Ян Лысаковский - Партизаны
— Не стрелять без приказа! — дополнил Крогулец. — Даже если немец наступит тебе на руку.
— Дам в морду каждому, кто даже только громко вздохнет, — пообещал Сенк, расставляя своих людей по местам. — Литвин, будь рядом со мной и приготовь гранаты.
— Слушаюсь! — радостно ответил Литвин. Метеку неудобно. Холмик опускается к шоссе, никак нельзя лечь. Наконец он пристроился за кустом. Листва густая, никто его не заметит. И удобнее держать винтовку.
Страшно захотелось курить. Именно сейчас. Эти проклятые нервы!
Коваль оглядывается назад. Местность для отступления неплохая, правда, под гору, но зато все время кустами. Рядом торчат ноги пулеметчика Зигмунта. Он служил в армии, знает оружие. Лучше бы было, если бы пулеметная позиция находилась немного подальше: в случае боя пулемет будет привлекать на себя огонь врага и пули могут задеть его. Глупые мысли… Одежда пропитывается влагой: после проливного дождя земля не успела высохнуть. Хорошо еще, что они получили новую одежду. Метеку достались неплохие сапоги, грубые суконные брюки и пояс с патронташем.
Пока все тихо. Но вот послышался шум приближающейся автомашины. Метек судорожно сжал в руках винтовку, осторожно раздвинул стволом листву. Стало хорошо видно шоссе, заросшие травой придорожные кюветы и небольшой луг на другой стороне. Теперь надо ждать команду… Грузовик сбавил скорость на повороте, водитель опустил боковое стекло кабины. Были хорошо видны расстегнутый воротничок мундира, молодое лицо. Водитель смотрит перед собой, а сидящий с ним курит сигарету, глазеет по сторонам. Вскоре грузовик скрылся за деревьями, а команды все нет. Заскрипела подвода. Худая лошадь идет медленно, возница машет кнутом, колеса подскакивают на неровностях дороги, в телеге лежат какие-то мешки.
Автомашина, которую ждали, появилась только после полудня. Возникла почти бесшумно. На повороте даже не затормозила. Автоматная очередь прошила заднее колесо. Машину бросило немного в сторону, и она съехала в кювет. Послышались винтовочные выстрелы. Водитель, словно мешок, сполз с сиденья вниз. Стрельба прекратилась. Метек опустил винтовку. Кто-то кричал, чтобы все спускались вниз. Була первым оказался на шоссе. Но тут же автоматная очередь сразила его. Фашистский офицер не хотел сдаваться. Только граната, точно брошенная Литвином, заставила замолчать его автомат. Когда подбежали к машине, немец был еще жив. Рванули дверцы, и к ногам партизан свалился человек в гражданском костюме. Он пытался опереться на руки и подняться, но каждый раз падал лицом в гравий шоссе. Крогулец схватил кожаную папку, другие обыскали убитых: водителя и жандарма. Метек сразу же узнал раненого. Это был Арнольд, гестаповец из Мнихова.
— Пристрелить, — приказал Рысь.
— Может, он что-нибудь скажет? — спросил Крогулец.
— Пристрелить!
Сенк опустил дуло винтовки и нажал на спуск. Гестаповец ударился лицом об асфальт и больше не поднимался. Тело его дернулось…
— Крогулец, оружие раздадите потом, — раздалась команда, — собирайте людей, отходим.
Вновь послышался шум машины. Но отряд пробирался уже через кусты. Сержант успел еще даже поджечь разбитую машину. Какое-то время они бежали в тишине, потом на шоссе раздались выстрелы. Жандармы со злости били вслепую.
— Удалась операция, — сказал Сенк, когда поручник позволил наконец передохнуть. — Уничтожили гада.
Построение началось, как всегда. Становились быстро, хотя и с беспокойством. Вчера вечером пошли слухи, что все разойдутся по конспиративным явкам. А это значит — не будет отряда. Метек даже поссорился с Вихрем, который принес эту новость.
— Лучше заткнись, — сказал тогда Коваль, — а то, если поручник узнает, тебе несдобровать.
— Ведь он сам говорил.
— Поручник? Что ты чепуху несешь?!
— Я слышал от сержанта.
— Какого черта взяли в отряд такого сопляка, как ты! — разозлился Метек, хотя сам был не намного старше Вихря.
— Сопляка?
— Конечно.
— Я тебе покажу! — взорвался Вихрь.
— Ну покажи…
— Хорошо, хорошо, — Литвин встал между ними, — покричали, и хватит.
Разместились в заброшенном лесничестве, спали в двух избах, так как ночи были холодные, дождливые. На ночь расстилали солому, покрывали ее парусиной от палаток и спали не раздеваясь. К утру в избе трудно было дышать. Уже с неделю никуда не выходили, выставляли только охранение. А поручник все молчал. Два раза он ходил куда-то с Сенком. Возвращались утром. Сенк не отвечал на вопросы товарищей, только улыбался и пожимал плечами.
Сегодняшнее построение было более организованным, чем обычно. Поручник немного задержался, и сержант успел подровнять строй. Рысь принял рапорт, прошел вдоль шеренги и возвратился в центр. Все взоры были обращены на него. Высокий, стройный, мундир на нем хорошо подогнан. Фуражка слегка сдвинута набок. Рот сжат, возле носа две глубокие морщины. Никто из бойцов никогда не видел, как улыбается Рысь. Сегодня он был еще более суровым.
— Вольно, — подал он команду. С минуту смотрел на выстроившийся отряд, словно что-то взвешивал в уме. Все ждали. — В связи с трудными условиями, — начал Рысь сухо, — сильным натиском неприятеля и, прежде всего, в связи с наступающей зимой отряд будет законспирирован.
Общий вздох пролетел по шеренге. И снова тишина, так как поручник поморщился.
— Переходим к новой форме действий, — продолжал он. — Теперь разойдись, и каждый поочередно явится ко мне за приказом.
Поручник повернулся и пошел в дом. Значит, Вихрь был прав. Однако у Метека не было времени на раздумья, так как его сразу же вызвали к поручнику.
— Садись, — сказал он доложившему о своем приходе Ковалю. Возле стола уселся Крогулец, достал из сумки пачку документов, полистал их и один отложил в сторону.
— Ну, что скажешь? — спросил неожиданно Рысь, останавливаясь возле Метека. Коваль не был готов к такому вопросу, поэтому лишь пробормотал:
— Вместе лучше.
— Предпочитаешь ходить в толпе?
— Да, предпочитаю.
— А зима?
— Отрыть землянки, — повторил Метек услышанные на одном из постоев слова. Какой-то крестьянин рассказывал о бункере русских военнопленных. Им помогали окрестные люди и какие-то партизаны. — Немцы ездят по лесам, — продолжал Метек, ободренный молчанием командира, — можно пройти по их следам и ударить, где нужно.
— Землянки, — произнес Рысь будто про себя. — А разойтись по конспиративным явкам не лучше?
— Нет, так все будут врозь.
— Отряд не может существовать, — вмешался Крогулец. Сержант, кажется, был недоволен этим разговором. — Говоришь, Молот, не думая, такие вещи. Я тебе скажу, и ты можешь повторить это ребятам: коммунисты тоже создали отряд, а что из этого вышло? Немцам не очень докучали, а мирное население подвели: Домбровка сожжена, отряд разбит карателями.
Сержант не смотрел на Коваля и поэтому не заметил, что тот внезапно побледнел. Метек все время был уверен, что отец находится именно в этом отряде Гвардии Людовой. Если их разбили… Что с отцом? Он опустил голову и не очень вслушивался в то, что ему говорят. Тогда он еще не знал, что поручник специально начал с него, чтобы заглушить собственные сомнения. Еще неделю назад он получил приказ о роспуске отряда, пытался как-то добиться его отмены, но командование не хотело ни о чем слышать. Всю неделю он не мог решиться сообщить об этом своим людям. Не мог же он повторить слова представителя высшего командования, который был выведен из себя неразумным, как он сказал, сопротивлением Рыся.
«Пан поручник, вы находитесь слишком низко, чтобы охватить все в целом и понять некоторые вещи. Для самообороны общества достаточно иметь людей на конспиративных явках. Повторяю, для самообороны. В случае необходимости их легко можно собрать. Они уничтожат предателя или гестаповца и снова скроются. А партизанский отряд… Вы никогда не задумывались, какая цель ставится перед партизанским отрядом? Атаковать, пан поручник, атаковать слабые места противника. Транспорт, военные коммуникации, хозяйственные тылы. Именно к этому призывают коммунисты. Атаковать во имя восточного фронта, атаковать любой ценой. Мы на то, что предлагает коммуна, не пойдем. Следовательно, приказываю людей распустить по домам и явкам. И только самооборона. Это приказ, пан поручник».
Что он мог сказать в ответ? Только то, что приказ понял и выполнит его. И постарается как-нибудь объяснить людям. Особенно тем, у кого нет дома.
— Ну а весной дадим фрицам так, что только пятки будут сверкать, — закончил Крогулец. — Впрочем, зимой тоже надо быть готовыми, поскольку может возникнуть необходимость.
— Деревня Халице, — вмешался поручник, — хозяина звать Зембовский. Запомнил?
— У тебя будет новая фамилия. — Сержант взял в руки паспорт. — Выучи наизусть биографию и сведения о семье, а бумажку перед выходом отсюда сожги. Я тебя проверю. И еще одно: не очень-то лезь с этим паспортом на глаза полиции. Теперь ты Францишек Мруз, сын Винцента и Брониславы, дата рождения настоящая.
