую-то уловку видело и командование, но плацдарм было необходимо расширять любой ценой. Взвились несколько зеленых ракет, сигнал к атаке.
– Саня, слышь, – только не спеши, – нервно потирал ладони наводчик Хлебников. – Мы за танками. Незачем вперед лезть.
Такая суетливость была несвойственна Федору. В бою он вел себя хладнокровно, и Чистяков всегда на него надеялся. Он не знал пока, как будет вести себя в бою новый механик-водитель Иван Крылов. Погибший Степан Авдеев его хвалил, машину он вел уверенно. Заряжающий Вася Манихин, высокий, мосластый, был, как всегда, флегматичен. Оружие заряжено, готов выдернуть из боеукладки новый снаряд. Запищала рация. Капитан Болотов напомнил, что его танки уже двинулись.
– Вижу, – коротко отозвался Саня.
Высунулся из люка. Десант сидел на броне и смотрел на горевшую неподалеку «тридцатьчетверку». Немецких танков пока никто не видел, зато, не слишком торопясь, двигался легкий Т-70.
– Нас дожидается, – сказал Хлебников. – Прячется от снарядов.
– А что еще ему остается? – рассуждал Вася Манихин. – Броня слабенькая. Непонятно, зачем их вообще в атаку гонят. Для количества?
– Пошли, – негромко подал команду Чистяков.
Сначала танки двигались осторожно, прощупывая путь. Затем увеличили ход, открыв огонь неизвестно по какой цели. С вражеской стороны хлопали редкие орудийные выстрелы.
– Словно в ловушку заманивают, – нервничал Федор Хлебников. – Может, пальнуть?
– А ты цель видишь?
– Пока нет. Мелькает что-то непонятное.
Немецкие пушки молчали, зато густо сыпались мины. Чистяков потянулся закрыть люк и встретился с напряженным взглядом младшего лейтенанта Пухова, сидевшего на броне.
– Мы спрыгиваем. У меня уже одного бойца осколками ранило.
